Шек Кул кивнул. Затем опустил взгляд и вытер какое-то пятнышко со сверкающего кольца с бриллиантом.
— Ты явно сведущ в переплетениях отношений вождей на Юге. Более того, для тебя важнее общее благо тех пределов, нежели обеспечение преимуществ для какого-либо одного владения. Более чем странно, что такой как ты показал хвост и бежал на север, когда опасность грозит его народу. — Если Шек Кул не глядел на Кейду, то верный Делаи пристально за ним наблюдал.
— Триремы, воины, любое средство защиты, которым располагает владение Дэйш, брошено против дикарей и тех, кто колдует в их пользу. Один меч, мой, мало что может добавить к этой силе. — Кейда сложил руки, в его позе вновь угадывался вызов. — Есть иное оружие, и одно из самых важных — знание врага. Мы в южных краях мало знаем о чародействе, еще меньше — о том, как его можно сокрушить, если сила оружия бессильна против колдовства. Вы на севере живете, постоянно остерегаясь варварских чародеев. Один человек мог бы принести новую премудрость на юг и тем самым обеспечить своим больше помощи, чем корабли целого владения.
Шек Кул медленно поднял лицо.
— Так эти поиски привели тебя в мое владение?
— Я слышал, что твоя мудрость и решительность спасли твой народ от бедствия волшебства несколько лет тому назад. — Теперь Кейда смотрел в глаза Шеку Кулу.
— И что, об этом толкуют на берегах и палубах галер? — Вопрос вождя был резок.
— Да. Любой предсказатель, намекнувший на иное, нашел бы, что его чаша плохо наполнена, — дерзко добавил Кейда.
— Неужели моим соседям не удается высмотреть такую мудрость в небесах? — чуть слышно пробормотал Шек Кул. — Ты ищешь знаний, чтобы противостоять волшбе? Кое-кто избил бы тебя до крови за одно твое любопытство. Другие загнали бы тебя в море по одному лишь подозрению, что волшба, терзающая юг, могла тебя коснуться. Это было? — рявкнул он.
— Нет. — Кейда поколебался. — Я видел скверну, порожденную волшбой. Я видел тех, кого колдовство жгло заживо, и сделал все, что мог, врачуя их раны. Я… я был с теми, кто отправился узнать об участи Чейзена Сарила. Мы нашли колдовских чудовищ, созданных из обычных животных того владения, и убили их. Мы до золы и пепла сожгли все на острове, который осквернили их стопы, — пылко заявил он.
Шек Кул ничего не сказал. Молчание затягивалось. И вдруг Шек Кул резко поднялся со своего престола.
— Я должен это обдумать. — Он прошел мимо Кейды, спеша к дальней двери. Делаи держался на шаг позади него, обе руки на рукоятях мечей.
— Сезарре. Пусть его накормят и держат взаперти одного. И чтобы он ни с кем не разговаривал. — После чего Шек Кул покинул большой зал. Дверь хлопнула, и эхо разнеслось в пустоте под сводами. Кейда медленно повернулся, чтобы поглядеть на меченосца Сезарре, и отважился доброжелательно улыбнуться ему.
— Даю тебе слово, я не пойду против воли твоего господина.
Сезарре взглянул на него в ответ, по-прежнему равнодушно.
— Идем. — Он отворил дверь и стоял, ожидая, чтобы Кейда прошел в нее. После прохлады большого зала для приемов сады снаружи показались теплыми и влажными. Сезарре кивнул к отдаленной беседке.
— Сюда.
Кейда последовал, куда было велено. Сезарре шел позади. Беседка представляла собой резной деревянный свод, оплетенный лозами нериала, унылые зеленые бутоны которого как раз раскалывались, являя белые и пурпурные лепестки, свернутые внутри. Кейда с досадой заметил, что резьба по дереву не сравнима по тонкости искусности с той, которой гордилось владение Улл.
— Подожди здесь. — Сезарре бросил на Кейду суровый взгляд. Тот покорно сел посередине мраморной скамьи, зеленой с белым, в подражание листьям нериала.
— Я дал тебе слово, — напомнил он рабу с некоторой горечью.
И едва ли я нарушу его, если Шек Кул готов чуть что обрушить на меня свою мощь и стереть в порошок.
Сезарре не ответил, поворачивая, чтобы проследовать по белой гравиевой тропке к главному зданию. Наблюдая, как он удаляется, Кейда увидел трех женщин в ярких нарядах, появившихся вокруг высоких зарослей колеблющихся трав афитала.
— Сезарре! — крикнула самая высокая из них, и раб поспешил на зов, чтобы низко склониться перед ней. Она что-то спросила у него, и он ответил движениями рук, явно имевшими отношение к присутствию Кейды. Все три женщины, облаченные в легчайший бархат с хитро переплетающимися узорами, пробегающими по богатому ворсу и придающими ткани чувственность кружева, поглядели вдоль тропы в его сторону. Самая высокая из них была широка в кости, с кожей, более темной, чем у большинства в этих краях, что еще больше подчеркивала белизна ее наряда. Прекрасные крутые завитки волос на ее голове свидетельствовали о происхождении из самых отдаленных западных владений. Лицо у нее было широкое, а на нем широкая улыбка, ныне обращенная к младенцу, которого она держала на руках, завернутого в шаль, яркую, всю в шелковых цветах. Вновь подняв взгляд, она заговорила с Сезарре. Маленький мальчик появился из-за ее подола цвета слоновой кости и, сделав несколько шагов по тропе, уставился на чужого человека с неприкрытым любопытством.
— Наи, — предостерегла его женщина с непринужденной властностью. Дитя поспешило обратно, подняв ручонку навстречу надежной и спокойной руке телохранителя матери. Рядом с этим мужчиной его госпожа выглядела хрупкой малюткой. Тяжелый, мускулистый, лицо его было суровым, когда он глядел на Кейду.
Не беспокойся, дружище. Я бы и впрямь желал бы себе смерти, если бы хоть чем-то оскорбил Махли Шек, первую жену в этом владении.
Укор женщины не остановил второго ребенка, поменьше, прошмыгнувшего меж взрослых, чтобы посмотреть, на что глядит брат. Голова девочки представляла собой пышное буйство свободных черных кудрей, а кожа была светлей, чем у матери, которая обошла первую жену, чтобы подобрать дочку. Она вскинула малышку себе на бедро, уняв ее визг кратким предупреждением, прежде чем повернуться и самой посмотреть на Кейду.
Если Шек Кул в своей первой жене искал скорее недюжинного ума, нежели исключительной красоты, то вторая, или которой она была, отличалась ароматной прелестью, которая пришлась бы впору залу для приемов любого вождя. Эта женщина с округлыми бедрами и грудью носила плотно облегающее платье из лазурного бархата с откровенной умышленной соблазнительностью, пусть даже заключенной в стенах двора Шека.
Неудивительно, что этот высокий темнокожий раб, что держится у твоего плеча, взирает на тебя с таким тупым обожанием, госпожа моя. Не то чтобы я чувствовал охоту бороться с ним за твою благосклонность, когда он стоит, всем видом своим являя опыт искусного меченосца. От рабов-телохранителей жен Шека Кула явно требуется больше, чем согревать постель госпожи, когда ее супруг занят чем-то иным.
Сезарре закончил свои объяснения женщине и низко поклонился. Махли Шек кивнула, прежде чем повернуть голову и что-то сказать второй жене. Две женщины выбрали другую дорожку, сопровождавшие их рабы двинулись за ними вплотную, мальчик и девочка поскакали впереди, звонко смеясь.
Когда они исчезли за густыми ягодными кустами с темной листвой, третья женщина задержалась у перистой травы афитала. Худощавая, с медной кожей и длинными черными волосами, просто-напросто стянутыми сзади, в огненного цвета простом одеянии без пояса, как и следовало бы ожидать при ее порядочно заметной беременности. Сезарре поймал ее руки в порыве, который ошеломил Кейду, и склонился, чтобы их поцеловать. Женщина вырвалась, и Кейда увидел, как она смахивает слезу. Он заметил также, что если другие женщины щеголяли в кольцах, ожерельях, ножных и ручных браслетах, она носила лишь единственную золотую цепь из ромбовидных звеньев на шее.
— Гар, мы ждем, — позвала невидимая вторая жена с некоторым нетерпением.
— Я иду, Лайо. — Беременная женщина заспешила прочь по тропе, предоставив Сезарре глядеть ей вслед. Секунду спустя он двинулся в другую сторону от развилки.
Итак, Сезарре, я бы сказал, очень похоже, как будто ты, говоря пристойным языком, раб-телохранитель этой жены. Джанне или Рекха довели бы мои уши до волдырей упреками, если бы я попытался присвоить себе их власть над Бирутом или Андитом. Даже Сэйн решилась бы вознегодовать, пусть с бесконечными мучительными извинениями, вздумай я давать приказы Ханьяду. Не то чтобы я осмелился и, разумеется, не когда она так близка к родам. Что ты сделала такого, госпожа моя, что побуждает Шека Кула лишать тебя поддержки твоего телохранителя в такое время?
