Феномен Кулиджа и выверенное годами оптимальное количество алкоголя сделали свое дело. Я пыхтел, как паровоз, Марьяна стонала все громче и громче. Далеко за полночь мы разбудили ее девятилетнего сына, который спал на кухонном уголке. Мальчик бесшумно прокрался в комнату, оценил обстановку и принялся колотить своего новообретенного родственника по материнской линии совком для мусора.

Марьяна врезала сыну — единожды, но крепко, заперла дверь и врубила магнитофон. Нон-стоп продолжался до утра. Наконец в доме напротив пропел осипший петух. Я извлек свой стертый в кровь, разбухший агрегат и осторожно, как фарфоровую вазу династии Минь, отнес его в ванную. В прихожей среди тапочек и сапог спал родственник, сжимая в кулачке кухонный нож.

С тех пор я частенько наведывался к Марьяне. Больше мы не рисковали здоровьем. Юного скаута забирала бабушка, которая живет в соседнем доме.

Марьяна ознакомилась с содержимым моего «дипломата», после чего была согласна на все, включая доукомплектацию команды (3ина в кооперативе — решает половой вопрос). Да, она знает симпатичную веселую одинокую особу, готовую провести вечер в компании незнакомых мужчин. Да, они успевают на шестичасовую электричку.

В дверях стоял Омар. Он все понял. То, что задумано и начинается, как мальчишник, впоследствии почти неизбежно перерастает в групповуху или повальное дезертирство. К тому же до гипотетического начала нашего неудавшегося мальчишника оставалось как минимум четыре часа.

Без двадцати семь я сидел в кооперативной забегаловке а-ля русская изба у выхода на платформы Горьковского направления, запивая «Кодрянкой» непрожаренный шашлык. Теплый ветерок трепал мои волосы. Курорт, да и только! Не хватает только моря и девочек.

Девочки опознали на сорок минут.

Марьяна с тоской посмотрела на пустую винную бутылку. Я же не мог отвести глаз от ее спутницы. Снежана Борисовна — маленькая пышная блондинка в стиле Мерилин Монро — смотрелась вполне по вечернему. Я вручил своей девушке пакет с зеленью и взял Снежану под локоть.

Стоянка такси была переполнена людьми с тюками и ящиками.

Мило беседуя, мы двинулись по направлению улицы Чкалова. Через триста метров Марьяне удалось остановить «частника».

В круге света на маленьком овальном столике сияла аккуратно разложенная посуда. «Квин» сменили более подходящие к данной ситуации «Смоуки».

Мягкий П-образный диван из шести секций утопал в полумраке. За считанные минуты диван может превратиться в две «полуторки» или одну четырехспальную кровать — смотря по ситуации.

Хозяин отбивал мясо. Мишка хорошо готовит, что особенно заметно на фоне моего кулинарного убожества.

После общей интродукции Марьяна с зеленью остались на кухне.

Я показал Снежане квартиру. Ирины портреты висели на своих местах. Снежана не задавала лишних вопросов. Черное облегающее платье ей очень к лицу. И не только к лицу.

Внесли яства. Мы сели. Повинуясь законам логики, Миша придвинулся поближе к Снежане, а Марьяна ко мне. Я едва успевал за Марьяной, которая с феноменальной скоростью уничтожала виски. Мишка потягивал свое пиво.

Старгородский никогда не мешает напитки. Снежана пригубила ликер.

Марьяне быстро дало по шарам — все-таки не «кристалловские» сорок градусов. Она затянула обычную песню про искалеченную жизнь. Ее муж был военным инженером. Испытывал секретное оружие, которое в один ненастный день пульнуло не в ту сторону.

В короткую горестную паузу Миша попытался вставить рассказ о своей последней поездке к дяде в Польшу. Снежана заинтересовалась фотографиями витрин и дядиного «мерседеса». 0на работает продавщицей отдела электротоваров хозяйственного магазина. Видимо поэтому душа ее безотчетно тянется к свету.

Марьяна снова забубнила про тяжбу с номерным заводом мужа за служебную квартиру, за размер пенсии по утрате кормильца, за место в детском садике. Закончила «проклятыми спекулянтами» и «жидовско-армянско-немецкой эмиграцией», которая «вывозит из страны последнее». Идейная платформа знакомая.

Когда-то Марьяна возглавляла местную партячейку. Чем я не преминул похвастаться Паше. Паша посмотрел на меня свысока. «Эка невидаль! Я депутата местного Совета е**л».

Как всякий советский еврей, Старгородский привык к подобным разговорам. И просто поменял пластинку (саундтрек к «Эммануэль-1»), после чего пригласил Снежану на танец. Я прикинулся пьяным и прилег.

После кофе и половины торта, оставшейся от вчерашних гостей, хозяин развлекал гостей карточными фокусами. Я так не умею. Еще я не играю на гитаре, не предсказываю будущее и не общаюсь с духами.

— Минутку, — неожиданно для себя я отодвинул на край столика недопитую бутылку «Полара», отошел на пять шагов, — Такого вы еще не видели, — потом медленно повернулся на каблуках, поднял правую руку, растопырил пальцы и грозно нахмурил брови.

Бутылка упала на пол и разбилась. Все оторопели, причем я больше всех.

— Ребята, я не хотел. Там было мокро, она соскользнула.

Мишка расхохотался. Снежана смерила меня оценивающим взглядом. Марьяна взревела от обиды и боли. К тому времени она заметно протрезвела.

— Ребята, ребята! — Миша встал между нами, — Посуда бьется к счастью. Зубы — совсем другое дело. Олегу был знак. Всем пора баиньки. Время позднее.

Не дослушав, Марьяна смешала в моем стакане остатки «Тичерса» и полбутылки «Клинского». Я попытался улыбнуться:

— «Московский мул.

— Что-о-о?

— Так американцы называют ерш.

— Иди ты со своими американцами. „Мул“ упал в бездонный желудок.

— И вообще… Снежанку не трогать! Сегодня мы спим отдельно, а вы, — она обвела мальчиков мутным взглядом, — Отдельно. Там есть кровать?

Мишка отвел гостей в маленькую детскую с яркими фотообоями, кучей потешных заморских игрушек и крохотной банкеточкой в углу.

Марьяна не успокоилась. Падая сама и опрокидывая секции, она практически без посторонней помощи разобрала диван и смонтировала две полуторки. Вот что значит техническое образование!

Мужчин бесцеремонно вытеснили в детскую. Судя по звукам, доносившимся из-за двери, Марьяна удалилась в ванную. „Совет в Филях“ занял не более двух минут.

Согласно разработанному плану я вышел первым, распахнул окна задымленной гостиной и предложил Снежане пройти на кухню. Там осторожно извлек из нежных пальчиков вонючий „СМ“[20] и поровну разделил остатки „Салема“.

Спички лежали у нее за спиной. Я ненароком прижался к сильным бедрам, плоскому животу и бюсту, который, по всей видимости, предназначался для очень высокой женщины. Спички остались лежать на столе.

Руки опустились на талию — не осиную, как у корсетных барышень прошлого века, а мускулистую, как у профессиональных танцовщиц, и сами собой заскользили вверх к застежке. Гладкая ткань чуть слышно потрескивала под ладонями. Все это совершенно не входило в планы, столь тщательно разработанные несколько минут тому назад.

Снежана залезла в карман моих брюк и, ловко обойдя препятствие, извлекла „забытую“ зажигалку. Улыбнувшись друг другу, мы закурили.

Тем временем Миша под прикрытием „Органа для особых случаев“ забрал мой дипломат и кое-что из своего гардероба.

В ванной закрыли кран. Я поцеловал Снежану в дымящиеся губы и потушил свою сигарету.

Мишка отнес в детскую поднос с коньячными бокалами. Лишь только за нами затворилась дверь, из ванной вышла Марьяна. Снежана щелкнула сумочкой, и скоре снова зашумел душ. Мы полностью обнажились, напялили модельную обувь и „удавки“. Причесались. Для храбрости хлебнули „Полара“ из последней бутылки. Остатки разделили на четыре равные части.

Заиграл „Happy Birthday to You“. Пора.

Мишка распахнул дверь ногой, одновременно пытаясь прикрыться подносом. Я шагнул следом. Матюги застряли у Марьяны в горле.

Вошла Снежана. На ней не было даже полотенца, не говоря уже о галстуке. Мы с интересом изучали друг друга. Чтобы не напрягать зрение, я слегка подкрутил реостат люстры.