— Его не давали, его взяли, — ухмыльнулся Кейда.

Телуйет заговорил по кивку хозяина:

— Это хлеб с кухни северных слуг. Плоды из прихожей перед палатами для приемов Миррел Уллы и Уэй Уллы. Я сам их почистил и нарезал.

— Ну уж ты никак не мог успеть все это за такое время. — Любопытство загорелось в глазах Кайда, когда он взял ломтик дыни, стараясь, чтобы сок не запятнал его роскошный наряд. — Кто?..

— Пойдем и посмотрим, готовы ли наши женщины, а? — Кейда принял влажное полотно из рук Телуйета и вытер сок звездоплода с пальцев.

— Они нужны нам в палате для приемов? — Кайд терпеливо стоял, пока Ганил смахивал с его груди крошки, настоящие и воображаемые. — Чем больше там будет народу, тем больше смятения попытается посеять Сафар.

— Вот именно, — согласился Кейда. — Потому-то Джанне и будет держать Миррел и Уэй подальше от нас четверых. Идем?

— Как пожелаешь, Дэйш Кейда. Давай покажем Улле Сафару, что пришло время внимательно отнестись к нашему делу здесь, — задиристо произнес Кайд.

— Помнишь дорогу? — спросил Кейда уголком рта.

— Думаю, что да. — Но в голосе Кайда не прозвучало полной уверенности. Они вышли наружу, и рабы добросовестно двинулись за ними по пятам. Пройдя по галерее, они одолели первую лестницу, ведущую на верхние этажи острова-крепости.

— Отсюда на восток, — подсказал Ганил еле слышно, когда Кайд замедлил шаги у развилки одинаковых путей.

— И на север у следующей лестницы, — пробубнил Телуйет.

Кейда и Кайд обменялись ухмылками, но к тому времени, когда они одолели лабиринт крепости и повернули в короткий переход, завершавшийся у тяжелых дверей черного дерева с грубой резьбой, лица у обоих были мрачные и оцепенелые.

— Доложи о нас, Телуйет. — Кейда задержался и бросил на стражей в броне по обе стороны от входа один из самых бесстрашных своих взглядов.

Мы предстанем перед Уллой Сафаром и Редигалом Короном во всем блеске или никак.

— Отворите Дэйшу Кейде, сыну Дэйша Рейка, чтецу знамений, учредителю законов, целителю и покровителю всего, что объемлет его владение! — с вызовом крикнул Телуйет, положив руки на рукояти обоих мечей. — Отворите Ритсему Кайду, сыну Ритсема Серно, правителю, ученому, предсказателю и защитнику всего, чем славится его владение!

Стражи низко поклонились и распахнули тяжелые створки. Телохранитель Уллы Сафара ждал за самой дверью с обнаженными мечами в обеих руках.

— Вступите туда, где вам рады, чтобы принести вести, поучаствовать в совете и приобщиться к мудрости Уллы Сафара, блюстителя нашего здоровья, богатства и справедливости. — Он с мощным лязгом убрал мечи в ножны и отступил. Телуйет снял руки с рукоятей собственных клинков и провел в палату обоих вождей.

Значит, у Сафара новый служитель, сочиняющий ему хвалы, и такой, которому по вкусу скорее нарочитая пышность, нежели точность. У нас о богатстве владений пекутся жены. Посмотрим, не состряпал ли человек Сафара нечто подобное, новое и цветистое, чтобы это провозглашал телохранитель Редигала Корона.

Четвертый вождь уже сидел близ Сафара спиной к длинным окнам, проливающим яркий солнечный свет в просторный и высокий чертог. Если бы понадобилось, здесь, без сомнения, с удобством разместились бы старейшины всех деревень этого обширного острова. Крышу, находившуюся двумя этажами выше них, поддерживали столбы железного дерева, покрытые лозами с до блеска начищенными золотыми листьями. Балки над головой состояли из хитро вырезанных и ярко раскрашенных зверей: диких кошек, крюкозубых свиней, водяных быков и болтливых обезьян, которых выдумщики-дети называют хранителями леса.

Один из оравы старых слуг, которая таскалась повсюду с тех пор, как Корон захватил власть, седоволосый, чисто выбритый раб, смиренно преклонил колени на месте телохранителя, как раз позади вождя. Меченосец сидел чуть дальше в глубину, крепко сбитый юнец с бычьей шеей и намеком на заносчивость. Кейда не узнал его, но он редко видел Корона в сопровождении одного и того же раба. Редигал Корон выглядел настороженно.

Как будто нам нужно увидеть твое лицо. Корон, чтобы знать — ты станешь угождать Сафару, какой бы совет твой мудрый советчик ни нашептал тебе в ухо.

Вождь Редигал был могучего сложения, с длинными ногами, на добрую голову выше прочих вождей. Самый старший из собравшихся, начинающий седеть, он никоим образом не миновал еще пору своего расцвета. С крепкими мышцами и излучающей здоровье темной кожей под обилием украшений из топазов и серебра, трубивших о благоденствии его плодородных и мирных земель. Живой узор из скачущих золотых оленей украшал его пурпурную атласную рубаху, а преследовавшие оленей стрелки с луками были вышиты на его верхнем платье без рукавов.

В чем же дело, почему столь обласканный судьбой человек настолько бесхребетен? Получил бы я ответ или нет, если бы знал Редигала Адуна? Ты никогда не говорил мне, Дэйш Рейк, почему ты его так невзлюбил. Не он ли ключ к загадке неудач своего сына? Или дело в твоих верных спутниках. Корон, в этих седовласых заморинах, что всегда у твоего локтя с тех пор, как ты присвоил себе достояние и звание своего отца? Те из нас, кто думал, что это преходящая помеха, разумеется, оказались неправы; ибо приемные сыновья и племянники вступают в ближний круг по мере того, как старики удаляются на покой с немалыми удобствами и роскошествами.

— Мы ждем кого-то еще? — Кайд стоял, сложив руки, и глядел на Сафара, откинувшегося на многочисленные подушки у северного конца великолепного ковра, устилавшего огромный покой.

Кейда заметил, что у всех прочих по одной подушечке с ярким узором из гранатов.

— Не сядем ли мы?

— Конечно, — непринужденно произнес Сафар. — Посмотрим-ка, не можем ли мы определить смысл этого переполоха. Ты поступил мудро, решив искать моего совета, прежде чем позволить слухам разнести ненужную тревогу по всему югу Архипелага.

Кейда использовал это время, чтобы устроиться лицом к хозяину. Кайд, сев, замкнул четырехугольник стран света и принялся тщательно изучать Корона взглядом. Раб Корона нахмурился и подался вперед, что-то зашептав на ухо господину. Кейда услышал звон, когда Телуйет встал на колени позади него, как и положено в высоком собрании рабу, готовому обнажить меч и умереть за своего господина.

Позаботимся, чтобы ни в чем подобном не возникло необходимости.

— Мы ожидали тебя, самое раннее, нынче к ночи, — обратился Кайд к Корону с тенью ядовитой насмешки. — Отрадно видеть, что ты предпочел поторопиться, когда нам предстоит решить, как вести себя перед лицом столь грозной опасности.

— А вот ты как раз слишком торопишься, — прервал его Сафар с неприятной улыбкой. — Нам следовало бы прочесть знамения для этого совета.

— Я читал в небесах каждую ночь, пока мы сюда добирались, — сказал Кайд с едва скрытым презрением.

— Как и я, — громко заговорил Кейда, не дав Сафару возразить. — Рогатая Рыба восходит — ясный знак, что нам не следует пренебрегать руководством звезд. Небесный Рубин, двигаясь из дуги дружбы в область наших врагов, советует быть храбрыми и едиными.

— Он лежит на одной линии с Топазом, что отмечает год, — добавил Кайд. — Яснее ясного, что эти события поистине важны.

— Оба эти камня оказались по направлению прямо против Аметиста, камня, помогающего рождению новых мыслей, талисмана от гнева, — продолжал Кейда, скрывая раздражение по поводу того, что Кайд перебил его. — Аметист движется вместе с жемчужиной Малой Луны в небе, где мы ищем знаков, говорящих об участи наших детей. Яснее некуда: если мы хотим избавить свое потомство от будущих бед, мы должны действовать сообща.

— И Аметист, и Жемчужина движутся среди звезд Морского Змея, — неожиданно заговорил Корон. — Это сложный знак, он может намекать на тайных врагов и неожиданные опасности, и прежде всего — для детей. Мы должны быть осторожны в своих суждениях, и ты в особенности, Дэйш Кейда, ибо Жемчужина весьма значимый символ для твоего владения.