— Я не стал бы делать столь пессимистичные прогнозы, — усмехнувшись, сказал он. — И потом, никогда не следует пытать судьбу на пустой желудок. Пойдемте завтракать.

Гейл тепло улыбнулась, покидая вместе с ним радарную станцию. У выхода их поприветствовал Рекс, большая лохматая собака, официальный талисман базы. Рекс считал себя личностью, не менее уважаемой, чем остальные, что позволяло этим остальным искать его общества. Сам же пес снисходил далеко не до каждого. Но сейчас он ждал именно Гейл. Он восхищался журналисткой с момента ее прибытия на станцию. Он прыгал и юлил вокруг, пока она шла к главному зданию. Сомс вернулся к радару.

Взглянув на прибор, он обнаружил, что радар засек какой-то маленький предмет на высоте семидесяти девяти миль, и проследил, как этот невероятно древний скиталец космоса устремился к своему впечатляющему концу в земной атмосфере на высоте тридцати четырех миль.

Сомс включил межбазовое радио. Снова тот же неприятный голос почти истерически вещал: “Несомненно, мы являемся свидетелями того, что американцы испытывают секретное оружие невероятной мощи в Антарктиде, что и доказал чудовищный взрыв радиопомех…” Были и ссылки на Уолл-Стрит, на подстрекательство к войне и другие похожие высказывания. Ничего необычного. С тех пор как научный прогресс стал связываться с прогрессом в разжигании военных страстей среди человечества, даже среди маститых ученых появилась тенденция реагировать на все эмоционально. Сомс подумал: раз существует шанс обнаружения при помощи его радара необъяснимых посторонних эффектов в виде сильнейших помех, значит, дело того стоит и труд его не напрасен. Будем продолжать.

Он усердно протестировал радар. Прибор работал идеально. Ленты самописцев запечатлели всю историю, свидетелями которой стали они с Гейл и капитаном Моггз. У машины может произойти сбой в работе, но миражи на нее не действуют. Так что на все эти странные записи можно положиться, хотя, признаться, выглядели они совершенно бредовыми. Межбазовое радио внезапно объявило, что французский сейсмограф записал данные о землетрясении. Спустя пару минут британцы и бельгийцы подтвердили этот факт. Датчане также присоединились. Совпадение землетрясения с помехами — несомненно, по времени, и вероятно, по месту — доказывало, что случилось нечто выдающееся с точки зрения науки.

Сомс вновь прокрутил в голове всю логическую цепочку. Впервые за несколько дней он смог освободиться от мыслей о Гейл. Исчезли, хотя бы на время, постоянные споры с самим собой по поводу отношений с журналисткой: он небогат и никогда не разбогатеет. Он не может позволить себе жениться, и что толку думать об этом. Лучше думать о том, что произошло внизу, во льдах. При нынешней нестабильности в международных отношениях один Бог ведает, к чему все это может привести. До сих пор разработки в области контроля над погодой, в бактериологии, физике, аэродинамике, кибернетике и даже прогресс в миниатюризации резко осуждались в ООН как подготовка к войне. Но даже русские считали изучение метеорных орбит безвредным занятием.

Когда рассвело, он отправился к вертолетному ангару. На платформе стоял также и запасной транспортный самолет, но он не принадлежал непосредственно базе. Сомс осмотрел вертолет. Он собирался сегодня взять Гейл в воздух. И вдруг понял, что проверяет машину особенно тщательно. Он попытался убедить себя, будто эта избыточная добросовестность вызвана лишь тем, что Гейл — девушка, журналистка у них в гостях — и они несут за нее большую ответственность, но врать Сомс никогда не умел, тем более себе.

Когда ученый возвращался к главному зданию, его позвал один из геофизиков. Сомс проследовал за ним к маленькому отдаленному строению, погруженному в снег по самую крышу, откуда слышалось щелканье сейсмографа.

— Мне кажется, я схожу с ума, — заявил геофизик. — Вы когда-нибудь слышали об ударной волне, начинающейся с конца?

Он указал на график, очень медленно появляющийся из-под самописцев сейсмографа. График и вправду выглядел странно.

— Опустите руку ниже уровня воды в ванной и резко встряхните, — заговорил озадаченный геофизик. — Получится углубление, а волна образуется позади него. Ну, а если бросить в воду камень, то полость образуется позади волны. Абсолютно для всех волновых систем, кроме последнего примера, справедливо, когда все начинается с гребня волны, а за ней следует желоб. Везде и во все времена. Когда будете принимать ванну, убедитесь в этом.

— Я предпочитаю душ, — заметил Сомс — Но продолжайте.

— В том-то и фокус, что здесь все наоборот, — горько проговорил геофизик. — Понимаете? Землю встряхнуло, а затем она сдвинулась назад. В случае обычного землетрясения вначале происходит сдвиг почвы, а потом ее сотрясение. Разлом льда, горный оползень, взрыв любого рода — все они создают именно такие волны! У них есть фаза сжатия, а затем — разрежения, снова сжатия и так далее. Что за чертовщина происходит? — его голос звучал заунывно.

Сомс нервно кашлянул. Интересно, удастся ли Гейл написать по-человечески интересную статью о геофизике, открывшем обратную ударную волну?

— Вы хотите сказать, что обычные землетрясения записываются подобно взрывным волнам, а для получения такой записи, как эта, необходимо иметь дело с направленным внутрь взрывом?

— Точно! — оживился геофизик. — Я должен взять всю эту чертову схему целиком и разобрать ее на кусочки, чтобы выяснить, что там случилось! Но вряд ли я обнаружу что-то новое, ведь все полученные сигналы уже зарегистрированы. Так что же произошло?

— Взрыв, направленный внутрь, — сообщил Сомс — И, если вам самому тяжело представить себе такое, я как раз занимаюсь этим вопросом.

Сомс вернулся в главное здание и позавтракал. Он сардонически поглядывал на Гейл, сидевшую за столом в окружении восхищенных сотрудников станции. Те привыкли месяцами довольствоваться обществом друг друга и пилотов-транспортников, и появление девушки, да еще такой, не могло не подогреть их интерес к жизни. Фактически к ее приезду было сбрито четырнадцать бород. Она была вне конкуренции по всем показателям.

Сомс печально жевал, весь в невеселых раздумьях. Когда покончили с едой, они втроем — он, Гейл и капитан Моггз — отправились к вертолетному ангару. В качестве такового использовался барак, построенный на вершине ледника. Теперь из-за погодных условий его крыша едва достигала двух футов над поверхностью, и протоптанная в снегу дорожка вела к жутко холодному, продуваемому всеми ветрами открытому месту. Транспортный самолет занял бы собою всю полосу, но для посадки вертолета расчищать путь не требовалось.

— Я говорил с оператором радарной и импульсной связи, — сказал Сомс. — Объяснил, что вы хотите увидеть с воздуха ледниковые расселины и что я хотел бы поискать их по дороге к гнездовьям пингвинов. Он будет связываться с нами каждые пятнадцать минут…

— А вы уже думали о том… что это может быть за предмет? — спросила Гейл.

— Ни малейшей идеи, — признался Сомс — Все, что приходит мне на ум, превышает пределы возможного. Парень-геофизик тоже заметил кое-что тревожное. Кажется, взрывная волна имела обратную направленность. А здесь вообще не должно быть таких волн. Им просто неоткуда взяться! Но сейсмографы утверждают обратное. И все это записано на ленте.

Он помог девушке забраться в кабину вертолета. Их руки встретились. Сомс попытался сделать вид, будто ничего не произошло, но Гейл бросила быстрый взгляд в его сторону.

Вертолет покатился по длинной, утрамбованной бульдозером, заснеженной площадке. Сомс проверил контакт по радио. Кивнул. Двигатели заурчали, взревели, машина неторопливо взмыла вверх и поплыла через ледяные просторы.

Полет на вертолете не очень-то похож на другие виды воздушных путешествий. Летит он медленнее по сравнению с самолетом, а боковые воздушные потоки мешают пилоту, искажая зрительное восприятие того, что внизу, под вертолетом. Кажется, что бесконтрольно плывешь в небе, не выбирая направления. Всего лишь иллюзия, но здорово мешает.