— Мы сейчас в полумиле от берега, сэр, — отозвался Барнс. — Значит, около шестидесяти футов. Наклон дна — около трех процентов. И никакого песка, чтобы остановить смещение.

— Три процента — не так уж и плохо!

Бордман выглядел удовлетворенным. Он взял один из образцов и наклонил емкость, добиваясь нужного угла. Грязь на дне емкости была той же, что и на суше. Но на суше она коллоидная. А в морской воде тонет, ведь соль затрудняет рассеивание частиц.

— Понимаете, в чем дело? — спросил он. Барнс помотал головой, и он объяснил: — Мне за мои грехи довелось много времени провести на заболоченных планетах. Грязь из соленых болот отличается от грязи из пресноводных. Настоящая беда для этих людей на берегу состоит в том, что они устроили свою ирригацию на болоте, а болото повернулось вверх дном. И теперь вопрос: можно ли превратить пресноводное болото в соленое без ущерба для ирригации? Вот почему я беру эти образцы. Чем ближе мы к берегу, тем более пресной должна становиться вода, когда берег имеет такое незначительное понижение и дренаж в этом направлении.

Он подозвал приставленного к ним в помощь офицера Резиденции.

— Подведите лодку поближе, пожалуйста.

— Сэр, у берега запрещены моторные лодки, — заметил Барнс. — Вибрации.

Бордман пожал плечами.

— Мы подчинимся правилам. Пожалуй, достаточно и этих образцов. Как глубоко просачивается грязь там, на берегу?

— Около двух ярдов от поверхности, сэр. Грязь имеет консистенцию густой сметаны. Можно увидеть, где кончается пена.

Бордман посмотрел на него в упор. Барнс отвел взгляд.

— Э… Сэр, можно мне спросить…

— Да, можно. Но ответ будет чисто умозрительным. Информация не принесет никакой пользы, пока мы не решим остальные проблемы. Но, решив другие проблемы, мы не получим пользы, пока не разберемся с этой. Понимаете?

— Да, сэр. Но другая часть кажется более важной.

Бордман пожал плечами.

С одной из ближайших лодок раздался крик. Люди показывали на берег. Бордман быстро повернулся туда.

Участок почвы, выглядевшей устойчиво, пополз к воде. Он начал разваливаться спереди и медленно продвигался к границе воды, где густые слои грязи достигали поверхности.

Ширина ползущего участка составляла добрых полмили. Внешняя граница растворилась в море, вершина наклонилась, растительность начала уходить под воду. Это напоминало картину, как слиток цветного металла соскальзывает в лужу, образовавшуюся от его собственного плавления.

То, что последовало, выглядело поистине ужасно.

Когда почва растворилась, а дерн поплыл по воде, на берегу остался голый участок земли, покрытый трещинами.

Бордман схватил бинокль и поднес к глазам. Берег надвинулся на него. Он увидел, как смягчились очертания холма.

Вымывание более глубоких слоев почвы проделало в поверхности острова большие отверстия. И она начала разрушаться. Дом, стоявший неподалеку, накренился. Все больше земли падало в воду. Все больше и больше.

К морю потянулась целая долина, в воду начали падать стволы деревьев, забор, окрашенный в белый цвет. И все это продолжало двигаться.

Затем движение замедлилось. Но не прекратилось. Почва острова сползала в океан.

Барнс перевел дух.

— Думаю, так оно и будет, — потрясенно выдавил он. — Я хочу сказать, сэр, весь остров сползет в море.

— Почва здесь немного более сырая, чем везде, — сказал Бордман. — Внутри острова дело обстоит иначе. Но не хотел бы я, чтобы сейчас начался сильный дождь!

Барнс быстро обернулся на окна кабинета Шефа.

— Топливо может воспламениться от вибрации?

— Среди всего прочего, — отозвался Бордман. — Как у вас с точностью измерений? Я имел дело с заболоченными планетами. И знаю довольно хорошо, что именно я ищу, — все очень зависит от точности и аккуратности. Можете взять эти емкости и измерить уровень осадка, связав его с уровнем засоленности?

— Д-да, сэр, я попытаюсь.

— Если бы у нас было достаточно коагулянтов почвы, мы могли бы справиться с этим чертовым болотом вверх дном, которое устроили здешние жители. Опресненная морская вода, используемая ими для нужд ирригации, практически не содержит минералов! Я хочу знать, какое содержание минеральных солей достаточно для того, чтобы болотная грязь не напоминала больше мокрое мыло. Возможно, придется сделать почву слишком соленой, дабы они не скользила, но попробовать стоит. Итак, я хочу знать необходимый уровень!

— А вы… может быть, стоит поместить эти минеральные соли в воду для ирригации, чтобы они попали в болото? — робко спросил Барнс.

Бордман загадочно улыбнулся.

— Обещаю вам, Барнс, я так и сделаю. И это увеличит уровень скольжения до того, как остановит его. Но это уже другая проблема. Неплохо, что вы об этом подумали. Когда вернемся в Резиденцию, отправляйтесь в лабораторию и проведите измерения.

— Есть, сэр, — откликнулся Барнс.

— Возвращаемся.

Лодка повернула назад. Они плыли в открытое море, пока вода за бортом не стала кристально чистой. Бордман казался расслабленным. По пути они встретили множество лодок. Большинство были маленькими лодками фермеров, и люди ныряли в масках, чтобы посадить или собрать урожай подводных растений. Другие же были прогулочными лодками — от спортивных яхт до двухпалубных рыболовных судов с надстройкой на корме. Все были переполнены — в основном детьми, и они смотрели в сторону берега.

— Вот результат эмоционального образа мышления, — проговорил Бордман. — Эти люди знают о беде. Они взяли детей, жен и пытаются спастись. Они ждут на воде, чтобы выяснить, обречены ли они. Я не сказал бы, что им особенно хочется в Арктику!

Юный Барнс нервничал. Лодка снова повернула и двинулась параллельно берегу к Резиденции. Здесь берег был круче. Не было видно никаких ирригационных сооружений. Берег был немного поврежден, но в целом сохранился неплохо. Конечно, на границе воды и суши не было песка. Ведь скалы не разрушались, чтобы образовать его. Когда остров стал выступать из воды, слой ила защищал скалы от разрушения. Лодочная пристань выдавалась далеко в море.

— Извините, сэр, но… если топливо взорвется, будет очень плохо, не так ли? — спросил Барнс.

— Открытие века, — прокомментировал Бордман. — Ну, разумеется.

— Нам нужно придумать что-то для спасения остальной части острова. Кажется, никто больше об этом не подозревает. Я хочу сказать, сэр, ваша безопасность — дело первостепенной важности. Вы можете выполнять свою работу на скалах, но если я останусь в Резиденции…

Он остановился, внезапно осознав, что пытается отдавать распоряжения старшему офицеру, как мальчику на побегушках, пусть даже для его же блага.

— Я х-х-хочу только сказать, сэр… Я не смогу…

— Хватит мямлить! — строго сказал Бордман. — Мы имеем дело с двумя разными проблемами. Одна дополняет другую. Я останусь в Резиденции и попытаюсь выяснить, что делать с топливом, а Вернер сосредоточится на спасении остального острова, если только ему удастся продвинуться дальше переселения людей на льды. Ведь ситуация небезнадежна! Если бы началось землетрясение или шторм, нас бы попросту смыло. Но пока ничего подобного не происходит, спасение возможно. Вы проведете измерения. Если сомневаетесь, попросите сотрудника Резиденции продублировать их. А потом принесите мне оба образца.

— Есть, сэр.

— И вот еще что: никогда не пытайтесь отправить старшего офицера в безопасное место, пока он сам желает подвергаться риску! Как бы вам понравилось, если бы ваш подчиненный пытался обеспечивать вашу безопасность и сделать вашу работу?

— Совсем не понравилось бы, сэр, — согласился младший лейтенант. — Но все-таки…

— Займитесь тестами! — рявкнул Бордман.

Лодка пришвартовалась. Бордман выбрался из нее и отправился в кабинет Сандрингама.

Сандрингам был занят важным делом: он слушал чьи-то истерические вопли с экрана устройства для связи. Пес мирно дремал на пороге.

Когда собеседник сделал минутную паузу, Сандрингам спокойно вступил в беседу: