— Ты совсем одряхлел, — радостно объявил Меннус, понимая, что Пнин не собирается отвечать на его выпад. — Ты можешь спокойно отойти в сторону и объявить об отставке. Видишь, я более великодушен, чем ты, и даю тебе шанс. Если откажешься, — пожал плечами звезд-адмирал, — то окажешься в полной изоляции и никогда не покинешь этот дом. Разве это достойный конец для кхагггуна?

Пнин так устал от запугивания! Единственное, чего ему хотелось, — лечь, закрыть глаза и присоединиться к сонму мертвых. Это более достойный конец для кхагггуна, лишенного сыновей, но еще способного разрушить эту грязную интригу и избавить себя от сомнительных милостей и подачек со стороны нового звезд-адмирала. Дочь была хорошей оружейницей, да только этим ее достоинства ограничивались. Она оказалась совершенно не приспособленной к жизни и не сумела даже заручиться поддержкой верных Пнину кхагггунов. С тяжелыми сердцами флот-адмирал поднялся. Меннус тут же выхватил ионный кинжал и пригвоздил левую руку Пнина к столу.

— Разве я разрешил тебе встать? — Меннус вонзил лезвие на одну восьмую длины. Потекла кровь, и Пнин почувствовал обжигающую боль, которая поднималась по плечу к груди. — Отныне все будет только так, мой адмирал! — Кинжал все глубже погружался в ладонь Пнина, и тот беспомощно опустился на стул. — Да, похоже, ты меня понял.

Конара Инггрес влетела в высокие ворота монастыря Плывущей Белизны. Она была в таком волнении, что йа-гаары завыли. Наватир тут же бросился к ней со всех ног. Начался дождь, крупные капли мерцали на белой каменной дорожке и хрустальными бусами висели на светлых волосах и бороде Реккка.

Услышав, что над Плывущей Белизной нависла опасность, конара Инггрес отдала остаток настоя товарищам пострадавшего и велела капать каждый час на язык по три капли.

— Он выживет? — без конца спрашивали кундалиане.

— Конечно, выживет, — сказала конара потому, что не могла лишить их надежды. Но сможет ли травяной настой и моральная поддержка товарищей спасти парня, она не знала.

Когда Инггрес уходила, пострадавшего осторожно несли домой.

— Что случилось? — спросил Наватир, и его волшебная мантия затрепетала, словно флаг. — Что произошло?

Пытаясь успокоить заразившихся ее волнением йа-гааров, конара Инггрес рассказала о происшествии в Каменном Рубеже.

— Почему они идут сюда? — непонимающе вопрошала она. — Почему их так много?

— Наверное, все дело в крыл-адъютанте Вииине.

Инггрес непонимающе покачала головой.

— Пойдем.

Наватир повел ее на террасу. Крутой конек крыши поддерживали несколько колонн. Под аккомпанемент дождевых капель Реккк рассказал, как они с Элеаной встречались с крыл-адъютантом Вииином, как Элеана притворилась рамаханской связной и, наконец, как Вииин пригрозил разорить монастырь, если не получит информацию о движении отрядов Сопротивления.

— Значит, конара Урдма шпионила на кхагггунов?

Наватир кивнул.

— Конара Бартта тоже. Все началось еще при конаре Моссе, которая заключила договор с кхагггунами, чтобы спасти Плывущую Белизну.

— Последний бастион рамаханского образования и культуры. А я-то удивлялась, почему нас пощадили! — задумчиво проговорила Инггрес, ужасаясь тому, на какую жуткую сделку решились ее предшественницы.

Они вместе сидели у порфирового алтаря и смотрели на серые дождевые капли, заливающие каменные дорожки. Где-то в долинах гремел гром, и собеседникам казалось, что его раскаты приближаются.

— Это я виноват, — горько сказал Наватир. — Я напрочь позабыл о крыл-адъютанте Вииине. Он показался мне скорее хозяйственником, чем военным, и я не воспринял его угрозы всерьез.

— Не стоит себя винить, — мягко проговорила конара. — Что нам делать?

— Не беспокойся, Инггрес, мы сможем себя защитить.

Конара сидела, не шевелясь. Инггрес. Никто ее так не называл с тех самых пор, как маленькой девочкой она попала в монастырь. Ее имя без рамаханского сана звучало так нежно и ласково. По спине побежала дрожь, а между ногами стало мокро.

Наватир взял ее за руку.

— Не теряй веры. Ты через столько сумела пройти!

— Их так много, а нас очень мало, — проговорила конара. Они сидели одни в темноте, в плену серебристого дождя, не видимые никем. Казалось, они отрезаны не только от монастыря, но и от всего мира.

Реккк гордо поднял голову.

— Я родился воином. В моих венах драконья кровь, а в мантии — их непобедимая магия. — Рука Наватира легла на плечо конары Инггрес. — Ты дрожишь. Я не боюсь, и ты тоже не бойся.

Тут конара совершила невероятный поступок. Она нежно поцеловала Наватира в губы.

Перекатывая между пальцами кубик из красного нефрита, Кристрен смотрела на вершины деревьев. Океан скрылся из виду шесть дней назад. Для девушки это не представляло никакой проблемы, потому что она родилась вдали от моря и впервые его увидела уже подростком. В отличие от брата Кристрен не влюбилась в океанские просторы и не понимала, почему Курион прикипел к морю всей душой.

Опустившись на колени, саракконка смахнула с земли прошлогодние листья и хрустящие сосновые иголки, чтобы нарисовать карту северного континента, которую выучила наизусть перед тем, как пуститься в путешествие. Тонкий указательный палец чертил сложные узоры. На самом деле девушке это было не нужно. Она прекрасно знала, где находится и куда идти. Кристрен просто нравилось рисовать карту и представлять, что за местность простирается перед ней. На северо-востоке тянулась небольшая цепь холмов, за ними — Большое Фосфорное болото, а к востоку от болота — сама столица. На севере от Кристрен находилось озеро Синей Кости, в которое река Трех Рыб несла воды водопада Серебристый с самых вершин Дьенн Марра.

Внезапно девушка услышала шорох, негромкий, словно шелест шагов по мягкому мху. Кристрен беспокойно подняла голову, сердце бешено забилось. Ветер раскачивал ветки деревьев, капельки росы рассыпались по заскорузлым корням и сучковатым ветвям.

Кристрен прислушалась, однако голосов не услышала, по крайней мере говорящих на одном из многих известных ей языков. Это не было похоже ни на шелест ветра, ни на чириканье птиц, ни на рычание охотящегося зверя.

Что же это?

Кристрен послала распознающий импульс сначала на восток, потом на юг. Ничего. Затем она послала его на север и, наконец, на запад, где и обнаружила источник опасности.

Проблема была в том, что существо тоже ее нашло. Кто бы это ни был, он мгновенно почувствовал и блокировал ее импульс. Кристрен так удивилась, что не смогла ответить тем же или хотя бы защититься. Распознающий импульс существа парализовал девушку, а когда она пришла в себя настолько, чтобы его блокировать, оказалось уже поздно.

Кристрен захватил призрак, самый красивый из тех, что она встречала. У него было длинное тонкое лицо с высокими скулами и волевым подбородком. Держался он уверенно и без капли самодовольства.

— Ты кто такая? — настойчиво спросил призрак.

Пресвятая Яхэ, Кристрен видела сквозь него!

— Спрошу поточнее, — продолжал он, рассматривая татуировки на лбу и ушах девушки, — из какой ты касты?

— Саракконка, — ответила Кристрен.

— Ага, я так и думал, — хитро улыбнулся призрак. — Хотел проверить, соврешь ты или нет. — Он продолжал ее разглядывать. — Ты ведь Кристрен, младшая дочь Коирна из рода Оронела.

— Я — его старшая дочь.

— Ах да, все верно. Старшая дочь Оронет умерла в возрасте трех лет.

У Кристрен мурашки побежали по спине.

— Ты умеешь читать калдею!

— Только у мужчин есть этот пояс из сушеных водорослей, а женщинам калдею носить запрещается. Поэтому об их происхождении можно судить по татуировкам. — Призрак наклонил голову и прищурился. Он был цвета морской волны, а то, что Кристрен замечала сквозь его тело, казалось немного искаженным. — Что ты делаешь так далеко от Аррикса?

— Постой, я в невыгодном положении, — отозвалась Кристрен. — Ты знаешь обо мне все, а я о тебе — ничего.