Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
На русском языке публикуется впервые
К. МАРКС
ПАРЛАМЕНТСКИЕ ДЕБАТЫ[69]
Лондон, вторник, 21 февраля 1854 г. Военный и военно-морской бюджеты представлены парламенту. Весь личный состав армии предусматривается на будущий год в количестве 112927 человек, что означает увеличение по сравнению с прошлым годом на 10694 человека. Общие затраты на сухопутные войска, для службы внутри страны и вне ее, исключая расходы на содержание в австралийских колониях и расходы, которые взяла на себя Ост-Индская компания, составят в течение финансового года, заканчивающегося 31 марта 1855 г., 3923288 фунтов стерлингов. Общая сумма составляет 4877925 ф. ст., что достаточно для содержания 5719 офицеров, 9956 унтер-офицеров, 126925 солдат. Военно-морской бюджет на год, кончающийся 31 марта 1855 г., составляет для действительной службы 5979866 ф. ст., что показывает увеличение по сравнению с прошлым годом на 1172446 фунтов стерлингов. Расходы на транспортировку войск и артиллерии составляют 225050 ф. ст. — увеличение соответственно на 72100 фунтов стерлингов. Общая сумма ассигнований на год составляет 7447948 фунтов стерлингов. Личный состав будет насчитывать 41000 матросов, 2000 юнг, 15500 солдат морской пехоты — всего, включая 116 человек вспомогательного персонала, 58616 человек.
В прошлую пятницу вечером г-н Лейард заявил, что он намерен привлечь внимание к восточному вопросу, и попросил слова в тот самый момент, когда спикер собирался оставить председательское место, чтобы палата могла перейти к рассмотрению военно-морского бюджета[70]. В начале пятого все хоры были переполнены, а в 5 часов палата была в сборе. Целых два часа убили, к явному огорчению депутатов и публики, на пустые разговоры о мелочах. Любопытство самих же- почтенных депутатов было до такой степени возбуждено, что они отложили обед до 8 часов, чтобы присутствовать при открытии больших дебатов, что является редким случаем в парламентской жизни членов палаты общин.
Г-н Лейард, речь которого то и дело прерывалась аплодисментами, вначале заявил, что правительство поставило депутатов в столь странное положение, что им трудно определить свою позицию. До того, как они приступят к голосованию испрашиваемых кредитов, правительство должно сообщить, каковы его намерения. Однако прежде чем спросить у правительства, что оно собирается делать, оратор хочет знать, что оно уже сделало. Он уже в прошлом году говорил, что если бы правительство взяло тон более достойный нашей страны, оно не было бы втянуто в войну; и теперь, после тщательного ознакомления с изданными в последнее время обьемистыми Синими книгами, у него нет оснований изменить свое мнение. Сопоставляя содержание разных сообщений, поступивших с различных сторон, оратор приходит к заключению, что министерство проглядело самые очевидные факты, не поняло самых несомненных тенденций и поверило заведомо лживым заверениям. Заявив, что синопская трагедия скомпрометировала Англию, и потребовав подробных объяснений, оратор на основании опубликованных документов доказал, что адмиралы союзной эскадры могли предотвратить катастрофу или что ее предотвратили бы сами турки, если бы не трусливые и неопределенные инструкции английского правительства. Из последних заявлений правительства оратор заключил, что оно по-прежнему намерено вести переговоры на основе status quo ante bellum [положения, существовавшего до войны. Ред.]; оратор это осуждает. Он призывает правительство исполнить свой долг, будучи уверенным, что английский народ свой долг выполнит.
Сэр Джемс Грехем со свойственным ему бесстыдством ответил, что депутаты должны либо доверять министрам, либо прогнать их. А «пока что не будем терять зря время на Синие книги».
Правительство, мол, было обмануто Россией, старой и верной союзницей Великобритании, однако «мрачные и злостные подозрения не легко зарождаются в благородных душах». Эта старая лиса, этот «мальчик на побегушках» сэра Роберта Пиля, убийца братьев Бандьера[71], был прямо очарователен, когда говорил о «благородной душе» и о «несклонности к подозрениям».
Затем выступили лорд Джослин и лорд Дадли Стюарт, речи которых на следующий день заполнили газеты, но сделали палату пустой в тот вечер. Следующий оратор — г-н Робак — начал свою речь с оправдания поведения министров, лопавших в щекотливое положение, а закончил заявлением, что пора правительству ясно сказать, что оно намерено делать. Якобы для того, чтобы ответить на этот вопрос, выступил лорд Джон Рассел, который, оправдывая правительство, пересказал историю возникших в последнее время разногласий, но, убедившись, что этим ничего не возьмешь, сделал вид, будто собирается рассказать депутатам, «что правительство намерено делать», хотя самому ему это едва ли было твердо известно. По его словам, правительство заключило нечто вроде неопределенного союза с Францией не путем договора, а в результате обмена нотами. Англия и Франция теперь предлагают и Турции нечто вроде договора, в силу которого Порта не должна добиваться мира без их согласия. Правительство было чрезвычайно обескуражено невероятным вероломством царя. Он (Рассел) отчаялся в возможности сохранить мир. Не исключено, что правительство вступит в войну, поэтому он требует увеличения бюджетных ассигнований на 3000000 ф. ст. по сравнению с прошлым годом. Тайна является условием успеха в войне, поэтому он не может сообщить палате сейчас, что правительство намерено делать в случае войны. Так как заключительная или, вернее, театральная часть его речи была произнесена с большой силой и дышала негодованием по адресу царя «убийцы», она была встречена весьма одобрительно, и палата, охваченная энтузиазмом, уже была готова утвердить бюджет, как вдруг выступил г-н Дизраэли, которому удалось добиться отсрочки прений до вечернего заседания в понедельник.
Дебаты возобновились вчера вечером и закончились лишь в два часа ночи.
Первым выступил г-н Кобден, обещавший строго придерживаться данного конкретного вопроса. Он изо всех сил старался доказать на основании Синих книг то, чего никто не отрицал, а именно, что французское правительство положило начало этому «прискорбному спору» миссией г-на Лавалета по вопросу о святых местах и уступками, вырванными им у Турции[72]. У французского президента, который имел в то время перспективу стать императором, вероятно, появилось желание пажить кое-какой политический капитал, предъявив Турции эти требования от имени христиан-католиков. Поэтому первые шаги России можно объяснить действиями Франции в данном вопросе, Венская нота не была подписана не по вине турецкого правительства, а по вино союзников. Ведь если бы Порте пригрозили выводом флота из Безикской бухты, она немедленно подписала бы. Нам предстоит воевать, говорит Кобден, потому, что мы потребовали от Турции, чтобы она сообщила России нотой о своем отказе предоставить ей то, что мы сами хотели получить для себя, а именно: гарантию лучшего обращения с христианами. Огромное большинство населения Турецкой империи жадно следит за успехами той политики, которую Россия проводит теперь (как, например, в Молдаво-Валахии). На основании тех же Синих книг оратор берется доказать, что обиды и притеснения, испытываемые христианским населением, по могут быть терпимы; при этом он ссылается главным образом на донесения лорда Кларендона, написанные с явной целью услужить царю. В одном из этих донесений лорд Кларендон пишет:
«Порта должна решить, будет ли она и впредь упорствовать в соблюдении ошибочного религиозного принципа ценой утраты симпатий и поддержки своих союзников».
Это дает г-ну Кобдену повод спросить:
