Этим, собственно, и ограничивается результат всего боя. Был подавлен огонь четырех орудий русской батареи на голове мола; все остальные батареи едва ли понесли какой-либо урон. Взрыв порохового погреба, очевидно, особенной силой не отличался; судя по тому, что погреб находился непосредственно позади батареи, он обслуживал лишь данную батарею, и в нем хранились лишь боевые припасы на один день, скажем, от 60 до 100 снарядов на каждое из четырех орудий; если же вычесть из этого вероятное количество уже расстрелянных в течение дня снарядов, то можно считать, что там оставалось не более 300 пороховых зарядов. У нас нет никаких данных, чтобы определить размеры ущерба, причиненного другим строениям; союзники, естественно, установить его не могли, а русские определяют его как самый незначительный. Впрочем, из сообщения русских явствует, что сожженные суда не были, как утверждается в англо-французских сообщениях, военными кораблями; вероятно, это были, наряду с несколькими торговыми судами, транспорты и правительственные пассажирские пароходы. Следует отметить, что мы и раньше ничего не слышали о том, чтобы какие-либо русские военные корабли находились в Одессе.

Во время боя двум французским и одному или двум английским торговым судам удалось ускользнуть из порта; семь британских торговых судов находятся там под арестом по сей день. Таким образом, «доблестные» адмиралы не сумели добиться выполнения своих требований, а раз им пришлось отступить, не добившись определенных результатов, выведя из строя всего одну из шести батарей, они должны считать свое нападение отбитым. Людей они потеряли очень мало; но корпуса нескольких кораблей получили повреждения, а французский пароход «Вобан» загорелся от каленого ядра и вынужден был на время выйти из боя.

Вот к чему сводится то, что британская пресса называет «славными вестями из Одессы» и что в глазах англичан искупило все прежние промахи адмирала Дандаса. Более того, этот бой настолько сильно поднял дух в Англии, что нам всерьез сообщали, будто адмиралы, убедившись в огромном превосходстве своей артиллерии над артиллерией русских в отношении дальнобойности, твердо решили попытаться бомбардировать Севастополь; они якобы даже побывали там и дали несколько залпов. Но ото чистейшая выдумка; кто хоть раз видел план Севастополя, знает, что любое нападение — с бомбардировкой или без нее — на этот город и порт, если оно не сводится к простому показному бою вне бухты, должно происходить в узком водном пространстве и в пределах досягаемости огня даже полевых орудий.

В добавление к этому сухому expose [изложению. Ред.] мы позволим себе сказать, что хвастовство наших английских коллег по поводу этого боя, — в котором их нападение было полностью отражено, а поставленные цели не достигнуты, — мало чем отличается от общего тона их предыдущих рассуждений и утверждений, касающихся хода войны. Каков бы ни был исход войны, беспристрастный историк, думается нам, должен будет отметить, что измышления, увертки, обман, дипломатические уловки, военное бахвальство и ложь, ознаменовавшие первые этапы борьбы, пускались в ход Англией в такой же мере, как и Россией.

Написано Ф. Энгельсом. 15 мая 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4098, б июня 1854 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

Лондон, пятница, 19 мая 1854 г.

«Первое нападение на Севастополь», телеграфное сообщение о котором помещено в сегодняшних газетах, является, по-видимому, столь же славным подвигом, как бомбардировка Одессы, после которой обе стороны заявили о своей победе. Нападение, судя по описанию, было совершено посредством бомбардировки снарядами из «дальнобойных» орудий, огонь которых был направлен на внешние укрепления. Что нападение на севастопольскую гавань и на самый город невозможно осуществить посредством каких бы то ни было орудий, не войдя в залив и не приблизившись к защищающим город батареям; что вообще город невозможно взять без помощи значительной десантной армии, — это очевидно при одном взгляде на карту, и, к тому же, подтверждается всеми военными авторитетами. Поэтому данную операцию, если она действительно имела место, нужно расценивать как мнимый подвиг, рассчитанный на тех же gobe-mouches [простаков. Ред.], патриотизм которых был воодушевлен одесскими лаврами.

Французское правительство послало г-на Буррэ в Грецию с особым поручением. Его сопровождает бригада под командой генерала Форе, и он уполномочен потребовать от короля Оттона немедленной уплаты всех процентов по займу в сто миллионов франков, который Франция предоставила греческому правительству в 1828 году. В случае отказа французы должны занять Афины и ряд других пунктов в королевстве.

Читатели, вероятно, помнят мое описание процесса очистки имений в Ирландии и Шотландии, в результате которого в первой половине нынешнего столетия много тысяч людей были изгнаны с земли своих отцов[135]. Этот процесс еще продолжается и проводится с энергией, вполне достойной добродетельной, утонченной, религиозной, милосердной аристократии образцовой страны Англии. Дома либо поджигают, либо разносят в щепки над головами их беззащитных обитателей. В имении Нигат в Нойдарте прошлой осенью, по приказу лендлорда, было совершено нападение на дом Дональда Макдональда, почтенного, честного, трудолюбивого человека. Жена его была прикована к постели, и ее нельзя было трогать; но управляющий и его шайка подручных выгнали на улицу шестерых детей Макдональда, старшему из которых еще не исполнилось пятнадцати лет, и разрушили весь дом, оставив лишь небольшой кусок крыши над кроватью больной.

Макдональд был так потрясен этим, что помешался. Врачи признали его душевнобольным, и теперь он бродит по округе, разыскивая своих детей среди развалин сожженных и разрушенных хижин. Его голодные дети с плачем ходят за ним, но он их не узнает, и его оставляют на свободе без помощи и без ухода, потому что его помешательство тихое.

Две замужние женщины, находившиеся накануне родов, видели, как у них на глазах снесли дома, в которых они жили. Им пришлось провести не одну ночь под открытым небом, в результате чего у обеих произошли преждевременные, очень мучительные роды и разум их помутился; сейчас они бродят с места на место вместе со своими многочисленными детьми, без всякой защиты и без надежды на выздоровление, как страшное свидетельство против класса, именуемого британской аристократией.

Даже дети сходят с ума от страха и в результате гонений. В Дуне, в Нойдарте, бедняки-арендаторы, изгнанные из своих жилищ, приютились в пустующем складе. Глубокой ночью агенты лендлорда окружили этот склад и подожгли его, потому что несчастные бедняки пытались укрыться под его кровом. Обезумевшие от ужаса несчастные выскочили из пламени, некоторые из них лишились рассудка. Газета «Northern Ensign» пишет:

«Один мальчик совсем помешался, его придется изолировать; он вскакивает по ночам с криком «Пожар! Пожар!» и уверяет окружающих, что в горящем складе остались мужчины и дети. Когда темнеет, один вид огня приводит его в ужас. Потрясающая картина в Дуне, когда склад пылал, освещая все вокруг, и около него метались обезумевший от страха мужчины, женщины и дети — вот что помутило его рассудок».

Так аристократия обращается с вполне работоспособными бедняками, которые создают ее богатство. Послушайте теперь о ее приходской благотворительности. Я приводу следующие факты по материалам г-на Дональда Росса, Глазго, и газеты «Northern Ensign».

1. Вдова Матерсон, 96 лет, получает всего 2 шиллинга 6 пенсов от Стратского прихода, о-в Скай;

2. Мёрдо Макинтош, 36 лет, полностью утратил работоспособность 14 месяцев тому назад, когда его придавило телегой. У него жена и семь человек детей в возрасте от 1 до 11 лет; он получает от Стратского прихода только 5 шилл. в месяц;