Дэвид усмехнулся:

— Да вот стою и размышляю, сколько времени пройдет, пока ты спохватишься, что остался в одиночестве. Ты, должно быть, погружен в какие-то… очень глубокие мысли.

Раздосадованный племянник поиграл бровями.

Алекс пожал плечами и двинулся дальше. Дэвид за ним не последовал.

— Какого, спрашивается… — Алекс обернулся. — Что мне, оставить тебя стоять тут как фонарный столб? Идем.

— Алекс, оглянись.

— Зачем?

Алекс глянул направо, потом налево. Увидел типичную лондонскую улицу.

— Что я должен тут увидеть?

— Что мы дома. Это Доусон-Хаус.

Алекс охнул. Выходит, он не обратил никакого внимания на окрестности. Дэвид достал ключ и отпер дверь. Алекс должен был последовать за племянником в дом, но не мог себя заставить. Менее всего он сейчас хотел войти в дом Дэвида. Ему необходимо было проветрить голову, избавиться от той энергии, которая бродила у него в жилах.

— Я немного пройдусь. Не жди меня.

Дэвид смерил его долгим взглядом, пожал плечами и захлопнул за собой дверь.

Алекс помедлил. Он еще мог изменить свои намерения. Мог — должен был — последовать голосу разума. Ответственности. Должен подняться к себе в комнату и лечь в постель. Один.

Однако он хотел повести себя плохо. Целиком и полностью. Истинный Алекс Уилтон хотел вести себя как хулиган, негодяй и кутила.

Впрочем, нет. В своем вполне зрелом возрасте он мог — и должен был — нарушить сразу несколько общепринятых правил. Он снова зашагал, на этот раз по направлению к Оксбери-Хаусу.

Не имело значения, что она забыла отпереть дверь черного хода. Алекс не придет. Он не мог совершить ничего неблагопристойного, тем более после того как получил возможность обдумать свой шаг.

Кейт откинула волосы с лица, в то время как Мария вышла из комнаты, чтобы вылить воду из таза. Грейс в изнеможении откинулась на подушки.

— Тебе легче?

— Немного. — Грейс на несколько секунд закрыла глаза. — Прости меня, Боюсь, эта ночь оказалась настоящим несчастьем.

— О, мне вовсе не кажется, что это в самом деле так. Лорд Доусон немного отвлек твое внимание от самой себя, но было бы много лучше, если бы он удержал тебя и не дал выпить так много шампанского.

Грейс закрыла лицо ладонями.

— Как может напиток с таким замечательным вкусом, причинять такие мучения?

Кейт рассмеялась.

— Не знаю, но в утешение могу сказать, что ты не первая пострадала от опьянения шампанским. Пузырьки в нем ужасно соблазнительные.

— Так оно и есть, ничего не скажешь, — со вздохом согласилась Грейс.

– Да.

Кейт немного расслабилась. Цвет лица у Грейс улучшился, а когда Мария заварит ей чай с добавлением мяты, одной чашки будет достаточно, чтобы прошла тошнота.

Кейт окинула взглядом комнату. Может, у них тут нет такого чая? Тяжелая мебель красного дерева и кроваво-красные шторы почему-то нагоняли тоску.

Здесь была спальня хозяина дома. Лакеи отнесли вещи Кейт в смежную с этой спальню, хотя она уже не была здесь хозяйкой, а весь багаж Грейс поместили сюда. В резиденции они только вдвоем, и было бы глупо соблюдать церемонии.

Эта комната вполне подойдет Уизелу — новому лорду Оксбери. Он склонен к депрессии и наделен некоторыми другими малоприятными качествами. Кейт претила сама мысль о том, чтобы попросить у него для себя ключи от Оксбери-Хауса, и она могла с полной уверенностью сказать, что Уизел был бы против этого. Он пошел бы на это лишь в надежде, что какой-нибудь отчаянный смельчак сделает Кейт предложение и, таким образом, избавит его от всяких обязательств по отношению к ней.

Да, эта мрачная комната просто создана для Уизела, но подходила ли она ее мужу, ныне покойному лорду Оксбери? Он, видимо, располагался в ней, лишь когда приезжал, чтобы занять свое место в палате лордов во время сессий парламента. Впрочем, Кейт этого в точности не знала, поскольку никогда не сопровождала мужа. Она всегда чувствовала, что должна оставаться в деревне и следить, чтобы все шло гладко в его отсутствие.

Глупо. Криттен, управляющий имением, был вполне компетентным человеком.

Говоря по правде, ее не тянуло в город, а Оксбери не настаивал, чтобы она туда ездила когда бы то ни было. Быть может, он понимал то, о чем она только теперь догадалась: чувствовал, что она боится возможной встречи с Алексом, опасается, что не найдет нужный тон при их встрече.

Может, оно и к лучшему, что ничего подобного не произошло.

— Давай перейдем в мою комнату, Грейс, если ты в силах это сделать.

— Да, я чувствую себя гораздо лучше, после того как… — Она не договорила, указав рукой на тазик, и встала на ноги, ухватившись за столбик кровати. — Мне хочется снять платье и распустить шнурки корсета.

— Разумеется, я… Погоди, а что это за шум?

Грейс рассмеялась.

— Это, должно быть, Гермес. Ведь в доме только одна собака, верно?

— Да, но я надеялась, что он спит.

Вошла Мария с чайником на подносе. За ней по пятам следовал маленький черно-белый песик.

— Ш-ш, ты, маленький дикарь. Не вертись под ногами. Твоя хозяйка уже дома. Она тебя не бросила.

— Гермес, дуралей, веди себя прилично.

Гермес посмотрел на Кейт, тявкнул в знак приветствия и снова повернулся к Марии.

— Если можно, Мария, отнесите поднос ко мне в комнату.

— Конечно, отнесу, миледи, как только это отродье сатаны уберется у меня из-под ног.

Гермес тем временем встал на задние лапки и запрыгал возле юбок горничной, помахивая пушистым хвостиком и встряхивая мохнатыми ушами.

— Да, сэр, это очень любезно с вашей стороны. А теперь отойдите, пожалуйста, и позвольте мне пройти в дверь.

Гермес залаял и повиновался, но тут же устремился следом за Марией. Кейт расхохоталась.

— Не завалялся ли, случайно, кусочек сыра у вас в кармане фартука, Мария?

Гермес составлял ей компанию последние три года. Его присутствие отвлекало Кейт от грустных мыслей в месяцы траура после смерти Оксбери. Но у песика была неприятная привычка покидать хозяйку ради кого-нибудь, кто, как он считал, мог бы его угостить чем-то лакомым, если только этот кто-то не был Уизелом. Гермес отлично разбирался в человеческих характерах и понимал, что новому лорду Оксбери доверять не следует. Любой кусок съестного, предложенный Уизелом, вполне мог быть отравленным.

— Может, и так, — улыбнулась Мария. — Малыш так скучал, когда вы уехали на весь вечер, миледи, что я решила его немного утешить.

— Ха! Вы прекрасно знаете, что он настоящий артист, Мария, — сказала Кейт. — Его мастерству мог бы позавидовать даже мистер Эдмунд Кин, которого считают самым великим актером в Англии.

— Вы только поглядите на его мордочку, — сказала Мария и поставила на стол чайный поднос.

Все трое повернули головы и увидели, что Гермес прямо-таки улыбается, потешно скривив губы. Потом он наклонил голову набок и замахал в воздухе передними лапами.

— Дайте ему сыру, Мария, — усаживаясь на стул, со смехом предложила Кейт.

— Нате, сэр.

Мария бросила песику угощение. Тот подхватил его на лету и сжевал в два укуса. Потом опустился на все четыре лапы, рысцой подбежал к Кейт и улегся на пол рядом с ее юбками.

— Ты знаешь, что у Марии больше нет сыра, маленький попрошайка, верно? — сказала Кейт, почесывая Гермеса за ухом.

Песик зевнул и положил голову на лапы.

— Совершенно ясно, каков путь к его сердцу, — с улыбкой произнесла Грейс.

— Да, и это путь к сердцам большинства мужчин, миледи. Кормите их досыта, — сказала, подмигнув, Мария, — удовлетворяйте их аппетит, и они будут вами довольны. А теперь позвольте мне помочь вам надеть ночную рубашку, а потом можете выпить чашечку чаю с парочкой печений. Это успокоит ваш желудок.

Кейт разлила по чашкам чай, пока Грейс переодевалась у себя в спальне. Душистый пар и запах перечной мяты успокаивали. Уменьшилось чувство напряжения в плечах и шее. Мария помогла Кейт наконец-то освободиться от проклятой шнуровки и накинула на нее ночную рубашку. Теперь Кейт могла вволю отдышаться. До прихода Алекса.