Пройдя вглубь переулка и оглядевшись, она пришла к выводу, что здесь никого нет, да и быть не может. Наверное, ей придется вернуться сюда еще раз, лучше поздно вечером. У Мэрилин имелись сведения, что приезжать сюда по ее делу лучше всего либо в полдень, либо в полночь.

Мэрилин уже развернулась, чтобы пойти обратно к машине, но в этот момент заметила еще одну кучу мусора у стены. Из-под рваных коробок, пакетов и прочего хлама торчали человеческие ноги. «Значит, это все-таки труп, — мрачно подумала она. — Правда, при жизни он, кажется, пользовался неплохим одеколоном», — заметила Мэрилин, подойдя поближе. Одна нога трупа была обута в ботинок от Бруно Мальи, а другая — от Гуччи. Потом внимание Мэрилин привлекла еще одна деталь.

Почти у вершины мусорной пирамиды она заметила какую-то блестящую штуковину, на первый взгляд похожую на телевизионную антенну. Превозмогая страх и отвращение, Мэрилин все-таки наклонилась и отбросила в сторону пачку старых газет. Предмет, который она поначалу приняла за антенну, оказался небольшим золотым мечом, который вознесла над собой золотая же фигурка на пьедестале — судя по всему, какой-то приз. Нагнувшись пониже, Мэрилин даже смогла прочесть надпись: «За достижения в создании дневных телесериалов».

Следующим предметом, который она увидела, был Донован Доннелли.

Узнать его оказалось не так-то просто. Холеное лицо уверенного в себе, нагловатого человека, которое еще в прошлом году она видела на обложке журнала «Пипл», претерпело разительные изменения: изрядно постаревшая, эта физиономия была покрыта толстым слоем грязи, сквозь которую не без труда пробивалась столь же мерзкая, неопрятная щетина. Этот грязный бомж спал в куче коробок, прижимая к себе золотую статуэтку, как ребенок — любимого плюшевого медвежонка.

— Прошу прощения… извините… мистер Доннелли?

Никакого ответа не последовало; более того, Мэрилин даже не была уверена в том, что лежащий перед ней человек дышит.

Превозмогая страх, она осторожно пихнула мужчину носком своей туфельки от Маноло Бланика. Тот недовольно запыхтел. Мэрилин пихнула посильнее.

— Извините, мистер Доннелли! — сказала она, стараясь этими тычками все же вернуть его к жизни. — Прошу прощения, но вы мне очень нужны.

— Я на совещании, — не открывая глаз, промычал он, явно не желая возвращаться из мира сновидений к ужасной реальности.

— Мистер Доннелли, меня зовут Мэрилин Рексрот.

— Занят я, — все так же недовольно пробурчал он. — Дел по горло, поэтому зайдите в другой раз. Извините.

— Но мне нужно поговорить с вами именно сейчас, — твердо, чуть повысив голос, сказала Мэрилин.

Донован даже не пошевелился, но, повинуясь какой-то непроизвольной игре мысли, вдруг спросил:

— А что, вам назначено?

— Что?.. А, ну да. Мне назначено. Я договаривалась о встрече с вашим секретарем. — Для пущей убедительности она пихнула его еще раз.

— Ну ладно, я скоро буду.

Сообщив Мэрилин эту радостную новость, грязный, потрепанный и совершенно опустившийся господин не без труда выбрался из помойки, в которой спал, отряхнулся (явно только для проформы) и прислонился к стене, потому что, безусловно, нуждался в дополнительной точке опоры. Щурясь от яркого дневного света, он пригляделся к Мэрилин и уточнил:

— Так вам, стало быть, назначено? — С деловым видом он поднял руку и посмотрел на запястье: — На одиннадцать тридцать?

Она заметила, что часов на нем нет — только неясный след от браслета.

— Да, именно так. Меня зовут Мэрилин Рексрот.

— По чьей вы рекомендации?

Мэрилин закатила глаза и поняла, что пора попытаться приблизить сознание Донована к реальности.

— Банни Бартиган рассказала мне, где вас найти.

Донован демонстративно оглядел переулок и поинтересовался:

— И где же?

— Давайте перейдем к делу. Мне нужно…

— Надеюсь, мадам, Банни рассказала вам, что я не всегда был… в общем, таким, как сейчас? — С этими словами Доннелли обтер рукавом свой приз и многозначительно покачал им перед носом у Мэрилин.

— Да, мистер Доннелли. Насколько я знаю, ваше положение несколько изменилось с тех пор, как вы развелись со своей женой. Именно поэтому я здесь. Мне нужно…

Донован не без труда сфокусировал на собеседнице взгляд своих полубезумных глаз.

— В таком случае, — заявил он, — не угостите ли меня бутылочкой «Шато Гран Лафит» восемьдесят седьмого года, лучше с северного виноградника?

— Нет, вы знаете, я хотела…

— Ну, если нет с северного, давайте с южного.

— Извините, но я…

— А восемьдесят восьмого года?

— Понимаете, мне нужно…

Донован посмотрел на статуэтку и, обращаясь к ней, сказал:

— О, боже мой, мадам, какую же гадость вы собираетесь в меня влить?

Поняв, что препираться таким образом можно до бесконечности, Мэрилин решила напрямую перейти к делу.

— Мистер Доннелли, у вас огромное количество знакомых в той сфере, где вы работали. Я с удовольствием помогу вам, но сначала окажите услугу мне. Мне нужно одно имя.

Донован удивленно вытаращил на нее глаза и перепросил:

— Но ведь одно у вас уже есть. Вы же мне как-то назвались, разве нет?

— Прекратите ломать комедию, — твердо сказала Мэрилин. — Слушайте внимательно: мне нужна помощь в том, чтобы отомстить одному человеку. Человеку, который этого более чем заслуживает, уверяю вас.

— И кто же этот несчастный?

— Майлс Мэсси.

Метаморфоза была просто волшебной. При одном упоминании имени знаменитого адвоката — специалиста по бракоразводным процессам с Донованом Доннелли произошла разительная перемена: он тотчас же оторвался от стены, сел прямо и широко раскрыл глаза. В них появился недобрый, но абсолютно осмысленный блеск, а черты лица приобрели подобие почти античной суровости.

— Мадам, я полностью в вашем распоряжении. Готов сделать все, что будет нужно. — Затем, слегка повернув голову в сторону воображаемой секретарши, он распорядился:

— Меня ни с кем не соединять.

Кабинет Майлса был в очередной раз отремонтирован и заново оформлен.

На этот раз стилевой доминантой стали прозрачные поверхности. Письменный стол, барная стойка, журнальные столики, подставки под телевизор и музыкальный центр — все было выполнено из стекла, прозрачной пластмассы или хрусталя. Даже документы, занимавшие целый стеллаж со стеклянными полками, были сложены в прозрачные пластиковые папки. В очередном номере журнала «Мир интерьера» опять были помещены фотографии этого кабинета, который был теперь назван «дерзким воплощением американской открытости».

Стоя у окна и глядя на Голливудские холмы, Майлс бегло наговаривал на диктофон проект очередного выступления в суде.

— И, разумеется, нам придется опротестовать подобное решение, если оно будет вынесено. Точка. Абзац.

Подумав несколько секунд, он начал диктовать следующую фразу:

— Мы прекрасно понимаем, что, несмотря на все разногласия, обе стороны, участвующие в процессе, сходятся в одном: самым важным в этом деле является соблюдение интересов маленького Венделла Младшего. Более того, мой клиент считает, что должен сделать все, чтобы свести к минимуму возможные отрицательные последствия для своего сына.

Нажав на кнопку «стоп», Майлс заметил про себя: «Этот маленький ублюдок стоит у меня поперек горла. Все карты мне спутал, щенок. Если бы не он, я бы это дело в два счета уладил». Вновь включив диктофон, Майлс продолжал:

— Тем не менее, мы ставим под сомнение увеличение расходов на специальное дополнительное образование ребенка ввиду того, что излишние перегрузки могут отрицательно сказаться…

В кабинете раздалось шуршание интеркома.

— Мистер Мэсси, — послышался голос секретарши Герба Майерсона — основателя и совладельца фирмы, — мистер Майерсон интересуется, не найдется ли у вас свободной минуты.