Грейс подняла на него глаза. От широкой улыбки ямочки у него на щеках обозначились заметнее. Дэвид понял, о чем она думает.

Проклятие, Грейс почувствовала, что краснеет, ее бросило в жар.

Дэвид с трудом сдержал готовый вырваться у него смешок. Неужели она вздумала его напугать? Эта сердитая мина могла бы подействовать на ее предполагаемого нареченного, но не на него, Дэвида. Ему стало жаль беднягу. Если бы этот парень женился на Грейс — чему Дэвид со все большей решимостью намеревался помешать, — она наверняка тиранила бы его. Но с его стороны было бы истинным благодеянием вырвать Грейс из лап означенного джентльмена. А уж он тогда сумел бы пробудить и удовлетворить ее страсть.

Ах, черт побери! Дэвид слегка отстранился от нее. Одна мысль о том, как он станет ласкать Грейс в постели, произвела соответствующее воздействие на его организм.

Грейс все еще хмурилась.

— Не старайтесь выглядеть такой разгневанной, Грейс. Вы меня не испугаете, поймите это.

Испугать его? Грейс ушам своим не поверила. Ведь он и есть тот, кто наводит страх, словно паук, поджидающий в паутине очередную жертву.

— Что за абсурд? Я и не думала вас пугать.

Странный блеск в его глазах говорил больше, чем могут сказать слова. Он потешается над ней? Да как он смеет? Она… она…

А что она? Ей бы разозлиться, а вместо этого она чувствует себя разгоряченной и неспокойной.

— Уверяю вас, вы заблуждаетесь, — сказал он, делая очередной поворот вальса. — Полагаю, любой мужчина вздрагивает, едва завидев вас.

— Это потому, что он боится за пальцы своих ног. — Грейс фыркнула. — Мужчины в Стандене отлично знают то, что вскоре станет известно светскому обществу Лондона. Ведь я отправила хромыми по домам больше мужчин, чем Наполеон.

Дэвид прижал ее теснее к себе, чтобы увернуться от соседней пары танцующих, и снова ее грудь коснулась его груди. И Грейс снова будто огнем обожгло. Но это просто унизительно! Почему Дэвид ничего не говорит? Утратил дар речи?

— Чепуха, — сказал он. — Я ничуть не опасаюсь за свои пальцы!

Пальцы? Проклятие, ей в голову полезли совершенно неприличные мысли о его пальцах! Но ведь они говорили о танцах, а вовсе не о босых ногах лорда Доусона!

— Вам незачем беспокоиться о ваших пальцах, потому что вы на редкость умелый танцор.

Губы Дэвида сложились в медленную, понимающую улыбку. Он наклонил голову и понизил голос. Удивительный у него был голос — глубокий, мягкий и теплый, ну прямо чашка наилучшего шоколада. От его слов шевельнулись легкие пряди в прическе Грейс; слова эти ласкали слух и вызывали легкую дрожь…

Нет, она не должна думать о подобных вещах… определенно нет, без малейших сомнений и вопросов.

— Не хотели бы вы узнать, в чем еще проявляется мое умение, радость моя?

Неудержимая дрожь желания сосредоточилась теперь в самом потаенном месте ее тела. Грейс резко отдернула голову подальше от его губ и приказала своему сердцу и прочим органам немедленно уняться. Она не ребенок и в состоянии распознать попытку соблазнить ее. Она устремила на Дэвида самый строгий из своих взглядов.

— Лорд Доусон…

— Ш-ш-ш, леди Грейс. — Глаза у него сверкали — он опять смеялся над ней, негодник! — Что вас так взволновало? Я имел в виду салонные игры — двадцать вопросов, Поп Джон, шарады, бирюльки. — Он вскинул бровь. — А вы о чем подумали?

Куда только девалась ее обычная сдержанность! Она так и вспыхнула, словно зажженная свечка. Он пытается ее запугать?! Не выйдет!.

— Я подумала о соблазне. Не принимайте меня за дурочку. Вы пытались соблазнить…

Оркестр доиграл последнюю ноту. Голос Грейс, к несчастью, прозвучал слишком громко. Леди и джентльмены поблизости повернули головы в их сторону. Лорд Доусон вскинул вторую бровь.

— … соблазнить меня лакомствами в буфете.

Господи, только бы никто не заметил, как у нее пылают щеки! Или, если бы заметили, то приписали бы напряжению от танцев.

Лорд Доусон усмехнулся:

— Ну да, вам не кажется, что пирожки с омарами весьма соблазнительны?

Слава Богу, все вокруг них вернулись к собственным разговорам.

— Что?!

— Пирожки с омарами, леди Грейс. Аппетитные, вкусные и очень соблазнительные.

— Ох, когда наконец вы перестанете смеяться надо мной?

Он и в самом деле смеялся. Не вслух, разумеется. Он даже не улыбался, но его дьявольские глаза безусловно смеялись.

— Но ведь вы так забавны. — Он взял ее руку и положил себе на предплечье. — И самое забавное в вас заключается в том, что вы не имеете представления, насколько красивы и очаровательны.

Этот человек определенно ненормален.

— Я нисколько не забавна… или что-то еще в таком роде.

Лорд Доусон двинулся с места, а поскольку он крепко удерживал ее руку на своей, Грейс пришлось идти вместе с ним.

— Куда мы направляемся?

— Разумеется, в буфет, чтобы отведать восхитительные пирожки с омарами.

Грейс уперлась.

— Я вовсе не голодна.

К сожалению, так оно и было. Ее желудок был слишком перегружен нервическими спазмами все из-за докучного поведения лорда Доусона, и не принял бы даже самого крошечного кусочка съедобного. А жаль, потому что пирожки с омарами были одним из самых любимых ею деликатесов, и Грейс подозревала, что в буфете герцога Олворда они особенно хороши. К тому же герцог был не из тех, кто предложил бы своим гостям только эти пирожки.

— В таком случае выпейте хотя бы стакан лимонада.

— Мне, пожалуй, стоило бы поискать мою тетю.

В самом деле, куда запропастилась тетя Кейт? Грейс поискала ее глазами в бальном зале, в то время как лорд Доусон упорно увлекал ее к буфету.

— А вам бы хорошо отыскать вашего дядю.

Он улыбнулся и кивнул в сторону двери в парк.

— В этом нет необходимости. Вон посмотрите, они как раз вернулись после прогулки в парке.

— Прекрасно. — Грейс постаралась не глазеть на Кейт и Алекса чересчур откровенно. — Вам не кажется, что они пришли к сердечному согласию?

— Да, и вам лучше бы не вмешиваться, не так ли? По всему видно, что эти двое сами разберутся в своих отношениях.

Грейс снова бросила взгляд на парочку. Тетя Кейт улыбалась, но, видимо, немного нервничала. А мистер Уилтон выглядел несколько смущенным. Тем не менее они были вместе и явно собирались начать все сначала. И это хорошо.

— Прекрасно, — повторила Грейс, уступая наконец намерению барона. — Я, пожалуй, готова выпить бокал шампанского по такому случаю.

Она и в самом деле пригласила Алекса к себе в постель. Кейт крепко стиснула руки у себя на коленях и сделала вид, будто смотрит в окно кареты на темные лондонские улицы.

Она, должно быть, сошла с ума — таково единственно возможное объяснение. Она никогда не была бесстыдной до такой степени. Бесстыдной? Ха! Ее поступок находится за гранью бесстыдства, он…

Он настолько немыслимый, что его невозможно определить словами.

Однако она его совершила. Она пригласила Алекса… И он сказал «да».

О Боже милостивый. Кейт прижала руки к животу. Проклятые шнурки от корсета! Из-за них она почти не может дышать.

Через час… или даже раньше Алекс будет у нее в постели.

Желудок просто выкручивало. Кейт до боли надавила зубами на нижнюю губу. Хорошо еще, что она хотя бы в одном проявила крупицу разума — не пошла в буфет.

О чем она думает? Желудок — самая меньшая из ее проблем. Если Алекс и вправду явится к ней в комнату — к ней в постель, — то будет ожидать от нее некоторого… опыта. Некоторого искусства. Чего-то особенного, что сделает его путешествие оправданным. Она не может просто лежать, покорная и неподвижная, как это было с Оксбери.

Ох! Кейт попробовала дышать ровнее. Она не должна паниковать. Оксбери никогда не выражал недовольства. Ему, видимо, нравился сам процесс. Так было все прожитые с ним годы, даже тогда, когда…