Весайнен зло оскалился и безбоязненно зашагал навстречу Шабанову. Меч крутился, высвистывая зловещую песнь смерти.
— Почему ты не умер сразу, монкер? Там, в яма? — Пекка ощерился. — Теперь я путу рупить тепя метленно — по маленький-маленький кусочка!
Шабанов упрямо шагнул навстречу, клинок взметнулся… и, выпав из ослабевших пальцев, вонзился в снег.
Весайнен остановился в пяти шагах от жертвы.
— Хочешь умереть пыстро? — злорадно спросил Весайнен. — нелься пыстро, нато метленно!
Юнец кивнул, побрел к торчащему из снега мечу. Потрескавшиеся от мороза губы кривились то ли в плаксивой гримасе, то ли в последней улыбке… Весайнен ждал, наслаждаясь грядущей местью — за свой недавний страх, за подло, изподтишка убитых соратников, за все, что пришлось пережить после набега на Колу. О! Это будет сладкая месть!
Непослушные пальцы снова подвели юнца — сорвались с рукояти. Щенок упал, руки по локоть погрузились в снег… Погрузились? Но под ногами жесткий, как бычья шкура, наст!
Растерявший напускную медлительность Шабанов стремительно распрямился. Из снега вынырнул взведенный и заряженный тяжелый русский самострел.
Весайнен резко со всхлипом вдохнул… и это был последний вдох.
Толстый железный болт вошел в межключичную ямку, походя разорвал гортань, перебил шейные позвонки и, пролетев еще с десяток шагов, звонко ударил в торчащий из снега валун.
— Дурная это привычка, Пекка, долгие разговоры разговаривать — наставительно заметил Сергей, встав над тем, что еще минуту назад звалось Весайненом. Обутая в добротный валенок нога шевельнула остывающий труп.
— Хороший выстрел… — похвалил себя Шабанов, губы юноши тронул намек на улыбку. — И шлем цел, и кольчуга… Букину бы точно понравилось…
Шабанов отошел к валуну, о который звякнул болт — не для того, чтобы найти дорогое железо, просто ноги отказались держать… и спина ослабла… словно из тела выдернули стержень, на котором оно держалось последнюю неделю.
«Вот и все…»
Сергей устало опустился на камень, отставленная за спину рука приняла на себя вес тела, лицо запрокинулось.
«Вот и все…»
Звезды дрогнули и поплыли по небосводу… или просто закружилась голова?
— Эх, закурить бы… — мечтательно протянул Сергей.
Ветер незаметно стих… улеглась поземка… потеплело… Шабанов умиротворенно закрыл глаза.
Эпилог
Чернота. Ни зги не видать, а чуется — бездонная, бесконечная… Испугаться вроде бы полагается… а нет страху-то. Да и как иначе? Уж не десятый ли раз сюда попадает? Немудрено привыкнуть…
Тимша оглянулся — позади, в широком окне ярко светили лампы дневного света, однако ни один лучик не сумел вырваться за пределы четко очерченного прямоугольника, не осмелился нарушить окружающую Тимшу черноту.
Там, под светильниками, на казенной железной кровати лежал опутанный проводами и трубками капельниц человек. Рядом с кроватью мерно попискивал прибор контроля…
Реанимация.
Лицо пациента Тимша узнал не сразу, хотя и уловил в нем нечто знакомое. Лишь через пару минут он понял, что смотрит на самого себя.
— Больница? — недоверчиво качнул головой Тимша.
Последнее, что помнилось — заснеженный двор, бандиты… и Лариса… с окровавленным ножом в дрожащей руке.
«Глупо-то как. От бандюков смерти ждал, мести скинхедов страшился… а умирать приходится из-за невесть что возомнившей девицы!»
Тимша невесело хмыкнул и уж собрался отвернуться от ведущего в недожитое окна… В палате с легким скрипом отворилась дверь, и к постели, воровато покосившись на задремавшую сестру, проскользнула… Ольга Скворцова.
В домашнем ситцевом халатике и стоптанных шлепанцах девчушка выглядела беззащитно и трогательно, как выпавший из гнезда птенец.
«В одну больницу привезли, — понял Тимша. — ее с проспекта, меня — от дома…»
— Здравствуй, Сережа, — шепотом произнесла Оля, невесомо опускаясь на стоящий у кровати стул. — Видишь, как получилось: куда я, туда и ты… судьба значит у нас такая!
«Ох, девка! — чуть не вслух хохотнул подслушивавший из темноты Шабанов. — Перед тобой почитай мертвяк лежит, а ты про общую судьбу толкуешь!»
Ольга вздрогнула, словно услышав. Взгляд испуганно метнулся к потолку… «Уже чудится всяко начинает», — пробормотала она секундой позже и снова повернулась к лежащему на кровати.
— Ты не бойся, — шепнула девушка. — У тебя все хорошо. Я у хирурга спрашивала — Он на лестнице курил, а я насмелилась и спросила… знаешь, какой строгий дядька! Ка-ак глянул на меня — думала, сейчас подзатыльник отвесит! А он сигарету о пепельницу смял и ка-ак рыкнет: «Я, больная, хреново работать не умею! У меня так просто не помрешь!» Я с перепугу спасибо не сказав убежала. У себя в кровати под одеялом опомнилась… Ох память девичья! Пока о ней не заговоришь, и не проснется. Глянь, что я тебе принесла!
Оля полезла в карман домашнего фланелевого халата, на свет появилось большое румяное яблоко, аккуратно легло на прикроватную тумбочку.
— Ко мне Аслан приходил… хозяин закусочной, от которой я пирожки продаю — передачку принес, сказал, на мое место никого брать не будет, пока не выздоровею… а еще сказал, кто людей от придурка за рулем спас, обидчика изуродовал — настоящий мужчина. А я не стала говорить, что тебя знаю, потому что ты со скинхедами…
«Ну, похоже телу моему скучать не придется, — ухмыльнулся Тимша. — Как бы оно из больницы не сбежало: покоя искать!»
Все еще похохатывая, он топнул — чернота под ногой упруго спружинила.
«Полеты, значит, отменяются… — разочарованно вздохнул Тимша. — Ладно, пешочком прогуляемся…»
Направления он не выбирал — просто шел, куда ноги несут. Тимшу не покидала уверенность, что занесло его сюда неспроста. Была причина.
«И, — усмехнулся он, — эту причину наверняка зовут Сергеем…»
Тимша не знал, сколько времени занял путь — здесь не было голода, не было жажды, мышцы не знали усталости, а разум — нетерпения. Поэтому, когда впереди показался сидящий на камне человек, Тимша не удивился — затем и шел.
— Привет, Сергей! — бросил он, присаживаясь рядом с потомком… или уже предком? Тимша озадаченно мотнул головой.
Сергей чуть заметно кивнул и снова уставился в никуда. «Видно потрепала парня жизнь…» — сочувственно подумал Тимша, искоса рассматривая исхудавшее и почерневшее ои запредельной усталости второе «я». — «Спросить бы у него, что да как?..»
Тимша было открыл рот, но таки промолчал — куда спешить? Видно же, что парню сейчас не до разговоров. Тимша поерзал, изготавливаясь к долгому ожиданию.
Сиденье оказалось жестким и неудобным. Вдобавок от камня жутко тянуло холодом… чуждым для не знающего температуры Ничто.
«С собой он что ли эту каменюку притащил? — удивленно подумал Тимша. — И на кой ляд?»
— Как там… Мурманск? — неожиданно спросил Сергей.
Голос был тихий и хрипловатый, словно отвыкший звучать.
Тимша подумал, что в последнее время Сергей не часто открывал рот.
— А что Мурманск? — Тимша пожал плечами. — Стоит, куда денется… хужей всяко не стал — я поганцев чутка поубавил, смотришь, еще кто сподобится…
Сергей задумчиво кивнул.
— Это уж наверняка… — согласился он. — Сколь терпеть-то можно? Когда-нито, а терпелка у народа кончится должна…
Он снова замолчал. Долгие, как осенний дождь, паузы не смущали ни того, ни другого. Время потеряло над ними власть.
— Я тут тоже… кое-кого… — ответил Сергей на невысказанный вопрос. — Жаль опоздал немного — успели горя людям принести…
— Не переживай, — утешил Тимша. — Зато боле никто из-за них плакать не будет.
Снова повисла пауза. Тимша не утерпел — сполз с промороженного камня, уселся на пружинистую черноту.
— Почто задницу студишь? — недоуменно спросил он.
— Разве это холод? — хмыкнул Сергей. — Я уж привык…
Он таки встал, застывшие суставы явственно хрустнули. Камень закурился холодным синим дымом и бесследно истаял. Сергей опустился рядом с Тимшей.
