— Я не потаскушка! — запоздало возмутилась Ника.

— Вот и докажи это. А я позабочусь о том, чтобы этот парень не исчез бесследно. Мы возьмем его под строгий контроль. Ты в первую очередь. Теперь нам надо выждать момент, понять цель и выстроить свою защиту и план нападения. В крайнем случае, Артема придется сдать Трифонову. Надеюсь, до этого дело не дойдет.

Ника немного успокоилась. Кажется, подружки из любого тупика могли найти выход, и с выгодой для себя.

Через две комнаты от них ничего не подозревающий Артем внимательно разглядывал портрет Юлии, висевший на стене ее комнаты, и в его памяти всплывали события четырехлетней давности, все, что случилось с ним на Южном берегу Крыма.

Могила закончил свой отчет и с тоской виновато глянул на Добронравова.

— Вот такие вот дела, Илларионыч.

На кладбище под дождем вести долгие переговоры не очень приятно. Но сейчас ни один, ни другой не обращали внимания на погоду. Обстоятельства требовали сосредоточиться на делах.

— И что нам делать, Жора? Я наметил чистку основного офиса на конец недели.

— Придется потерпеть, Илларионыч. Видишь, как дело обернулось. Надеюсь, Козья Ножка жив и ему ничего не грозит. В противном случае с меня башку снимут. Сейчас мои ребята все больницы прочесывают. По моим сведениям парня, похожего на него, уголовка в ту ночь не брала. В предвариловках его нет. Стало быть, фокус с документами прошел. Хоть в чем-то Савва себя реабилитировал.

— Брось, Жора. Классная операция. Я доволен. Газеты уже проснулись. О налете на мой офис весь город говорит. Странно, что еще не начали меня искать. Идиоты! Человек для них ничего не значит, а за ограбление они зацепились.

— Нестыковка, Илларионыч. Яйцеголовые в ментуре сидят. Какой-то козел им ляпнул, что ты в командировке, вот они и будут ждать твоего возвращения до скончания века. Дурачку тому, что тебя в аэропорт вез, «Жигуленок» отдали, и он доволен. Гаишники машину нашли, остальное — не их дело. То, что человека похитили, им плевать. О тебе, поди, и не вспомнили. Не то бы уже на твоей квартире шмон наводили. Но наблюдение моих ребят за твоим домом говорит о том, что менты там не показывались.

— Чего же этим козлам еще надо? Анонимку на самого себя послать?

— Не торопи события, Илларионыч. Рано еще нам нос высовывать. Терпи. Если я Козью Ножку не найду, мне и месяца будет мало, чтобы подобрать достойную замену. Спотыкнулись мы на ровном месте.

— Не мы, а ты!

— Нет, Давид, мы! Я работаю по твоему плану. Это ты заказывал подобрать тебе на дело приговоренных отморозков. Я так и сделал. Это ты хотел, чтобы их взяли с поличным — с маркой на кармане. А им, дуракам, везет. Затихни на время. Надо глянуть, как будут развиваться события. Менты медленно раскачиваются, но потом быстро раскручиваются. Оставь свою третью точку на закуску. На финальный салют. Ты же их перекормишь, если рубанешь по всем узлам сразу. Отдыхай. Найду медвежатника, тогда и проведем прощальную гастроль.

— Ладно, Жора.

— А что с картинами, Давид?

— Лучше не напоминай. Но вора я все равно вычислю.

— На сходе я поднимал этот вопрос. Питерская братва в деле не замешана. За всю область ручаюсь. Мне врать не посмеют. Ищи вора в своем огороде, Илларионыч. Чисто сработано. А главное, что вор знал твое расписание и словил самый удобный момент. На гастролеров не спихнешь. Информацию им взять негде. В таких делах без наводки не обойтись.

— Знаю, Жора. Но это мои заморочки, справлюсь. Жаль, что на людях показаться не могу. Связан я по рукам и ногам, активность мне противопоказана. В темноте черную кошку не ищут.

Добронравов встал.

— Дам знать о себе на днях. Ищи взломщика. Но помни, сейф нешуточный. Такой нахрапом не возьмешь.

— Ищу, Давид, ищу.

Добронравов направился к лазу в заборе.

Нарушая собственные инструкции, он отправился не на дачу, а на городскую квартиру Киры, где ему появляться не следовало. Сейчас он пребывал в трансе, и ему не хватало дельного совета. Кира была единственным человеком, кому он доверял, да и то в определенных пределах. К дому он подходил с осторожностью, оглядываясь по сторонам. Ничего подозрительного адвокат не заметил. Поднявшись на лифте на нужный этаж, позвонил в квартиру. Дверь открыла Кира и тут же прижала палец к своим губам. Мол, ни звука.

— Бог мой, я вас с раннего утра жду. Раздевайтесь и проходите в спальню, телевизор там. Не знаю, что с ним, но цвета кошмарные. Смотреть невозможно.

Адвокат понял, что вляпался, надо было бы уйти, но Кира все испортила. Дверь в гостиную была прикрыта. Он зашел, скинул плащ и быстро прошмыгнул в спальню. Кира вернулась в гостиную, где сидел капитан милиции с блокнотом в руках.

— Извините, телемастер пришел. С утра его жду.

Капитан Куприянов не придал значения ее словам.

— Так вот, Кира Леонтьевна, в сейфе адвоката Добронравова мы нашли телефонную книжку. По ней и вышли на вас. Телефон в доме адвоката не отвечает. Спасибо, что вы согласились с нами встретиться. Никто нам ничего путного объяснить не может. В офисе сказали, что господин Добронравов уехал в Москву. Это так?

— Совершенно верно. Шестого числа в десять вечера. Номер рейса я не помню, хотя сама заказывала ему билеты. Но это же нетрудно узнать, если нужно.

— Конечно. Вы работаете его секретарем?

— Нет. Я работаю его женой. Гражданской женой. Мы официально не зарегистрированы.

— Понимаю. Вы провожали его в аэропорт?

— Нет. Он приехал ко мне пятого числа вечером, ночевал здесь. Утром я ушла на работу, а он поехал по делам. Давид Илларионович был в этот день в офисе. Я говорю о шестом сентября. У него в сейфе лежал портфель, с которым он должен был лететь в Москву. В свои дела он меня не посвящает, но, как я догадалась, в портфеле было что-то ценное, если он не приехал с ним ко мне, а оставил в сейфе. А потом у него на день отъезда было назначено несколько встреч с клиентами.

— Он вам не звонил из Москвы?

— В том-то и дело, что нет. Странно. Мы обычно, если не видимся, по нескольку раз в день перезваниваемся. А тут ни слуху, ни духу. Я, конечно, понимаю, он человек занятой, но, честно вам скажу, я начинаю нервничать.

— Скажите, Кира Леонтьевна, а Давид Илларионович коллекционировал марки?

Женщина с удивлением приподняла брови.

— Марки? Впервые слышу. Вот что касается живописи, то Давид Илларионович очень авторитетный специалист по художникам девятнадцатого-двадцатого веков. Я говорю о русской живописи. Марки его никогда не интересовали. А что вас натолкнуло на такую мысль?

— В его офисе на рабочем столе найден каталог. Уникальное издание.

— Ну, это ни о чем не говорит. Возможно, его оставил или забыл кто-то из клиентов.

— Чтобы забыть, надо его принести и достать из портфеля. А зачем, если ваш муж ничего не смыслит в этом деле? К тому же это увесистый том размером с энциклопедию.

Кира улыбнулась.

— Это вопрос или рассуждение вслух? Кто из нас капитан уголовного розыска — вы или я?

— Хорошо, я вас понял.

Куприянов встал.

— Извините за беспокойство. Очевидно, мы видимся с вами не последний раз. Слишком много путаницы и нестыковок.

— Пожалуйста. Прошу вас, держите меня в курсе событий. Я ведь тоже переживаю.

— Конечно. Если Давид Илларионович даст о себе знать, позвоните мне. — Капитан передал хозяйке свою визитную карточку.

Выйдя в прихожую, он заметил рядом со своим плащом, висящим на вешалке, другой мужской плащ, с которого на пол капала вода.

Он глянул на дверь слева, подошел и, не спрашивая разрешения, приоткрыл ее. Рядом с кроватью на пуфике сидел мужчина и копался в телевизоре. Лица не было видно, тот сидел спиной к двери.

— До свидания.

— Всего хорошего, — ответил мастер, не оглядываясь.