Майлс проводил ее взглядом, в котором смешались сожаление и оптимизм. Вспомнив бейсбольную терминологию, он довольно подумал: «Одну базу прошел. Остались еще три».

Мэрилин, не сговариваясь с Майлсом, играла в ту же игру и по тем же правилам. Вот только результат у нее получался другой. «Три базы уже прошла, — отметила она. — Осталась всего одна».

Оставшаяся часть плана, задуманного Мэрилин, была самой трудной, даже жестокой, и от этого еще более привлекательной. Чтобы выполнить эту часть, ей требовалось заполучить голову противника. А также его яйца.

Раскат грома сотряс ночную тишину, эхом отразившись от далеких, невидимых в темноте стен. Засверкали молнии, высвечивая в темноте силуэт сгорбленного, высохшего человека. Этот полупризрак поднял худую старческую руку с узловатыми суставами, выпирающими венами, пигментными пятнами и редкими волосками, за которой, словно диковинная змея, тянулась трубка капельницы.

Потом он поднял голову, подставляя под вспышки молний серое лицо много тысячелетий пролежавшей в саркофаге египетской мумии. Несмотря на то, что кожные покровы и лицевые мышцы мумии почти истлели, вся гнусная продажность, и все опустошающее отсутствие счастья ясно читались на этом лице. Когда призрак заговорил, голос его был похож на скрежет и свист одновременно.

— Тысяча восемьсот оплаченных часов, тысяча двести двадцать одна консультация по фиксированной ставке…

Завывающие голоса эхом повторяли эти слова за мумией, словно какие-то магические заклинания.

— …Пятьсот шестьдесят пять судебных решений в пользу клиентов… Сто двадцать девять тысяч четыреста семнадцать обедов за счет клиентов…

Где-то далеко-далеко зазвонил телефон. Он звонил все громче, громче, до тех пор пока…

Майлс резко сел на постели. Его тело было покрыто холодным потом так, что даже кожа блестела.

Единственным звуком в гостиничном номере был звонок телефона, стоявшего на тумбочке возле кровати. «Господи, приснится же такое», — облегченно вздохнул Майлс, поняв, что страшное видение имело место не наяву, а всего лишь в кошмарном сне. Он перевел дыхание и снял трубку.

— Алло?

— Майлс, это ты?

Голос Мэрилин он узнал безошибочно. Но звучал он как-то странно, не так, как раньше. Дело было даже не в неожиданно прозвучавшем «ты», а в самой интонации.

— Да, Мэрилин, я слушаю!

— Сара Соркин умерла.

Эти три слова пронеслись в голове Майлса, как сорвавшаяся на гололеде и скользящая юзом машина. Еще мгновение — и они на полном ходу врезались в его мозг. Майлс понял, что от него ждут помощи и что действовать нужно немедленно.

— Подожди, я сейчас приду, — хрипло сказал он в трубку.

Вскочив с кровати, он быстро ополоснулся холодной водой. При этом мозг его пытался осознать только что услышанное и сопоставить эту трагическую новость с прочими сомнениями и догадками, давно мучившими его. Тот самый кошмарный сон, из которого его вырвал звонок Мэрилин, мучил его уже несколько недель. Майлсу даже стало казаться, что это какое-то предупреждение о грозящей ему опасности. Чем-то этот сон напоминал ему историю о трех рождественских привидениях: призраке Прошлого, призраке Настоящего и призраке «Береги свою задницу в будущем».

«Бедная Сара, у нее ведь было все, что нужно, для долгой и счастливой жизни: она была красивая, богатая, молодая, — думал Майлс. — Но она умерла в одиночестве — от страха. Она боялась потерять деньги, боялась совершить ошибку, боялась влюбиться… Совсем как я», — внезапно с ужасом понял Майлс, направляясь к двери.

Меньше чем через пять минут Майлс уже вбежал в номер Мэрилин, одетый в гостиничный халат, накинутый поверх пижамы. Мэрилин в таком же халате полулежала, вытянувшись на диване, и рыдала, не в силах справиться с собой. Афганец Говард участливо положил голову ей на колени и печальным взглядом преданных собачьих глаз пытался утешить ее.

«Этот кошмарный сон — это точно был знак, предупреждение мне», — нервно подумал Майлс. Он подошел к дивану и осторожно отодвинул пса.

— Мэрилин, — пробормотал он, обнимая ее. Стройное тело Мэрилин как нельзя лучше вписалось в кольцо его объятий.

— Это ее язва, — прорыдала Мэрилин, — произошло прободение… инфекция попала… перитонит…

— Ну… ну… успокойся, — вот и все, что он смог ей сказать. Между тем его мысли и чувства лихорадочно искали объяснения случившемуся и тому, что происходит между ним и Мэрилин прямо сейчас. И не было у него другого ответа, кроме того, что они оба созданы друг для друга. Их былое противостояние, особые отношения, сложившиеся между ними с первой встречи, и только что возникшее чувство близости и нежности — все подтверждало догадку Майлса.

Трагическая смерть близкой подруги потрясла Мэрилин до глубины души. Его это известие тоже больно ранило.

— Ну же, ну пожалуйста… — повторял он нежно, гладя ее по голове.

— У нее было заражение крови… Ты понимаешь, что случилось, Майлс?

Интонация, с которой она произнесла его имя, пронзила его насквозь, пропитала всю его плоть и кровь, заставив задрожать от нежности и чувства близости с этой женщиной.

— Что, Мэрилин? — прошептал он.

— Она была одна. — Голос Мэрилин надломился. — Она умерла в полном одиночестве… и лежала там совсем одна… — Она, задыхаясь, прижалась к нему всем телом. — Ее нашли случайно только через два дня! Два дня… она пролежала мертвой два дня, и никто не хватился ее… — Тут голос Мэрилин задрожал, и она опять залилась слезами.

Сердце Майлса билось о ребра, как перепуганная дикая птица в клетке. «Сара умерла от одиночества, — подумал он. — Не будь она в доме одна, ее бы могли спасти, прийти на помощь… Не будь она одна, она бы осталась жива».

— О, Майлс, Майлс.

Вновь трогательные мурашки пробежали у него по коже, когда он услышал, как Мэрилин шепчет его имя. Продолжая баюкать Мэрилин, как ребенка, он вдруг непроизвольно представил ее себе одинокой, беспомощно бьющейся в предсмертных судорогах где-нибудь в уединенном лыжном домике в горах; затем — плавающей лицом вниз в бассейне; затем—упавшей с лестницы… в общем, за несколько секунд у него в голове прокрутилась целая вереница сценариев гибели Мэрилин в безнадежном одиночестве.

«Что же я за человек? — мысленно упрекнул себя Майлс. — Что же я за мужчина? Неужели я всего лишь полный идиот? Неужели я один из тех, кто тщетно пытается создать что-то важное и полное смысла лишь для того, чтобы выделиться среди себе подобных? Неужели мне до сих пор не ясно, что пора сделать решительный шаг и взять на себя ответственность — связать свою жизнь с женщиной, которую я полюбил с первого взгляда? Если этого не сделать прямо сейчас, тот ночной кошмар когда-нибудь станет моей реальностью».

— Мэрилин, послушай меня, — обратился он к ней. Взяв ее за плечи, Майлс заглянул в ее залитые слезами глаза. Никогда еще он не видел ее такой красивой и в то же время такой хрупкой и уязвимой. Посмотрев ей в глаза несколько секунд, он готов был поклясться, что она все поняла.

— Никаких споров, — прошептал он ей на ухо. — Никаких дискуссий. Я сейчас же позвоню Ригли, отдам ему распоряжение и договорюсь о встрече у Часовни на Вересковом Холме!

На долгий миг Мэрилин перестала плакать и посмотрела на Майлса нежными, полными счастья глазами.

Этот миг Майлс мог смело записать в топ-лист десяти самых восхитительных моментов своей жизни.

Мистер Маккиннон никогда в жизни не бывал в Шотландии. Ближайшим к Европе местом, куда ступала его нога, был штат Пенсильвания.

Блестящая идея построить свадебную часовню в шотландском стиле и получить лицензию на право заключения браков принадлежала его сыну и невестке. Они провели в Великобритании медовый месяц и решили, что такая шотландская фишка будет хорошим капиталовложением. Деловое чутье их не подвело.