– Наверное, ты прав. По иному им нас никак не узнать, – и с кряхтением сполз с коня.

Прихрамывая, подошел к киданям. Старик, присмотревшись к пешему монголу, заметил его уродство и, заулыбавшись, что-то шепнул мальчишке. Тот ненадолго задумался, но решился, и вытащил из-за пазухи многократно сложенный лист бумаги.

Хромой командующий взял протянутую ему карту и вежливо поклонился. Старик хотел было уйти, но Субудей попросил его задержаться. Подойдя к коню, он сунул карту в хурджун, одновременно вытащив из него мешочек с серебром. Даже в темноте можно было понять, что это слитки металла. В мешочке зазвенело. Субудей протянул деньги старику. Но тот резко отстранил руку хромого командира и отрицательно покачал головой. Затем, что-то сказав мальчику, китаец развернулся и пошёл по дороге в сторону Чифына.

– О них нужно будет сообщить Темуджину, – сказал Субудей Чиркудаю, усаживаясь в седло.

– Ляо Шу умел подбирать людей, – согласился Чиркудай.

– Они служат киданю-разведчику, – произнес Субудей, – а не Ляо Шу.

– Но этот кидань был выбран потомком императоров, – буркнул Чиркудай.

Субудей подумал, и согласно кивнув головой, сказал:

– Поедем. Караван уже далеко, – и они пустили коней рысью по дороге.

Обоз встал на привал. Но костров никто не разводил. Субудей вызвал главного купца и сказал, что ночевать здесь они не будут. Нужно спешить. Идти придётся всю ночь, до самой Великой стены. Старший купец молча выслушал туменного, поклонился, и пошел отдавать распоряжения.

Ночь была светлая от полной луны. Воздух прохладный. Чиркудай ехал с удовольствием. Под утро, когда в предрассветной мгле показалась Великая стена, сделали еще один привал. А после восхода солнца подошли к одним из ворот.

Трое стражников, надуваясь спесью, ходили вдоль длинной колонны телег и ковыряли копьями тюки, ругаясь по-киданьски.

Субудей подозвал старшего купца:

– Что они хотят?

– Требуют уплаты серебром.

Субудей недовольно сморщился, помрачнел, и резко приказал:

– Дайте им серебро.

– Нельзя много давать, – возразил старший купец: – Нужно поторговаться. Они это любят.

– Иди и торгуйся, – согласился Субудей.

– Уже торгуются, – сказал купец. – Тот, кто знает киданьский.

Стражники продержали их около ворот не менее часа. Чиркудаю эта задержка очень не понравилась. Он приподнимался на стременах и оглядывал горизонт, ожидая погони, а сам прикидывал: не порубить ли этих надутых дураков на ломти?.. Но пока всё было спокойно, и никто за ними не гнался. Приходилось терпеть. Они переглядывались с Субудеем понимающими взглядами и тяжело вздыхали. Знали, что злиться нельзя совершенно, иначе всё их нетерпение и бешенство отразится на лицах.

Если бы не карты и не необходимость делать вид, что они всего лишь купцы, эти стражники прожили бы на этом свете не более паузы, в чириканье птичек. А птички действительно сидели на камнях гребня стены, и восхваляли начавшийся день своим пением.

Ночью, раскачиваясь в седле, Чиркудай рассказал Субудею о том, как подстрелил чжурчженя и его охрану. Рассказал, где и как спрятал тела. О схватке с разбойниками уже поведал раненый нукер. Субудей покряхтел и недовольно сказал, что никогда не доверял людям длинной воли, особенно киданьским.

Наконец, деревянные ворота со скрипом растворились, и караван стал проползать в неширокий проход. Оказавшись в степи, за границей империи, Субудей приказал двигаться не торопясь. Но как только Великая стена скрылась за сопками, погнал всех бегом.

Скачка продолжалась до обеденного привала. К друзьям подбежал старший купец и чуть не со слезами на глазах сообщил, что верблюды так быстро и долго бежать не могут. Уже пали восемь животных. Их бросили вместе с товаром.

– Лучше остаться живым, чем с товаром, и мертвыми, – грубо бросил Субудей купцу, но, подумав, пояснил: – За нами могут послать погоню.

Купец неопределенно пожал плечами и отошёл. Он знал не всё. Однако догадывался, что торговля была не основной причиной их путешествия в империю.

Немного погодя, Субудей, скрепя сердце, приказал в дальнейшем почаще делать короткие привалы. А сейчас, почти все, кроме караула, тут же свалились на землю, на брошенный под ноги войлок, и сразу же уснули.

Чиркудай прилёг на кошму, рядом с Субудеем, давая возможность отдохнуть телу. Но сразу же поднялся на ноги, заметив приближение замыкающей десятки нукеров, остановив жестом шевельнувшегося Субудея. Они прискакали от Великой стены.

– За нами никого, – сообщил сотник, командовавший в походе десяткой. – Из ворот никто не выходил.

Подъем! – скомандовал Субудей и добавил: – Все равно нужно ехать рысью. Они же за нами без верблюдов погоняться. Быстро догонят, – и, посмотрев на сотника, спросил: – Вас подменили? Кто-то наблюдает за китайской стеной и воротами в ней?

– Да, – подтвердил сотник. – Мы поехали к вам после того, как пришла свежая десятка.

– Ты послал дозор вперед? – спросил Субудей у Чиркудая.

Чиркудай утвердительно кивнул и пояснил:

– И слева, и справа от нас идет по две десятки, – усевшись в седло своего коня, он поднял руку над головой и отдал команду караванщикам подниматься и продолжать путь. Погонщики засуетились, стегая выбившихся из сил, не отдохнувших верблюдов. Караван потащился по жаркой степи, и через некоторое время перешёл на рысь.

Уже поздно вечером прискакали радостные нукеры из головного дозора и весело доложили:

– Впереди две охранные тысячи: одна Субудей-богатура, вторая – Джебе-нойона.

Субудей усмехнулся и, подозвал к себе пальцем старшего купца, и сказал:

– Теперь можешь отдыхать и считать убытки.

– А может быть послать нукеров за товаром, который остался на павших верблюдах? – неуверенно спросил купец.

Субудей подумал и взглянул на Чиркудая. Чиркудай согласно кивнул головой.

– Скажи моему тысячнику, пусть отправит две сотни с заводными конями, – дал добро Субудей. – Скажи – я велел.

Купец обрадовался, вежливо поклонился, и умчался в темноту.

Уже ночью послышался грозный гул и слева, и справа от каравана. Через десять минут из тьмы вынырнули две тысячи, идущие походным строем.

Дорога домой была легкая. Субудей как-то сказал Чиркудаю, что китайцы медлительные. Они, конечно же, обнаружив тела разбойников, чжурчженя с сопровождением, и отравленного чиновника из городского управления, свяжут их смерть с ними, с монголами. Но слишком долго будут раскачиваться.

– Однако, они не так глупы, – вздыхая и будто размышляя вслух, говорил Субудей, покачиваясь в седле. – Я беседовал со многими киданями и некоторыми чжурчженями. И хотя они воспринимают нас как дикарей, но опасаются. Ждут от нас подлости и хитрости. Они думают про нас, так же, как друг про друга.

– Темуджин сказал, что у тебя хитрость написана на лице, – стал подзаводить друга Чиркудай.

– Темуджин прав, – важно согласился Субудей и ядовито добавил: – А ты – ишак безрогий.

– Слон, – коротко бросил Чиркудай.

Субудей задумался:

– Это тот, огромный, которого нам показывали хорезмийцы на рисунках? Тот, который живёт в Индии?

Чиркудай подтвердил предположение друга кивком головы.

– Нет... – протяжно возразил Субудей. – Я не слон. Мой брат Джелме – вот кто слон.

– Тогда – змея с ушами, – сказал Чиркудай.

– Вот это на меня похоже, – Субудей расплылся в кривой улыбке, прищурив единственный глаз: – Это я.

Вот так они и ехали, болтая о чём попало, чтобы скоротать время. Нукеры издали прислушивались к их разговору и незаметно усмехались. Они уже привыкли к пикированию друзей и знали, что это лишь развлечение. Знали, что их командующие были друг для друга больше, чем братья. Любой из них может пожертвовать своей жизнью ради друга.