К этому необходимо прибавить еще две другие статьи, из которых одна происходит от роста обязательств, а другая — от уменьшения доходов. Согласно недавнему заявлению железнодорожного департамента индийского ведомства в Лондоне, общее протяжение железных дорог, утвержденных для Индии, равно 4 817 милям, из которых до сих пор построено только 559 миль. Вся сумма капитала, вложенного различными железнодорожными компаниями, равняется 40000000 ф. ст., из которых 19000000 ф. ст. уплачены, а 21000 000 ф. ст. еще должны быть внесены, причем на 96 % всей суммы подписка была произведена в Англии и только на 4 % — в Индии. На эту сумму в 40000000 ф. ст. правительство гарантировало 5 % дохода, так что ежегодный процент, подлежащий уплате из доходов Индии, достигает 2000000 ф. ст., которые должны выплачиваться еще до того, как железные дороги начнут действовать и смогут приносить какой-либо доход. Граф Элленборо исчисляет убыток, проистекающий для индийских финансов из этого источника, на ближайшие три года в 6000000 ф. ст., а впоследствии постоянный дефицит от этих железных дорог — в полмиллиона ежегодно. Наконец, из 24000000 ф. ст. индийского чистого дохода сумма в 3619000 ф. ст. извлекается от продажи опиума в чужие страны, — источник дохода, который, как теперь повсюду признают, должен в значительной степени сократиться в силу последнего договора с Китаем[185]. Таким образом, становится очевидным, что, помимо экстренных расходов, вызываемых необходимостью довести до конца подавление восстания, ежегодный постоянный дефицит, по крайней мере в 8000000 ф. ст., придется покрывать из чистого дохода в 24000000 ф. ст., которые правительство, быть может, сумеет повысить до 26000000 ф. ст. посредством новых налогов. Неизбежным результатом такого положения вещей явится необходимость взвалить на английского налогоплательщика обязательства по индийскому долгу и, как объявил в палате общин сэр Д. К. Льюис,

«ежегодно вотировать четыре или пять миллионов в качестве субсидии для так называемой ценной колонии британской короны».

Приходится признать, что такой финансовый результат «славного» отвоевания Индии производит далеко не чарующее впечатление и что Джону Булю приходится платить весьма высокие покровительственные пошлины ради того, чтобы обеспечить манчестерским фритредерам монополию на индийском рынке.

Написано К. Марксом, 8 и 12 апреля 1859 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5624, 30 апреля 1859 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Лондон, пятница, 15 апреля 1859 г.

Хотя дипломатия все еще прилагает всяческие усилия для созыва конгресса, рассчитывая таким путем добиться мирного разрешения итальянского вопроса, никто уже не верит в возможность избежать войны. Английский кабинет и Пруссия безусловно искренни в своем стремлении к миру, но Франция и Россия приняли участие в происходящих сейчас переговорах исключительно с целью выиграть время. Глубокий снежный покров все еще лежит на Монсени, через который французская армия должна будет пройти на своем пути в Италию. Во Франции и Алжире должно еще быть укомплектовано несколько новых французских и арабских полков, а приготовления к транспортировке войск из Марселя и Тулона в Геную еще не закончены, в то же время русским требуется некоторое время для организации валашской милиции и иррегулярной сербской армии. Между тем в Вене берет верх военная партия, и Франц-Иосиф ничего не жаждет так пылко, как первого пушечного залпа. Почему же в таком случае он поддерживает предложения о созыве конгресса, если знает, что дипломатическая отсрочка только истощит его финансы и усилит его врагов? Ответом является позиция принца Прусского, который, не поддавшись охватившему немцев энтузиазму, пытается подыскать благовидный предлог для того, чтобы сохранить действительный нейтралитет и избежать разорительных расходов вооруженного нейтралитета, который рано или поздно приведет к войне. Если Австрия, стремясь сокрушить пьемонтскую армию, начнет войну, то такая политика берлинского кабинета будет оправдана даже в глазах немцев; между тем нападение французов на Австрию в Ломбардии неизбежно повлечет за собой официальное обращение Франца-Иосифа к Германскому союзу с призывом привести союзную армию в состояние боевой готовности. Так как истинные намерения Австрии именно таковы, крайне забавно наблюдать, как дипломаты различных сторон стараются перещеголять друг друга в хитроумных планах, направленных на то, чтобы заставить противника первым нанести удар. Франция жалуется на деспотизм австрийцев; человек, который заселил Ламбессу и Кайенну французскими республиканцами, шокирован тем, что Франц-Иосиф заполняет свои тюрьмы итальянскими республиканцами! С другой стороны Австрия, захватившая Краков и отменившая венгерскую конституцию[186], всерьез взывает к святости договоров. Россия, внезапно вспомнившая, что бумажные деньги большое зло и получающая в связи с этим огромный заем, разумеется, не хочет войны, а предлагает в качестве основы для конгресса четыре пункта. Они полностью соответствуют широко известным четырем пунктам, предложенным России Австрией во время Крымской войны[187]. Они включают требования отказа от протектората над итальянскими герцогствами, созыва конгресса для упорядочения управления Италией и решения вопроса о необходимых в этой стране реформах, а также пересмотра второстепенных пунктов больших договоров, как например, права на содержание гарнизонов в Ферраре, Комаккьо и Пиаченце[188], которые станут излишними после объявления нейтралитета Италии. Англия добросовестно подхватывает эти предложения, придает им смягченную форму и доводит до сведения Австрии. Граф Буоль, разумеется, спешит принять их, но в таких двусмысленных выражениях, которые не оставляют никакого сомнения в его желании полностью отвергнуть их. Но он добавляет новый пункт — предварительное всеобщее разоружение. Лорд Малмсбери считает это предложение очень разумным и приглашает графа Кавура распустить часть сардинской армии и тем облегчить тяжкое бремя страны. Граф Кавур нисколько не возражает против такого прекрасного предложения, но, указывая на огромные военные силы австрийцев в Ломбардии, обращается к графу Буолю со словами: «После вас». Граф Буоль отвечает, что не может приступить к роспуску своих дорогостоящих батальонов, пока то же самое не сделает Наполеон. Наполеон хладнокровно возражает: «Я не вооружался и поэтому не могу разоружаться. Я не просил займа ни у Ротшильда, ни у Перейры; у меня нет военного бюджета. Я содержу свою армию за счет общего бюджета страны; как же я могу разоружаться?» Лорд Малмсбери, ошеломленный бесстыдством этого ответа, но все еще горя желанием испытать свое дипломатическое счастье, предлагает далее, чтобы конгресс в первую очередь обсудил и разрешил вопрос о разоружении; однако, биржа и вместе с ней все разумные люди в Европе посмеиваются над его простодушием и готовятся к самому худшему. Немецкий народ охвачен сильным волнением. В Ганновере, однако, поощряемое двором раздражение против Франции неожиданно получило другой оборот. Пробужденные от апатии люди считают, что пришло время свести счеты внутри страны, а также за ее пределами, и в случае, если нынешнее неопределенное положение продлится еще месяца два, Германия наверняка выступит против Франции, но потребует свободы и единства своей страны как необходимое условие для своего выступления. Принцу Прусскому эти настроения его соотечественников известны лучше, чем Францу-Иосифу или баварскому королю {Максимилиану II. Ред.}, и поэтому он пытается помешать распространению волнений, неизбежно несущих угрозу его полудеспотическим устремлениям.