— Осталось девятнадцать.

— Хм… Два десятка… Как думаешь, сдюжим?

— Темноты бы дождаться, — проворчал кто-то из самых старых и опытных егерей.

— Нельзя, — Юртек покачал головой. — К вечеру с башни уже будет видно наше ополчение.

— Значит надо сдюжить, — пожал плечами Хвощ.

Капитан помолчал, потом распорядился:

— Спустимся по подземному ходу. Власт, останешься наверху. Как только заметишь шевеление, снимешь из лука дозорного. Но не раньше. Ну, если кого еще потом сумеешь подстрелить — все нам меньше возиться. Двоих они оставили у южной стены. Их успокоим первыми. Одного надо оставить в живых, чтобы потом допросить. Остальные, думаю, в таверне засядут. Но воины они, похоже, опытные, будут и дозорных менять, и вообще посматривать… Вот этих смотрельщиков и будем резать. Пока шум поднимется, надеюсь, силы сравняем. Все поняли?

— Как не понять…

Подземный ход, начинавшийся от пещер на «второй» террасе, заканчивался в сарае на заднем дворе таверны. Конечно, изначально не предполагалось, что этот стратегически важный объект будет использоваться для хранения окороков и крынок с молоком. Но кто-то из череды тавернщиков, владевших «Бенской заставой», оказался человеком предприимчивым. Он рассудил, что просторный тоннель, в котором в самый жаркий день царит прохлада, — лучший погреб из тех, которые он видел. Так несколько десятков лет назад входа в подземелье оказался внутри пристроенного к обрыву сарая, спрятавшего его от посторонних глаз. А старина Эк, уходя на рассвете в горы, исхитрился и запер за собой дощатую дверь так, что снаружи казалось, что она закрыта на солидный висячий замок.

Если бы кому-нибудь из уторцев пришло в голову подергать клямки, то едва зацепленный за дерево пробой моментально вывалился бы. Но разведчики не шарили по кладовым — и в таверне нашлось вдоволь еды и вина. Осматривали крепость в поисках людей — но кто может спрятаться в запертом сарае? Да и проверяли не особо внимательно — остывшая печь говорила о том, что хозяева ушли достаточно давно.

Поэтому никто не обратил внимания, как дверь сарая тихонько приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулась рука и аккуратно выдернула пробой вместе с повисшим на клямке замком. Без единого звука двое егерей миновало двор. Дозорные возле остатков ворот не успели ни вскрикнуть, ни вытащить оружие. Наблюдатель на башне умер так же молча — стрела вошла ему точно в глаз, когда он, видимо, что-то почувствовав, обернулся в сторону крепостицы.

Потом егеря разделились — Юртек с двумя солдатами засел возле «черного» входа в таверну, а Хвощ с остальными обошел здание и притаился у коновязи.

Не успел баронет осмотреться, как из таверны выскочила парочка уторцев и целенаправленно помчалась куда-то за угол.

Кивнув солдатам, Юртек метнул нож в шею одному из северян. Второй остановился, но сделать ничего не успел — люди баронета были уже рядом с ним.

— Минус пять, — пробормотал капитан.

В этот момент на крыльце показалась еще парочка уторцев. Не веря своей удаче, баронет снова метнул нож. Второго из северян остановила прилетевшая сверху стрела.

Вскоре вдоль стены тенью проскользнул один из егерей, отправленных вместе с Хвощем:

— Мы сняли троих — шли менять дозорных, — прошептал он так тихо, что Юртек понял его лишь по движению губ.

Кивнув, капитан произнес ненамного громче:

— Минус десять. Можно заходить…

И вдруг закричал пронзительно, подражая лесному сычу. Конечно, сыч — ночная птица, и днем эти резкие мяукающие звуки неуместны, но зато Хвощ прекрасно понял сигнал «к атаке».

Короткая схватка внутри таверны закончилась через дюжину минут. Егеря потеряли двоих. Все-таки уторцы были очень неплохими бойцами. Однако в конце концов ни одного из них не осталось в живых.

— Хвощ, бери двоих и на северные ворота. Остальные — приберите здесь, — распорядился Юртек, едва его солдаты перевели дух. — Их мертвецов — с обрыва в Бен, только ниже водозабора, а Паруса и Дика отнесите в подземный ход. Эй, Хвощ, не делай этого!

— Чего? — удивился десятник, наливший себе кружку вина из стоявшего у прорезанного на кухню окошка.

— Не пей вино, — баронет вырвал кружку из рук Хвоща и вылил на пол. — И вообще, парни, ничего здесь не ешьте и не пейте!

— А что такое? — спросил кто-то.

— Да чтобы старина Эк не устроил на прощание какую-нибудь гадость тем, кто согнал его с насиженного места? До меня только потом дошло, зачем уторцы по очереди побежали, бедолаги, на задний двор. Я-то сначала никак не мог понять: что им там понадобилось.

Лишившийся выпивки Хвощ перестал хмуриться и расхохотался:

— Правда, парни, тащим все отсюда в Бен. А в той сараюшке я видел пару бочонков. И копченым салом там пахло так, что я чуть слюнями не захлебнулся, пока господин капитан с дверью изволили колдовать…

Ополчение подошло к развилке, когда солнце уже спряталось за вершиной Таяч. На равнине еще продолжался день, а здесь синяя тень легла на дорогу, превращая предвечерние часы в глубокие сумерки.

Мор ехал во главе колонны, за ним небольшая свита, а следом за начальством, особо не соблюдая строй, двигались эскадроны латной конницы. Ополченцы шли толпой, растянувшись на узкой дороге. Лошади тянули пушки, ехал обоз — с полсотни крытых полотном фургонов.

Заметив всадника, ожидавшего на обочине, Мор остановил коня и громко приказал:

— Колонна, стой!

— Капитан Юртек! — приветствовал он пограничника. — Какие новости?

Егерь козырнул:

— Мы допросили одного из уторских разведчиков. Он сообщает, что основные силы северян — в двух днях пути от Бена.

— Прекрасно! Ваши донесения очень меня порадовали! Значит, мы успеем подготовиться к обороне, — герцог удовлетворенно кивнул. — Теперь забирайте лучников и уводите их на Вторую террасу. И мортиры… Они нас очень выручат. Уторцы не обрадуются настильному огню!

И добавил, повернувшись к альвийскому аристократу:

— Барон Ильберский, выделите капитану нескольких знающих людей.

— Было бы кого выделять, — пробурчал старый артиллерист, но все же окликнул троих солдат, до войны служивших при арсенале в Вельбире.

Егеря, пара сотен ополченцев с луками и несколько упряжек с установленными на них орудиями поднялись на седловину между холмами и скрылись из виду.

Проводив взглядом ушедших, Мор тронул коня:

— Пора и нам двигаться! Сейчас важен каждый час. Поторопимся, господа!

Он пришпорил жеребца, растянувшаяся на узкой горной дороге колонна ускорила шаг.

Барон Ильберский удерживал своего тонконогого «дарата» вровень с золотисто-рыжим скакуном герцога. Бывший командир артиллерийской бригады из Виттиарда, когда-то был очень неплохим солдатом. Но сейчас он совершенно не понимал, что они смогут противопоставить северянам, которых в пять раз больше. И это не толпа разленившихся от спокойной жизни лавочников и арендаторов — опытные и умелые воины. Уж в чем — в чем, а в том, что уторцы умеют драться, барон не надо было убеждать — испытал на собственной шкуре. Идея защищать перевал виделась ему совершенным безумием. Да, орудий вроде хватает. Но нет подготовленных людей, нет правильных укреплений…

— Господин герцог! — барон все-таки решился высказать все, что думал.

На совете он не смог перечить мнению большинства. Большинство же, не задумываясь, поддержало Мора. Теперь момент казался подходящим:

— Господин герцог! У нас в запасе — двое суток. Еще не поздно повернуть…

— Что? — не понял Мор.

— Сколько мы сможем удерживать заставу? Ваш план — самоубийство!

— Сутки — сможем. Может и больше. Определимся на месте.

— Но…

— Поймите, барон, наша задача — не разгромить врага, а дождаться Эдо.

— Но… но откуда вы знаете, когда он прибудет… и прибудет ли вообще…

— Горы знают, — пожал плечами Мор.

Барон Ильберский бросил взгляд на герцога:

«Безумец? Гений? Знающий — из тех, перед кем открыто будущее?»