Теперь приведем напечатанное сегодня в «Morning Advertiser» заявление г-на Персивала, врача, который только недавно вызволил д-ра Пейтмана из Бедлама [название психиатрической больницы. Ред.]:

«Д-р Пейтман, немецкий профессор, получивший образование в Боннском, Берлинском и Галльском университетах, является сыном ганноверского офицера, который сражался за Георга III и умер на военной службе, и пасынком барона Рипперта, прусского ландрата. Он приехал в Англию почти тридцать лет тому назад и, ознакомившись вскоре с позорно скверной системой обучения, практикуемой в наших закрытых учебных заведениях и колледжах, отправился в Оксфорд и Кембридж, чтобы читать там лекции на эту тему. В 1835 г. он получил рекомендацию к маркизу Норманби, под покровительство которого поехал в Ирландию. Так как леди Норманби уже подыскала воспитателя для лорда Молгрева, то она рекомендовала доктора Пейтмана одному ирландскому аристократу, который пригласил его воспитателем к своим двум сыновьям. Через семь месяцев было обнаружено, что старший из двух сыновей питал глубокую привязанность к работавшей в доме служанке, уроженке Саксонии, которая была от него беременна. Мать молодого человека обратилась к д-ру Пейтману с просьбой помочь ей отправить девушку обратно в Германию, но доктор отказался вмешиваться в это дело. Он оставил службу в этой семье и приступил к чтению курса публичных лекций в Дублине, как вдруг в марте 1836 г. туда приехала эта девушка, к этому времени родившая ребенка в имении аристократа, в состоянии глубокой нищеты и сообщила д-ру Пейтману, что намерена нанять адвоката для возбуждения дела против сына аристократа за то, что он ее соблазнил, и что Пейтман будет вызван в качестве свидетеля. Д-р Пейтман решил тогда обратиться к полковнику Фипсу, управляющему имением маркиза Норманби и очень близкому с его семьей. Д-р Пейтман несколько раз заходил к этому Фипсу, брату Норманби и нынешнему секретарю принца Альберта, но не получил от него никакого ответа и не был им принят. Наконец, его вызвали к мировому судье в Дублине, г-ну Стаддерту, который на основании показаний того же Фипса и, не имея никаких других документов о нарушении д-ром Пейтманом общественного порядка, отправил последнего в мае 1836 г. в лечебницу для умалишенных. В бытность лорда Норманби наместником Ирландии, д-р Пейтман был переведен в больницу Дин Свифт на основании свидетельства какого-то д-ра Литтона, по мнению которого не было основания считать д-ра Пейтмана умалишенным. Через девять месяцев он был выпущен из больницы благодаря вмешательству настоятеля собора Сент-Патрика д-ра Даусона, по рекомендации которого он потом читал курс лекций в дублинском королевском обществе и был приглашен в семью лорда Фортескью. Когда принц Альберт приехал в Англию, д-р Пейтман обратился к нему с просьбой назначить его библиотекарем и разрешить ему проводить свою школьную реформу. После длительной беседы, которую д-р Пейтман имел с герцогом Сассексом, последний отдал распоряжение своему библиотекарю предоставить д-ру Пейтману свободный доступ в его библиотеку. После этого д-р Пейтман обратился с прошением к принцу Альберту, приложив свои дипломы и одиннадцать томов своих сочинений. Принц не ответил на прошение, и д-р Пейтман, наконец, просил либо предоставить ему аудиенцию, либо вернуть ему его документы. Приблизительно в это время молодой Оксфорд стрелял в королеву, а из Германии приехала женщина, с которой принц был в близких отношениях во время его пребывания в Бонне, где он учился у того же профессора, что и Пейтман. При дворе стали нервничать, а настойчивость д-ра Пейтмана вызвала подозрения. Обо всем этом было доложено министру внутренних дел маркизу Норманби, на которого д-р Пейтман жаловался за необоснованное помещение его в лечебницу для умалишенных в Дублине; в одно прекрасное утро в июне 1840 г. за д-ром Пейтманом к нему на квартиру в Уайтхолле был послан полицейский в гражданской одежде. Лорд Норманби вызвал своего брата, полковника Фипса, на основании показаний которого дежурный судья распорядился поместить д-ра Пейтмана в Бедлам, где он Оставался четырнадцать лет. Его поведение там всегда было примерным; его ни разу не пришлось изолировать и ему никогда не давали никаких лекарств. Он посвятил себя улучшению ухода за больными и организовал занятия для тех больных, которые были в состоянии усваивать его учебу. После своего освобождения он, по совету друзей, обратился с прошением к королеве и в субботу на прошлой неделе, полагая, что может теперь ходить куда ему угодно, не опасаясь быть задержанным, он отправился в королевскую церковь в Бакингемском дворце, где присутствовал на богослужении, чтобы обратить на себя внимание королевы. И там его снова арестовали».

Этот пример должен показать вашим читателям, как опасно в свободной Англии вызывать нервозность двора и быть посвященным в семейные скандалы добродетельной английской аристократии.

Написано К. Марксом 14 июля 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4142, 28 июля 1854 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Подпись: Карл Маркс

На русском языке полностью публикуется впервые

Лондон, вторник, 18 июля 1854 г.

В Вене 13 июля состоялось совещание в несколько ином составе, чем последние знаменитые совещания. Граф Буоль, австрийский премьер, дал в этот день обед в честь князя Горчакова, русского посла, задачей которого является прикрыть позиции князя Горчакова, главнокомандующего в Дунайских княжествах. Помимо personnel [личного состава. Ред.] русской миссии, на обеде присутствовали граф Флемминг, представляющий Пруссию на время отсутствия графа Арнима; генерал Мансбах, посланник Швеции; граф Билле-Брахе, посланник Дании; г-н де Геккерен, послан ник Голландии; г-н де Вендланд, изгнанный секретарь греческого короля; наконец, граф О'Сюлливан де Грас, бельгийский полномочный представитель и старшина corps diplomatique [дипломатического корпуса. Ред.]. Итак, перед вами полный список лиц, открыто действующих под русским флагом. Впрочем, был достойно представлен и Бамберг[182], но имена его великих людей не были названы.

Официальная английская пресса не может скрыть своего дурного настроения по поводу австрийского приказа о приостановлении продвижения графа Коронини в Валахию и по поводу доставленных в Париж и Лондон депеш, согласно которым Россия предлагает принять протокол от 9 апреля как основу для мирных переговоров, но на определенных условиях. Полуофициальная «Oesterreichische Correspondenz» полагает, что хотя русские предложения не совсем удовлетворительны, однако. в них действительно есть нечто такое, что заслуживает быть принятым во внимание западными державами. Газеты «Times», «Morning Chronicle» и «Observer»[183] подсказывают в качестве утешения, что все это — вина Пруссии. Если требовалось еще что-нибудь, чтобы подкрепить впечатление, произведенное обедом, то перегруппировка русских войск достаточно свидетельствует о том, насколько Россия доверяет намерениям Австрии. Мы читаем в «Neue Preusische Zeitung», этом русском moniteur в Берлине, о последних передвижениях русских войск в Дунайских княжествах:

«По распоряжению князя Горчакова все приказы, которые были изданы несколько дней тому назад, отменены. Приказано вывести гарнизон (из Бухареста) и эвакуировать Бухарест; генерал Данненберг должен оставить этот город в ближайшие дни вместе с жандармерией и установить главную квартиру арьергарда в Фокшанах. Теперь, в соответствии с новыми распоряжениями, должна удерживаться линия Олтеница — Бухарест — Бузэу — Фокшаны».

Из других источников мы узнаем, что русская кавалерия снова брошена вперед на Статиру, на левом берегу Алюты. Насколько серьезно было намерение эвакуировать Бухарест, ясно из тех строгих мер, которые были приняты для вывоза архиве» этого города, которые, как говорят, содержат некоторые документы, чрезвычайно компрометирующие петергофский двор.