Никич проводил ее взглядом. Динка была понятна и очевидна ему, как и десятки других, таких же длинноногих, смазливых и красивых спортивных девочек, может быть, умнее их, может быть, ярче. Что-то было в ней, что слегка царапало Никича, – неужели память о стремительном романе, удивление тому, что выросло из той, не-складной очаровашки, сожаление о минувшем... Нет, скорее всего это был тревожащий его порой вспыхивающий в ее глазах загадочный отсвет глубоко упрятанной драмы. Впрочем, какая может быть драма у девчонки в этом возрасте? Особенно такой победительной, как Динка!

–?Я предлагаю тост за всех исцеленных вами пациентов! – провозгласила Арина.

Невольно внимание Никича переключилось на нее. Что привлекло его в этой женщине, появившейся у него неделю назад, привлекло настолько, что он отказал – правда, не облекая отказ пока в категоричные слова, – Инне Евгеньевне? И почему вдруг почувствовал острую необходимость прервать такие необременительные и, признаться, казавшиеся ему какое-то время приятными отношения со все еще привлекательной и щедрой клиенткой, согласной платить безумные деньги?

У него было много женщин. И более красивых, чем Арина, и менее, он давно понял, что тайна притягательности женщины не во внешней красоте и даже не в ее теле, хотя это один из важнейших компонентов того пьянящего напитка, который именуется страстью. Когда был моложе, пытался разобраться. С возрастом понял, что эта тайна, волнующая мужские умы уже не одно тысячелетие, разгадке не поддается, и смирился, как смирились миллиарды мужчин до него, и стал просто ждать, когда появится она, та самая, что для него, именно для него одного, обладает могучей и тайной притягательностью...

...Каролина заиграла вальс Штрауса. Если Никич не ошибался, это был легкомысленный и мелодичный вальс, который звучал в древнем американском кинофильме, название которого он никак не мог вспомнить. Там еще любовники просыпались в Венском лесу, и звуки пробуждающегося леса складывались в мелодию вальса.

Задумавшись, он не заметил, как вальс Штрауса незаметно стал перетекать в музыку Хачатуряна к драме «Маскарад».

Каролина играла увлеченно, самозабвенно, отдаваясь ритму. Появление в ресторане Алекса она не сразу заметила. Увидела его, только когда он уверенно пробирался между столиками к пианино, где задержалась, беседуя с Ритой, Динка. Дочь сделала шаг ему навстречу. Он протянул ей руку, она очень серьезно поглядела на него, потом улыбнулась так, как умела только она – шаловливо, загадочно и одновременно открыто, – и сбросила туфли на шпильках. Это было так неожиданно, что Каролина чуть не сфальшивила. А Динка женственным, волнующим движением скользнула в объятия Алекса, и они поплыли в танце. Ее взгляд не отрывался от взгляда Алекса и был насыщен чувствами, для Динки необычными, в нем было и затаенное волнение, и беспокойство, и даже едва угадывающееся страдание.

Что руководит выбором мелодии? Какие необъяснимые, подсознательные нервные импульсы посылают сигналы в кончики пальцев, заставляя их играть ту или иную мелодию? Почему искрящийся радостью вальс Штрауса вдруг превратился под смычком Каролины в тревожную, насыщенную трагическим предчувствием мелодию вальса Хачатуряна?

Каролина закончила играть и вернулась к столику. Динка и Алекс тоже подошли. Дочь скромно стояла рядом с матерью, так и не надев туфли. Не похоже было, что совсем недавно она собиралась уйти. Арина торжественно познакомила Никича с Алексом. Они были чем-то похожи, не внешне, а скорее тем уверенным мужским началом, которое в обоих проступало очень явственно.

–?Как ты догадался, что мы здесь? – спросила Каролина.

–?А куда ты еще могла пойти со скрипкой? – усмехнулся Алекс.

–?Но ты же работал в мастерской!

–?Мама видела, как ты уходишь.

Каролина сомневалась одно мгновение. Лучшего повода, чтобы обнародовать имя еще одной клиентки Никича, не сыскать, подумала она и, не решив, нужно ли ей, чтобы Алекс узнал о походах матери к Никичу, или не нужно, что из этого может произойти, она небрежно бросила:

–?Конечно, Инна Евгеньевна все видит и все замечает. – Она полагала, что довольно редкое сочетание имени и отчества привлечет внимание Никича.

Но все пропустили ее слова мимо ушей.

Вечер прошел незаметно. Алекс острил, Никич рассказывал смешные эпизоды из тренерской практики, Каролина время от времени играла, отвечая настойчивым требованиям посетителей, и прибегала к столику, словно боялась что-то важное пропустить.

...Из ресторана вышли все вместе. Машины у Никича не было, он сказал, что поймает такси, и Арина пошла проводить его до стоянки. Каролина быстро нашлась и непререкаемым тоном заявила, что Арина отлично может отвезти его сама. Подруга повеселела, сообщила, что недавно заправлялась и бензина хватит хоть до Италии, побежала, как девчонка, к своей машине, распахнула правую дверцу, приглашая Никича.

...Домой Каролина вернулась возбужденная и игрой, и тем, как успешно, по ее мнению, развивается роман Арины, и тем, как она ловко отправила их вдвоем домой, и даже тем, что судя по всему, Инне будет теперь полная отставка.

–?Насколько я могу судить, ваша маленькая интрига с Никичем имеет все шансы на успех? – заметил Алекс, неторопливо раздеваясь, чтобы идти в душ. – Мне он показался симпатичным.

–?Как твоя расчистка?

–?Успешно.

–?Я завтра включусь.

–?А я тут, внимательно читая историю рода барона, понял одну важную особенность коллекции: свои портреты предки барона начали заказывать в первой половине семнадцатого столетия, когда они еще процветали. Но неожиданно временное благосостояние семьи пришло в упадок, замок больше не достраивали, картин не заказывали, бароны перебрались на север, в Ломбардию, а затем в Турин, ко двору герцогов Савойских. Отобранные мною два полотна очень старые, одно, как мне кажется, конца первой половины семнадцатого века, может быть даже, самого начала... Так что в любом случае мои приобретения стоят очень дорого. И буде я захочу продать даже одну, я полностью оправдаю все затраты на поездку в Турин и твое лечение...

Каролину больно кольнули слова «полностью оправдаю затраты на твое лечение», она хотела возмутиться, но, подумав, сочла за лучшее промолчать.

–?Там остались двенадцать картин шестнадцатого и семнадцатого веков. Я даже примерно не могу представить, сколько все это может стоить! Даже если их писали второстепенные по тем временам художники. Барон может не только отремонтировать, но и выстроить новую башню, если захочет.

Каролина не выдержала:

–?Все же ты меня иногда удивляешь, Алекс. Вроде такой тонкий ценитель прекрасного, такой эрудированный человек, а говоришь о картинах в категориях их рыночной стоимости. «Полностью оправдал затраты на мое лечение...» Надо же!

–?Почему – вроде тонкий ценитель? Я действительно тонкий ценитель. Не был бы таким, давно разорился бы, а так моя коллекция непрерывно прирастает новыми приобретениями. И пора бы тебе понять, что картины имеют две стоимости. Одна – по счету искусства, она вечна и от конъюнктуры на рынке прекрасного не зависит. Другая же – по счету аукциониста, то есть ее покупная стоимость на сегодняшний день. Я, как коллекционер, обязан учитывать обе стоимости. – Алекс ушел в душ, оставив Каролину решать, надо ли и дальше демонстрировать свою обиду и есть ли основания для этого.

Но тут ей в голову пришла мысль позвонить по городскому телефону Арине и проверить таким образом, вернулась ли она домой. Арины дома не оказалось. Поразмыслив, она все же решила немного помучить Алекса. Хамство какое – говорить, что оправдал затраты! Так что, когда легли спать, она демонстративно отвернулась от него. Алекс усмехнулся, обнял Каролину и тихонько поцеловал в шею. Противиться предложению перемирия, сделанного в такой форме, она не смогла, и все закончилось ласками.

Утром Каролина опять позвонила по городскому телефону подруге. Той не было дома. Все складывается замечательно, подумала она и спустилась в мастерскую, где уже работал Алекс. По дороге вниз она заглянула на кухню и получила у Маши пару бутербродов и стаканчик йогурта, благо Берты Витальевны там не оказалось.