Я поперхнулся.

— Простите, сколько кандидатов?

— Сорок три, а что?

— Нет, ничего, Мне послышалось "сорок четыре".

Вывернув шею, я попытался посмотреть, как подействовало на рассказчика мое издевательство. Кащей досадливо шевельнул бульдожьей челюстью, но продолжил:

— Итак, никто из них не сумел достойно справиться с ситуацией. Они были обыкновенными болтунами, самозабвенными вралями и себялюбивыми эгоистами, которым не было никакого дела до нашего вымирающего Царства-Государства. Им казалось, что если уж выбор пал на них, то никому и ничем они не обязаны, а просто могут делать, что им вздумается. И бесплатно. А ведь это не так. Применение чародейства и волшебства требует очень осторожного подхода. Даже просто пожелать пирожного и мороженого нужно с умом. Помнится, шестнадцатый кандидат окончил свои дни, будучи погребенным под тонной мороженого сала — пожелал, красавец, "целую гору".

Меня передернуло.

— Вот именно, — заметив мою реакцию, сказал Кащей.

— Что? — заметив реакцию Кащея, окрысился я. — Мне просто противно само слово "сало". А до этого вашего придурка мне никакого дела нет. Пусть хоть бы его даже мороженым хеком засыпало — я бы и то не заплакал. Сам виноват.

— В общем, теперь вам понятно, отчего ни один из кандидатов не выдержал и месяца обучения колдовству и магии. Хотя нет, вру. Один до сих пор жив и здоров. Он просто превратился в ворона и, пользуясь всеобщим замешательством, удрал. Теперь мы не имеем понятия о его местонахождении. Хотя голос его частенько слышится, особенно по ночам. "Никогда!" — орет, — "Никогда!" Наверное, радуется, что никогда не увидит наши мерзкие морды. А нам обидно, — и Кащей шумно высморкался в новенький черный платочек.

— А может, он просто не хочет человеком обратно становиться, — заметил я.

— Конечно, не хочет, — хмыкнул Колобок. — Кто бы захотел? Жратвы навалом, летай, где хочешь, живи триста лет, да еще и мозги можно пополоскать слабограмотному и верящему в приметы Кащею.

Тот зыркнул на Колобка нехорошо, но промолчал и платок спрятал.

— Что же с остальными стало? — вернул разговор в прежнее русло я.

— Да что с кем, — Кащей нахмурил надбровные дуги, припоминая. — Одного Шатун-Болтун сожрал прямо в кровати — свят-круг забыл начертить, олух. Другого Кикимора подменила, приходим как-то утром — глядь! — игош бородатый лежит и ножками дрыгает, а нашего кандидата тридцати семи лет от роду и след простыл!

— Если честно, — вставил Колобок, влезая с ногами на край кровати, — мне, конечно, все равно, кого отбирает и приволакивает сюда этот костлявый болван, но я очень удивлюсь, если через месяц ты останешься в ясном уме, твердой памяти и, не выдержав испытательный срок, вернешься к своей старухе. Потому что поверить в то, что ты сможешь стать полноценным сказочником я, извини, при всех диких качествах своей натуры не могу.

— Удивил, — я закрыл глаза. — Ты ж бессовестный. А значит — эгоист. Со своей стороны обещать, что оправдаю доверие, я тоже не могу, потому что, признаюсь, никакого доверия у меня к вам нет и быть не может. А что это со мной?

Фигуры Кощея и Колобка перед моими глазами вдруг заколыхались и пошли разводами.

— Ага, значит, действует? — спросил тощий у круглого.

— Момент, — и, склонившись надо мной, Колобок произнес таинственным голосом: — Ну-ка, поведай нам, смертный, чем ты занимался с одной юной девой на курорте, в то время, как твоя старуха думала, что ты выполняешь важное партийное задание?

— Давай лучше поговорим о твоей лысой макушке, — хихикнул я. — Или об этих идиотских кащеевых штанах с лампасами.

И неожиданно для самого себя взял да и выложил подчистую все, что творил с вышеупомянутой юной девой. Да еще в таких кошмарных подробностях, что даже Кащей зажал уши и, спотыкаясь, убежал куда-то в коридор. Но, несмотря на это, Колобок тщательно записал мои воспоминания в уже упоминавшуюся синюю папку с моими инициалами на обложке (откуда он ее взял? небось из одного из своих многочисленных карманцев).

— Вот так вот, работает все, а ты боялся! — торжествующе сказал Колобок вернувшемуся Кащею. — Так что можно продолжать. Тебе, Глым, нужно скрупулезно, не упуская ни одной детали, познать то, чем же тебе предстоит здесь заниматься. Вот Кащейчик этим и займется. Попробуем обучение во сне, чем черт не дьявол?

Когда я проснулся, я обнаружил, что лежу уже на той самой больничной койке, на которой очнулся после перемещения из моего мира в этот. Причем и Кащей, и Колобок находились все в тех же позах, что и до моего засыпания.

— Утречко доброе! — сказал я. — Кажется, черт все-таки оказался не дьяволом. Поэтому не могли бы вы повторить все еще раз, и помедленнее?

— Не запомнил? — уточнил Кащей.

— Не выспался.

— Это не важно, — Колобок хищно разинул пасть в улыбке. — У тебя уже все в голове. Называется — "гипноз". На корочку записали, — я заметил, что слово "корочка" он произнес с особым смаком.

— Ну ладно. А на чем же мы остановились?

— На том, что ты дал кое-какие обещания насчет твоего пребывания в нашем Царстве-Государстве, — ласково сказал Кащей.

— Вот ничего, — я развел руками, — абсолютно ничего не помню. Значит, и обещаний никаких не давал.

— Дело в том, — все так же ласково продолжал Кащей — что вы не просто пообещали, но и подписали договор.

И осторожно, издали он показал мне какую-то бумагу, внизу которой я с удивлением увидел свою подпись.

— Фальшивка, — бодро заявил я. — Подделка. Тьфу на вас.

— И капелька крови имеется, — ввернул Колобок. — Пальчик проверьте.

Я поднес к носу саднивший безымянный палец. Точно.

— Кровососы, — прошипел я. — Так нечестно! Я не давал согласия! Игла хоть была стерильная?

— Заговоренная одноразовым заклятием. Да поймите, Глым, — втолковывал Кащей, — примерно сорок кандидатов нам пришлось уговаривать, уламывать, даже принуждать силой к исполнению ими своих сказочницких обязанностей. И только потом мы догадались применять Мертвую воду. Стоит ввести малую ее толику в организм человека, как тот уже согласен на все, что ему предлагают. К вам мы тоже были вынуждены применить подобную меру. Если бы вы не пытались сбежать каждые пять минут, может, мы бы и договорились по-хорошему. Но, если честно, времени у нас в обрез.

— А что последует, если договор будет нарушен в одностороннем порядке?

— Нарушитель принимает лисий яд, — кротко сказал Колобок. — Либо сам, либо с посторонней — моей — помощью. Вот и все.

— Ага. Можно посмотреть договор?

— Можно, — но в руки бумагу я не получил. Вместо этого Кащей нацепил на носовой хрящик треснувшее пенсне и с выражением прочел:

"Я, нижеподписавшийся Глым Харитонович Чугунков, находясь в трезвом уме и твердой памяти, обязуюсь пройти курс Молодого Сказочника, а также ничем не препятствовать в оном своим учителям Кащею Големовичу Бессмертному, Колобу Дедушковичу-Бабушковичу Окку-Аржаному, а также Змиулану Горыновичу Видоплясову…

— Это еще кто? — изумился я, но Кащей сделал мне знак не мешать и продолжал:

"…Кроме того, обязуюсь также:

а) жить в Царстве-Государстве, соблюдая все принятые здесь права и законы, пока смерть не разлучит нас;

б) сочинять сказки по первой же просьбе моих учителей (см. выше), а также по лично царскому указу;

в) сочинять ХОРОШИЕ сказки с непременной концовкой "И жили они долго и счастливо!"

— Вот здрасьте! А если сказка будет, скажем, про вампиров или там оборотней?

— Так и закончишь — "…и жили вампиры с оборотнями долго и счастливо!" — рявкнул Колобок. — Что непонятно? Что непонятно?

— Да все понятно, — я вытянул шею. — И все?

— Ну тут еще в конце про лисий яд, — Кащей уткнулся в листок. — А вот еще, очень важно: "Если же нижеподписавшийся не откажется, но не будет исполнять свои прямые обязанности в течение двух дней, следует его отправить на один вечер к кузнецу Ивану Федоровичу Крузенштерну-среднему, после чего останки смело выбросить на свалку истории".