— Пожалуйста, сидите.

Чарльз тяжело опустился в кресло. Уорэндер встал. Глаза у него покраснели, лицо было покрыто пятнами.

— Паршивое дело, сэр, — сказал он. — Так?

— Да, очень, — согласился Аллейн, посмотрев на Чарльза, и обратился к нему: — Простите, сэр, но мы пока не можем избавить вас от всех этих формальностей.

— Садитесь, пожалуйста, — с видимым усилием проговорил Чарльз. — Вы — Аллейн? Я, разумеется, знаю вас по имени.

Уорэндер подвинул стул.

— Что-нибудь выпьете? — спросил Чарльз.

— Большое спасибо, нет. Я постараюсь вас долго не мучить. Но есть вопросы, которые необходимо обсудить. Будет дознание и, увы, вскрытие. Кроме того, мы обязаны проверить все, насколько это возможно. Цепь событий, предшествующих несчастному случаю. Я понимаю, что это причиняет вам боль и приношу извинения.

Рука Чарльза поднялась, а потом бессильно упала.

— Мне лучше испариться? — предложил Уорэндер.

— Нет, — ответил Аллейн. — Я хотел бы, чтобы вы остались.

Пристально глядя на Аллейна, Уорэндер постучал себя в грудь против сердца и едва заметно показал головой в сторону Чарльза. Аллейн кивнул.

— Если не возражаете, — обратился он к Чарльзу, — я попрошу полковника Уорэндера рассказать, что предшествовало тому моменту, когда ваша жена покинула гостей и прошла к себе наверх. Если, сэр, вы захотите поправить его, добавить что-то от себя или задать вопрос, вы, конечно, сможете это сделать.

— Хорошо. Хотя, видит бог, теперь ничего уже нельзя изменить.

Уорэндер выпрямился, тронул свои гвардейские усы и начал старательно и подробно описывать события. Он сказал, что был рядом с Мэри Беллами с того момента, как она, кончив встречать гостей, отошла от двери и, останавливаясь поговорить то с одним, то с другим (полковник назвал несколько имен), направилась к оранжерее. В конце концов она присоединилась к небольшой группе, расположившейся в оранжерее.

Аллейн делал записи. В этом месте полковник, глядя прямо перед собой, замолчал. Чарльз сидел, не шевелясь.

— И что? — спросил Аллейн.

— Она была там, пока не принесли именинный торт, — ответил Уорэндер.

— Находившиеся в оранжерее гости никуда не выходили?

— Я выходил, — вмешался Чарльз. — Я вышел… поговорить с двумя гостями… они должны были рано уйти.

— Да? А вы обратно вернулись?

— Я велел Грейсфилду, нашему дворецкому, принести торт, — устало ответил Чарльз. — Я оставался в комнатах, пока его не принесли.

— Так. А потом? — спросил Аллейн.

— Потом внесли торт, — продолжал рассказ Уорэндер. — Они с Маршантом вышли. Маршант — это продюсер Мэри: «Маршант и K°». Он произнес поздравительную речь.

— А остальные тоже вышли из оранжереи?

— Да.

— Вместе с мисс Беллами?

— Нет, — сказал Уорэндер.

— После нее?

— Нет. До нее. Некоторые. Хотя, кажется, все, кроме Маршанта.

— А вы, сэр? Что вы делали?

— Я вышел раньше.

— Вы остались в комнатах?

— Нет, я вышел в холл на минуту, — сказал полковник и замолчал.

Аллейн ждал.

— Попрощаться, — добавил Уорэндер. — С двумя гостями, которые уходили.

— Ах да. Кто они?

— Некто по имени Браун и его племянница.

— А попрощавшись, вернулись?

— Да.

— В оранжерею?

— Нет. В столовую. В это время произносили речи.

— Когда вы вошли, речь только началась?

— Кончилась. Мэри отвечала, — уточнил Уорэндер, глядя по-прежнему прямо перед собой.

— В самом деле? В таком случае, вы оставались в холле довольно долго?

— Дольше, — ответил он, — чем намеревался. Не думал, что церемония уже началась.

— А вы не помните, кто еще там был? Кто ушел из оранжереи раньше мисс Беллами?

— Мисс Кавендиш и Сарасен. И Тимон Гантри, режиссер. Ваш помощник уже обо всем расспрашивал и попросил их остаться.

— Если не возражаете, я бы хотел уяснить все это для себя. Кто-нибудь еще? Например, те двое гостей, которые ушли раньше? Они тоже были в оранжерее?

— Да.

— И ушли?..

— Первыми, — очень громко произнес Уорэндер.

— Итак, вы застали их в холле. Что они там делали, сэр?

— Разговаривали. Прощались. Не знаю точно.

— А вы не помните, с кем они разговаривали?

— Ума не приложу, — начал Чарльз, — почему почти незнакомые люди, которые к тому же ушли до того, как все случилось, интересуют вас.

— Не знаю, может, — быстро ответил Аллейн, — это звучит неубедительно, но мне кажется, что эти двое и послужили причиной, которая определила поведение других.

Он обратил внимание, что его замечание почему-то встревожило Уорэндера. Во всяком случае, тот глянул на Аллейна так, будто инспектор произнес что-то оскорбительное, но при этом попал в точку.

— Видите ли, — продолжал Аллейн, — для того чтобы констатировать несчастный случай, надо провести расследование по всей форме, выяснить передвижения всех, кто окружал мисс Беллами вплоть до момента трагедии.

— А-а-а, — бесстрастно протянул Уорэндер.

— Но Мэри… но моя жена была там. Все еще там! Сияющая! Там, ее все видели… не могу себе представить… — Чарльз откинулся на спинку кресла. — Не важно, — пробормотал он, — продолжайте.

Уорэндер проговорил:

— Браун и его племянница, думаю, говорили с Сарасеном и мисс Кавендиш. Когда я вошел в холл… Они говорили… Прощались с Гантри.

— Понятно. И больше никого не было в холле при этом прощании?

Наступило долгое молчание. Вид у Уорэндера был такой, будто кто-то изо всех сил ударил его сзади по голове. Широко раскрыв глаза, он повернулся к Чарльзу, который наклонился вперед, вцепившись в ручки кресла.

— Господи! — проговорил Уорэндер. — Где он? Что с ним? Где Ричард?

За долгое время работы Аллейн научился отличать в поведении людей реакции непроизвольные от наигранных. Может быть, в этом отношении ему было легче, чем многим его коллегам, потому что он от природы был наделен инстинктом, которому всячески старался не доверять. И все-таки инстинкт почти никогда его не обманывал. Сейчас Аллейн подумал, что Чарльз Темплетон был совершенно явно удивлен собственной забывчивостью. А вот определить, что было основой поведения полковника Уорэндера, было значительно сложнее. Аллейн уже заметил, что Уорэндер обладал той труднопреодолимой сдержанностью, которая позволяла ему не скрывать ничего, кроме самого существенного.

Но сейчас именно Уорэндер объяснил свою неожиданную реакцию:

— Простите, — сказал он. — Только что вспомнил. Удивительно, как мы забыли. Мы говорим о Ричарде Дейкерсе.

— Драматурге?

— Именно. Он — возможно, вы об этом не знаете, — он был… — Уорэндер промычал что-то неразборчивое и уставился на носки своих ботинок. — Он… подопечный моего кузена… четы Темплетонов.

Первый раз как Аллейн вошел в комнату, Чарльз Темплетон бросил быстрый взгляд на Уорэндера.

— Он знает о катастрофе? — спросил Аллейн.

— Нет, — ответил Уорэндер. — Не знает. Будет удар.

Аллейн начал расспрашивать о Ричарде Дейкерсе и понял, что его собеседники не хотят о нем говорить. Когда они видели его последний раз? Чарльз вспомнил, что в оранжерее. Уорэндер под нажимом признал, что Ричард был в холле, когда уходили Браун и его племянница. Странно, подумал Аллейн, приближалась кульминация приема, а не менее пяти гостей, причем наиболее близкие друзья мисс Беллами, покинули ее, чтобы попрощаться с людьми, которых ее муж назвал полузнакомыми. Аллейн осторожно высказал недоумение.

Уорэндер посмотрел на Чарльза, а потом сказал:

— Дело в том, что они — друзья Ричарда Дейкерса. Так сказать, его гости. Естественно, что он захотел их проводить.

— А проводив, он вернулся, чтобы послушать речи и присутствовать на церемонии разрезания торта?

— Я… э-э-э. Не совсем, — пробормотал Уорэндер.

— Нет?

— Нет. Не хочу разбалтывать чужие тайны, но там, видимо, роман. Он… э-э-э… он вышел… они живут в соседнем доме.