— Он целый год живет здесь всем домом, — добавил Бирут. — Хотя с каждой зарей, поди, высматривает признак близящихся дождей.

— В этом я присоединюсь к нему. И с радостью. — При всех достоинствах душистого масла, которым Телуйет уговорил его обработать волосы и бороду, Кейда старался дышать как можно более мелкими вдохами, пока галера тщательно поворачивала туда-сюда меж песчаных отмелей, ясно видимых на этой неглубокой реке. В такую пору даже мощный водопад со складчатых холмов и отдаленных, покрытых снежными шапками гор этого невероятного по размерам острова становился скуднее с каждым днем. И нечем было смыть зловоние, поднимающееся из рвов, хорошо заметных высоко над уровнем воды.

Она отлично свидетельствует о том, каков из себя Сафар, и что для него власть, эта его крепость. На поверхности великолепие, а под ним вонища.

— Вон корабль Ритсема. — В голосе Телуйета прозвучало облегчение, и Кейда позволил себе бросить взгляд на Джанне, чтобы увидеть подтверждение в ее глазах.

— Ритсем Кайд захочет говорить со мной об Олкаи? — лицо Итрак за ее яркими красками исказилось печалью.

— Только когда ты почувствуешь себя в силах. А теперь улыбнись и помаши, — мягко упрекнула ее Джанне. — Мы в восторге, что мы здесь, помни.

— Корабль Ритсема идет прочь. — Бирут кивнул Телуйету. — Давай покажем этим дрянным морячишкам, из чего мы сделаны.

— Сюда, — Джанне препроводила Итрак к крутой лестнице, ведущей вниз к просторным, роскошно обставленным каютам верхнего уровня «Радужного Мотылька».

— Мы останемся на палубе. — Взгляд Кейды остановил Телуйета, и раб вернулся к своему господину. Кейда скорчил рожу. — Может, здесь и воняет, но внизу и вовсе нечем дышать. Телуйет не стал возражать.

— Будем надеяться, что скоро придут дожди, — он невольно бросил взгляд на реку. — Как ты думаешь, засуха кончилась там, дома?

— Рекха даст нам знать, когда кончится. — Кейда направил внимание раба на площадку для высадки, единственное, чем прерывались внешние укрепления Деразуллы. — Теперь посмотрим, что в точности думает о нас Сафар нынче.

— Непохоже, чтобы Ритсем Кайд был о нем слишком высокого мнения, — Телуйет кивнул на корабль владения Ритсем. То была тяжелая трирема, над палубой колыхались балдахины с оборочками, паруса и канаты украшали шелковые кисти, но все же не ошибся бы тот, кто счел бы ее военным судном, снабженным опытными гребцами, судя по скорости и точности поворотов, с какими она покидала док.

— Не вполне оскорбление, но и не учтивость. — И Кейда задумчиво сдвинул брови.

— Не думаю, что Сафар счел это оскорблением. Внушительная почетная стража. — Телуйет кивнул на отряд воинов в доспехах, выстроившихся вдоль площадки. Их броня ослепительно сверкала под безжалостным солнцем, все, кто там стоял, держали еще больше флажков, объявляющих о величии владения Уллы. — Будем надеяться, что никто из них не лишится чувств и не свалится в воду, — но голос его опровергал слова.

— Значит, Кайду удалось в чем-то стать заправилой. Ну а что пытается сказать нам Сафар этим маленьким представлением? — вслух подумал Кейда. Когда трирема Ритсемов покинула док и попала в надежное место стоянки на реке, значительная доля меченосцев направилась в лабиринт крепости.

— Что он неотесанный мужлан, — прорычал Телуйет.

Позволю ли я им увидеть, что хмурюсь? Если да, то это даст Улле Сафару время подумать или просто позабавит его?

Кейда сохранил спокойный вид.

— Пусть играет во что хочет. Дело, которое нас сюда привело, слишком важно, чтобы тратить время на чепуху.

— Конечно, господин мой. — Телуйет явно отложил свой гнев в сторону, услышав здравое замечание Кейды.

— Всем внимание! — прокричал свое предупреждение с кормового помоста старший на корабле. Матросы стояли наготове с крюками и кранцами. Кейда ненавязчиво переступил, встав чуть шире.

Не будем одарять Сафара какой-либо видимостью недостатка доверия к моим морякам, держась за что-либо. К тому же Телуйет всегда поблизости. Он не позволит мне или владению Дэйш пострадать, если что пойдет не так.

На двух нижних палубах гребцы ловко управлялись с веслами, медленно, но все ближе и ближе подводя тяжелый корабль к площадке с каменными ступенями, похожими на редкие зубцы огромного гребня. Высокий кормовой помост галеры легко вошел в углубление. Матросы Дэйши бросили с палубы канаты с резким свистом, знакомым всем морякам, откуда бы они ни были. Люди Уллы закрепили концы конопляных веревок, обвив ими тяжелые тумбы, галера подтягивалась все ближе, пока деревянные сходни, наклонившись, не повисли между кормовым помостом и веслами, скорее над доком, чем над водой.

Кейда повернулся к Телуйету с недоброй улыбкой, одновременно расстегивая пряжку легкого плаща и роняя плащ на палубу.

— Сойдем-ка на берег.

Пока он говорил, Бирут выбрался со второй палубы с мечом у каждого бедра, в шлеме, не прикрытом больше капюшоном, и с бронзовыми украшениями, ярко сияющими на серебристой стали доспехов. Он не опустил носовую стрелку шлема, но его неулыбчивое лицо под усеянным рубинами налобным кольцом достаточно выразительно предупреждало, что он готов к бою.

Джанне следовала за ним, одной рукой бережно приподнимая струящиеся складки алого одеяния. Она помедлила с мгновение, разглаживая шелк, и предоставив Бируту поправить расшитую золотом паутину-покрывало, ниспадающую с отделанного жемчугом венчика, покоящегося среди облачных завитков ее мягких волос, обрамляющих лицо. Множество жемчужных нитей было вплетено в ее единственную толстую косу, свисавшую вниз по спине. Тройной пояс из золотых цепей обвивал ее стан, на нем виднелись нити с резными листами кантиры, ярко блестевшими малиновой эмалью. Другие цепочки крест-накрест пересекали расшитый золотом лиф, подчеркивая достоинства ее полной груди. Кольца с самоцветами полыхали на солнце, бесчисленные браслеты плетеного и витого золота нежно звенели, когда она поправляла дивную филигрань с рубинами, надетую над вырезом одежды. Яркий лак на ее приведенных в отменнейший порядок ногтях великолепно подходил к наряду и украшениям.

— Я видел меньше решимости у мужчин, идущих в битву за владение, — отрешенно заметил Телуйет, сбрасывая капюшон со своего шлема.

— Мы все бьемся, только на разных полях. — Кейда улыбнулся с терпеливым восхищением, когда явилась Итрак и помедлила, чтобы поправить свой наряд. Сердце его согрело то, что он видит новую отвагу в подведенных медью глазах госпожи Чейзен. — Это твоя работа или Бирута?

Итрак повела подбородком, ее губы были обведены по краю той же блистательной медью. Подняв руки в кольцах, она сдвинула назад золотой обруч с пестрым черепаховым панцирем, не позволявший упасть на лицо ее ничем не связанным и не заколотым волосам. Ее блестящие черные локоны, ниспадавшие до самой талии, сводили с ума. Белое шитье на белом же одеянии, наряду с нитями янтарных бус вокруг ее шеи, как ничто другое подчеркивало ее скромное очарование. Широкий пояс с медным панцирем черепахи охватывал ее тонкий стан, разрезы до бедер по обе стороны обтягивающей юбки являли на каждом шагу ее длинные стройные ноги. Кейда уловил отблеск золотой пудры под маслом, защищавшем ее медового цвета кожу от солнца. Более темные черепаховые браслеты, оправленные в золото и натертые до зеркального блеска, звенели на ее запястьях и лодыжках.

— У нее хорошие волосы. Я слышал, что если их мыть карнеиловым соком, он придаст блеску. — Телуйет придирчиво изучал Итрак. — Хотел бы я знать, правда, а не стоит ли нам все-таки зашить это платье с боков. Вкус Сафара распространяется и на побеги, вырастающие из земли, или ограничивается распустившимися цветами?

— У этого человека нет вкуса, а лишь разнузданная похоть. — Кейда переступил на месте, и серебро, украшающее его щиколотки, негромко прозвенело. Он поглядел вниз на свои свободные шаровары и верхнюю рубаху цвета индиго, каждый шов которой украшали оправленные в серебро сапфиры. Серебряные нити вились по его плечам и груди, вышивка робко намекала на рисунок переплетенных колец и пластин поверх них, то есть на боевой панцирь. — Не думаешь ли ты, что белое было бы более кстати? Не так оказался бы заметен пот.