– Феллини считал, что «кино – это свет». Согласны?

– Во многом да. Деньги за кино приносят в основном актёры. Но если бы они не находились на экране в такой привлекательной среде, которая создана оператором и художником, всё было бы иначе. Кинематограф – искусство изображения, что, к сожалению, им утрачивается. Не говорю о том, что это искусство идеи и что это уходит совсем. Сейчас важно, чтобы было «круто»: всё мелькает, камера носится туда-сюда, стереозвук безумный оглушает. А на самом деле «круто», когда человеческая история затрагивает наши чувства. По Феллини, свет – это не только осветительные приборы. Это – ощущение, которое возникает у зрителя, когда он наблюдает, как туманным утром, помните, в «Амаркорде» идёт мальчик. И если бы не было тумана, не было бы этой сцены вообще. Сняли бы в обычный солнечный день, и вся образная система бы рухнула. Думаю, что Феллини имел в виду именно это.

– Требования к профессии оператора меняются?

– И не в лучшую сторону. Когда я начинал снимать, оператор был последней инстанцией перед зрителем. Вся группа работает, но только один человек, который смотрит в камеру, видит, что там происходит. Потом материал шёл в Москву, на проявку, могли недели пройти, и наконец все с колотящимся сердцем садились перед экраном и смотрели, что же они сделали. Был во всём этом момент тайны. С появлением видео стало легко снимать, видеокамеры у всех в телефонах и фотоаппаратах. И создалось впечатление, что изображение очень легко получить, но это ошибка. Сила оператора не в том, что он знает, как обращаться с техникой, а в том, как он через своё сознание и технические возможности трансформирует реальность, переводя её в экранный образ. Это не имеет никакого отношения к тому, что мы видим в подавляющем большинстве сериалов. Вообще киноэкран фантастичен – огромное полотно, белое, чистое, на котором ничего нельзя спрятать. На нём вылезает всё: и возвышенное, и дурное, и твоё настроение…

– Но с кино явно что-то не так в последнее время...

– Вспоминаю, как мы работали на «Мосфильме» – снимали на плохой плёнке, с несовершенной киноаппаратурой. И делали хорошие фильмы, которые очень любил зритель. А сегодня невероятный технологический прорыв и – абсолютная ставка на внешние эффекты. На экране всё стало одинаково «хорошо». Кинематограф всё больше превращается в шумный компьютерный и даже стереоскопический аттракцион, где формальные поиски, на мой взгляд, очень сильно потеснили драматургию. Американцы называют это enterteinment – развлечение. И они в этом смысле честнее. Мы продолжаем говорить «киноискусство», а на самом деле этого «киноискусства» несколько фильмов в год.

Недавно я проводил семинар для молодых кинематографистов стран СНГ. Вместе с режиссёром Али Хамраевым мы показали свою картину «Сад желаний» 1987 года. «Смотрите, это кино, которое мы потеряли», – сказал я им. Мы поразились тому, что достаточно циничные молодые люди – сценаристы, режиссёры, операторы – попросили показать фильм (о пробуждении чувств) второй раз. Едва ли не впервые такое произошло на молодёжном ристалище.

– Вы сняли несколько американских фильмов, но в Лос-Анджелесе не остались. Почему?

– Я снял три картины, две малобюджетные и одну достаточно серьёзную. В сочетании с номинацией на «Оскар» фильма «Вор», который успешно прошёл по американским экранам, для меня сложилась очень благоприятная ситуация. Но мне было так тоскливо, а тут ещё Рождество, и я, понимая, что сейчас месяца два никто ничего делать не будет, взял билет и прилетел в Москву. Прилетел и думаю: «Господи, как же хорошо у нас! Даже когда дефолт – лучше, чем в Америке». А тут мне Карен Шахназаров предложил снимать фильм «Яды», и я подумал: «Какое счастье, мы будем вместе поднимать нашу любимую студию «Мосфильм». И остался. И тем счастлив.

– Вот бы понять, почему талантливые люди из России оказываются в Голливуде не у дел?

– Там надо родиться. Там иной мир, совершенно другое мышление. На картине «Out of the cold» мне продюсер говорил: «Ты ставишь свет, как на фильме с бюджетом в 60 млн. долларов, у нас заметно меньше. Так нельзя!» А я ему: «Буду ставить так, как считаю нужным». И поскольку я укладывался в жёсткое расписание, от меня отстали. А если бы не укладывался, уволили сначала второго режиссёра, а потом меня.

– У вас не возникало желание экранизировать сказки Лидии Думцевой, вашей супруги?

– Мы вместе более 30 лет, и это замечательно, что она сказочница и фея, в доме всегда присутствуют мечта и выдумка, что даёт силы противостоять тому ужасу, который висит над нашей землёй. Между прочим, Лев Аннинский назвал её «русским Андерсеном». А экранизацию её сказок мы затевали ещё в 1995 году. Хотели сделать фильм по новой технологии, сочетающей игровой материал с мультипликацией. Это был международный проект, который, к сожалению, рухнул. А экранизация сказок требует такого бюджета, что без государства не обойтись. Надеюсь, когда-нибудь у нас поймут, что кино для детей нужно снимать без расчёта на то, что это принесёт серьёзную прибыль. У киноискусства вообще другая функция. Не прибыль приносить. Дай бог, чтобы оно помогло сохранить Красоту, Доброту и Любовь…

Беседу вела Нина КАТАЕВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Искусство

Обманчивая простота

МОСКОВСКИЙ ВЕСТНИК

На восьмой по счёту Московской фотобиеннале уже открылись практически все основные площадки, и, хотя фотомарафон будет длиться вплоть до 27 июня, вполне можно подводить итоги и говорить об успехах и неудачах.

Большая экспозиция Анри Картье-Брессона, помпезно стартовавшая в Манеже вместе с выставками корифея агентства «Магнум» Эллиота Эрвита и фэшн-фотографа Питера Линдберга; практически полное отсутствие цветных фотографий – в этот раз большинство площадок фотобиеннале предпочло открыться в монохроме; явный перевес чётких репортажных кадров над студийными постановками – вот что останется в памяти от нынешнего месяца фотографии и что составляет любопытную и даже обнадёживающую картину.

В этом году программа московской фотобиеннале словно под влиянием привезённого материала оказалась составлена достаточно удачно – без отягчающих излишеств, как хорошее архитектурное сооружение.

Самым важным событием стало, пожалуй, открытие в Манеже большой экспозиции Анри Картье-Брессона – идеолога «Магнума», противника постановочной фотографии, ретуши и кадрирования – утверждавшего, что основной инструмент фотографа – не «лейка», а его собственные глаза – и тем самым чуть ли ни буквально воспроизводившего афоризм О. Уайльда о «красоте в глазах смотрящего». Однако, несмотря на декларируемую приверженность ритму, перспективе, схематичному решению кадра, Картье-Брессон часто прочитывается с большим трудом: композиционная схема его фотографий бывает неочевидна, скрыта, что в итоге не позволяет разобрать, чем же именно хороши его снимки и в чём их секрет. Остаётся довольствоваться лишь обаянием магии и загадки.