— Не знаю, не ведаю, — проворчал я. — Что это? Шаманобойка? С ее помощью мы сможем прихлопнуть гадкого шалуна, как муху-цецекатуху?

— Не совсем, — Кащей пустил мне в лицо солнечного зайчика с помощью таинственной ценной штуки. — Это зеркальце.

— Ой! — я прижал к щекам ладошки. — Зеркальце! Скорее давайте его сюда! Хотя… Пока не надо. Я забыл дома рейсфедер.

— Чего? — такого оторопелого вида, как сейчас у Кащея, я не видел никогда в жизни.

— Рейсфедер, говорю. Брови выщипать. А ты думал, зачем? Нарисовать чертеж пленения грозного Шамана путем похищения его с собственного балкона, предварительно выманив его на оный балкон с помощью волшебного вида вяленого палтуса?

— Вы, Глым Харитонович, не в остроумии практикуйтесь, а слушайте, причем внимательно. Это — волшебное зеркальце. Если сказать слова заветные, оно покажет все, что бы вы не пожелали.

— Не покажет, — сказал я. — Я не знаю, я не знаю, я не знаю слов. Хей!

— А зачем вы это три раза сказали? — насторожился Кащей.

— Я один раз сказал. Это эхо.

— А к чему бы такой "хей"?

— Кашлял.

Человек-кость поморщился.

— Не надо ерничать, — сказал он сухо. — Слова знаю я. И мы можем в любой момент узнать, где находится Шаман. И обезвредить его.

— Мне вот что непонятно, — весело сказало дерево, невзирая на свирепый взгляд Кащея. — Как на свалке оказалось чудесное зеркальце. Такая редкая вещь… Ты где его нашел, Колобок?

— Колоб Окк Дедушкович-Бабушкович, — с нажимом отозвался вышеупомянутый. — Еще не хватало мне панибратства с младшим древесным составом.

— Так точ-с, Люлякебок Дабушкович-Берлушкович! — гаркнул ствол, вытягиваясь во фрунт.

— Чего?!!

— Виноват, господин Окк!

— То-то же. Туточки оно было, — показал кругляш, отряхивая тоненькие, изгвазданные по локоть руки. — В этом навозе. Похоже, драконий.

Кащея перекосило. С неожиданной для него резвостью Големыч принялся отряхивать ладони, затем, привычно дернув себя за левое ухо, извлек из воздуха кран, поколдовал над ним и принялся с наслаждением, по-докторски, отмывать один длинный когтистый палец за другим.

— А у вас есть драконы? — осторожно уточнил я.

— Ну, как не быть? Возьми нашего Змиулана. Он же не один. У него семья. Трехголовая жена и двое детишек, Славик и Анечка.

— То есть они…

— Ни в коем разе. Только диких зверей и скот, и только по ночам. Может, какую лошадку под седлом и заели. Вместе с последним.

— Последним из могикан?

— Нет! С седлом, я имею в виду.

— Здорово, — но я мысленно все равно дал себе зарок: никаких конных прогулок по ночам. — Так давайте прямо сейчас и посмотрим, что делает Шаман?

— Нельзя, — строго указал Кащей (он уже закончил водные процедуры и теперь тщательно протирал каждый суставчик полой плаща). — Рано. Конечно, я буду за ним приглядывать, но, пока ты не войдешь в рост и силу, ничего предпринимать не будем. А если он нас победит? Кто тогда Сказочника, то есть тебя, тренировать и наставлять будет?

— Новых найдут, — беспечно сказал я. — Вы же не одни. Так ведь?

— М-м-м, — неопределенно сказал Кащей. — Видите ли, Глым, мы же не просто так тебя выбрали и учить будем. На нас лежит бремя ответственности. Мы являемся наставниками Сказочников буквально с первого их появления. Кроме нас, почитай, никто не сможет нести этот груз. Для этого требуются особые знания, опыт, склад характера. Но что это значит рядом с великой целью, возложенной на нас, миссией, которую мы не просто должны — обязаны, я подчеркиваю, обязаны исполнить!!!

— Да и платят неплохо, — зевнув, закончил Колобок. — Давай, миссионер, расскажи ему про свалку, а я пойду, покемарю.

Но покемарить нашему батону, ему же булке, не пришлось. Кащей поручил ему ответственное, особое и почти невыполнимое задание — поймать дерево, которое загуляло и уперлось на другой конец Свалки, "а ведь без него у нас не получится в полной мере провести наш инструктаж, ты меня понял, я спрашиваю, ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ, СУСЕЧНЫЙ???". Укатившись за деревом, Колобок исчез из поля нашего зрения.

Кащей, как следует откашлявшись, извлек из многочисленных складок своего плаща небольшую засаленную книжицу с огромной кляксой, напоминающей зверя жутконоса, на обложке.

— Это у нас что? — спросил он, любовно оглаживая книжицу. — Это у нас инструкция. Краткая, прошу заметить, инструкция под заглавием "Каким должен быть истинный, то бишь настоящий, без вредных примесей, Сказочник".

— Дай, — я вынул из костлявых лап "Инструкцию". — Нифига себе — краткая! 586 страниц! И потом — вы меня уже учили во сне, хватит. Практику давай.

Кащей, проигнорировав мое последнее заявление, надулся и отнял книжицу обратно.

— Конечно, она краткая! Полная-то в трех томах и еще дополнительный том — "Комментарии и список действующих лиц".

— Действующих где?

— В сказках, конечно. Позволь, я зачитаю тебе несколько маленьких, ТАКУСЕНЬКИХ, но особо важных и оттого необходимых для запоминания параграфов…

Суть того, что протарахтел мне в следующие полчаса Кащей сводилась примерно к следующему: бла-бла-бла, и все такое. Если же свести все его "умозаключения" и "взаимозаменяемости", то проще сказать так: мне предстояло пройти курс подготовки настоящего Сказочника (далее — С.). Вначале я должен был изучить Устав, в котором, по словам моего сенсея, доступно и емко излагались правила и обязанности С. Заглянув одним глазом в вынутый из воздуха и любезно предоставленный мне Устав, я уяснил, что "Сказочник обязан беспрекословно подчиняться условиям сказки, которую он сотворяет, ибо всякий рассказчик есть слуга своего рассказа", молча ужаснулся, но продолжил внимать заунывному сказу Кащея.

— Форму получите позже, — сказал Отощавший в завершение разговора. — Колпак со звездами, плащ-палаты, берцы…

— Вот здесь, пожалуйста, помедленнее, — попросил я.

— Берцы — это значит сапоги, полностью закрывающие берцовые кости, — терпеливо сказал Костистый. — Чтобы бедренные артерии были защищены от укусов.

— Простите, я что-то стал плохо слышать. Вы сказали — УКУСОВ?

— Так точно. Знаете, лучше перебдеть, чем…

— А на меня гонит, что выражаюсь! — заорал Колобок, появляясь из мусорных завалов. — Самому-то можно!

— Это народное выражение! — ой, держите меня, Кащей опять попытался покраснеть! — Могу словарь принести! Где дерево?

— Здесь, — и Колобок отвесил кому-то, прятавшемуся в тени, изрядный пинок. — Встань-покажись, кол осиновый!

Из-за кучи показалась ветвистая макушка.

— Вроде бы раньше оно побольше было, — с сомнением начал Кащей и сделал неуловимое движение локтем. Тотчас кучи разъехались в стороны.

— Кошмар, — с чувством сказал я. — Господин Колоб, вам бы ручки вместе с ножками оторвать за такие дела.

— А что, а что? — принялся орать в ответ Колобок. — Думаете, легко за ним было гоняться?

— Ты тоже хорошо! — рявкнул Кащей дереву, которое стало раза в два меньше и передвигалось теперь в основном на толстых ветвях, поскольку корни и добрая половина туловища его отсутствовали, срезанные начисто пилой, находящейся сейчас — правильно, в руках Колобка. — Зачем убегало?

— Так я что? — развело ветвями дерево. — Прогуляться нельзя было? Корни размять? А теперь все-о! — затянуло оно. — Не-ету у меня больше корешко-ов!

— Новые выпустишь, — жестко сказал Колобок.

— А ты их растил? — взревело дерево. — Ты их питал? Тянул из последних сил к минералам и солям? А?

— Ничего я не тянул!

— Вот! А как пилить — это пожалуйста!

— Ты само в телегу попало!

— Не гнался бы — не попало!

— Не убегало бы — не гнался!

— Дурак!

— Козлина, козлина!

— Полено червивое!

— Вакуленчук!

Услышав про неведомого ему, но явно обидного Вакуленчука, Колобок опять потянул из кармана пилу.

— Стоп, стоп! — прогремел Человек-кость. — По порядку. Что за телега?

— Да вот эта вот телега, — и Колобок отскочил, давая возможность громыхающему и лязгающему предмету обсуждения наброситься на оторопевшего Кащея. Колесная тварь, яростно хлопая единственной оставшейся дверцей с погнутыми и острыми краями, в один миг проглотила моего наставника, но тот без особого для себя ущерба выскочил с другой стороны, заставив карету дико заскрипеть от злости и повторить атаку.