Наконец в дверь просунулась голова Кольки:
— А Сашки нет? Я думал, опоздал…
Иван выругался:
— Он думал! Ни черта вы оба не думаете! Вот загремим на контрольной. Связался я с вами…
— А чем же мы тебе мешаем? Сиди да зубри!
— Попробуй, позубри, когда тут сам черт ногу сломит!
— А-а-а! Так и сказал бы, что сам ни тпру ни ну. И без ругани. Что, Сашка обязан всех натаскивать? Может, у него сейчас дело какое…
— Что значит — дело, когда мы договорились! И как это не обязан, если на собрании постановили, чтобы он шефствовал над нами. По его же предложению! Да и какая это группа коммунистического труда, если у каждого будет свое дело.
В комнату вошел Костя:
— Саша не приходил?
Иван пожал плечами. Костя нахмурился:
— Понимаете, ребята, зачем-то его декан вызывал. А потом он и в читалку не вернулся. Видно, устроил Камбала разгон.
— Думаешь, из-за лекций по геологии? — спросил Краев.
— Наверное. Из-за чего же еще. Ты не знаешь, Иван?
— Чего тут не знать, я предупреждал его, что подам рапорт. И говорил не раз, как с другом…
— И подал?! — подскочил к нему Колька.
— Для его же пользы… — ответил Иван.
Костя молча отошел к окну. А Колька судорожно сжал кулаки:
— И ты еще можешь говорить о дружбе?
— А по-твоему, дружить — значит покрывать друг друга? Ну уж нет! Я постарше всех вас. Потом мне же спасибо скажете…
— За что?
— Забыл, как тебя осенью продрали с песочком? Теперь человеком стал…
— Нет, не забыл. Тогда я думал, что вы с Сашкой один другого лучше. А оказалось, он — человек, а ты — дубина. — Схватив пальто, Краев хлопнул дверью.
— Видал? — обратился Иван к Славину.
— Формально ты всегда прав, — ответил Костя и вышел вслед за Краевым.
***
Утром Иван открыл форточку, взял гантели.
— А ты что до сих пор не встаешь? — обратился он к Саше. — Опять ночи не хватило?
Саша лежал с открытыми глазами, мрачно глядя в потолок.
— Знаешь, Ваня, что вчера получилось…
— И знать ничего не хочу.
— Да ты послушай!..
— А что мне слушать, если слова сдержать не можешь.
— Эх, Иван… — Саша встал с кровати и начал одеваться.
Иван занялся гимнастикой. Несколько минут прошло в молчании. Затем Иван спросил:
— А где все-таки ты пропадал всю ночь?
— Гулял! — резко бросил Саша.
— Расчудесно! А на математике нам с Краевым опять плавать?
Саша не ответил. Иван повернулся к нему:
— Молчишь? А если перед группой отвечать придется?
— Нет у меня больше группы. И ничего нет. Выгнал меня Камбала из университета.
— Как? Ты шутишь?
— Да, шучу! В моем положении это самое подходящее…
— Достукался! — Иван зашагал по комнате. — Говорил же, не пропускай занятия. Предупреждал. Теперь вот расхлебывай.
— Пропуски занятий тут не главное, — возразил Саша. — Камбала хотел, чтобы я Юрия Дмитриевича оговорил. Так я ему сказал…
— Но вызывал-то он тебя за непосещение лекций. Виноват, так пряо скажи, что виноват. А Воронов как-нибудь сам за себя постоит.
— Да что с тобой говорить! — Саша схватил полотенце и вышел из комнаты.
В коридоре его остановил Володя Свиридов.
— А, Степанов! Вот кстати. Получай боевое задание. Через неделю конференция СНО, а с вашего курса ни одного доклада. Подбери-ка двоих-троих. Хотя бы с реферативными темами.
— Не смогу, Володя.
— Почему?
— Исключил меня Камбала…
— Из университета! За что?
— Наговорил я ему…
— Понятно. Вот история! Формально-то он прав, староста ваш рапорт ему подал.
— Не может быть!
— Вчера нам в бюро передали. Я хотел поговорить с тобой, да не успел. А теперь не знаю, что и делать.
— Ничего не надо делать, Володя. — Саша опустил голову и медленно пошел по коридору. Из дверей повсюду выходили ребята. Он поспешно свернул в красный уголок.
Здесь было пусто. Саша присел к столу, взял журнал, перевернул несколько страниц. «Что же все-таки делать? Отцу написать? Нельзя. Пойти к Юрию Дмитриевичу? Тоже нельзя. Разве поговорить с Петькой? Пожалуй стоит». Саша встал из-за стола и включил приемник. Передавали «Пионерскую зорьку». «Значит, ребята на занятиях».
Он прошел в свою комнату. Ивана там уже не было. Один Борис лежал на кровати, щурясь от утреннего солнца. Увидев Сашу, он усмехнулся и тут же спустил ноги на пол:
— Тебя, говорят, того… турнули с фака? Саша не ответил.
— Н-да… А ведь был, так сказать, актив, не то, что мы. Эх вы, салажата! Говорил, у нас учись уму-разуму. Так нет, сам Камбала им нипочем. Научную работу подавай. Не-е-ет, брат, выше себя не прыгнешь!
Саша отвернулся.
— Ну, больно-то не раскисай. Счастье твое, что с Силкиным живешь. — Встав с кровати, он взял папиросу. — Дело вполне поправимое. Сейчас же собирайся и дуй прямо к Строгановой.
— К Софье Львовне?
— Вот-вот! К Софочке, к ней самой!
— А при чем здесь она?
— При чем тут Софочка? Да это же глаза и уши Камбалы. — Борис довольно расхохотался. — Так вот, немедленно дуй к Софочке. Так, мол, и так, погорячился вчера у Модеста Петровича. А насчет лекций что-нибудь сбрехни. Лучше всего, вали на общественную работу…
— Нет, Борис, ловкачом я не был и не буду!
Саша надел пальто и хлопнул дверью.
— Ну, так черт с тобой! — Борис бросил недокурен-ную папиросу. — Ему добра желают, а он…
***
Петька был дома. Первая лекция начиналась у них в девять сорок, и «физик-рационалист» стоял перед зеркалом, старательно приглаживая огненную шевелюру. Сашу он встретил холодно:
— Связался я с вами!
— А что?
— Ничего! Ты вот не пришел вчера к Воронову. А он уезжает.
— Куда?
— На конференцию. В Москву. На две недели. Я и пошел узнать, как наши измерения…
— И что же?
— Ни черта не получилось!
— Не может быть.
— Говорю тебе, ни одна цифра даже близко не подходит. Воронов только руками развел. Сплошное, говорит, вранье.
— Но ведь меряли тщательно, каждый результат проверяли трижды. Разве только в расчетах…
— Конечно, в расчетах. А все твой новый метод. Дернуло тебя его придумать! Быстро, удобно. Вот и результат. На целый порядок все не сходится.
— Но ты же согласился тогда со мной.
— Да… В принципе не возражал. А ты сразу же давай считать. И даже по-старому не проверили.
— Но я был так уверен. И может, все-таки пустяк какой-нибудь. Давай попробуем еще.
— Нет уж, пробуй сам. Тебе что! Но я-то физик — и так наплюхать! Стыдно было Воронову в глаза смотреть. Ну, да ладно, пошли!
— А мне идти некуда, Петька. Поперли меня из университета.
— Как поперли?! За что?
— Не ходил на лекции к Камбале.
— Да… Куда же теперь? В партком, к ректору? Там за такие дела тоже по головке не погладят. Можно бы, конечно, к Воронову, но после такого позора…
— Да, к Юрию Дмитриевичу нельзя.
Петька походил по комнате:
— Ну вот что. Я поговорю кое с кем. А ты вечерком загляни, что-нибудь придумаем.
— Ладно, — согласился Саша.
Он медленно побрел в общежитие. Вот и комната, где прожил почти год… Хватит об этом! Саша быстро побросал в чемодан свои пожитки, собрал библиотечные книги, сложил их на стол. Написал короткую записку Ивану.
— Все…
Полчаса спустя он был уже на вокзале. Пробежал глазами расписание поездов, идущих на восток, пересчитал оставшиеся деньги и решительно направился к кассе.
***
Посадив мать на поезд, Люся прямо с вокзала пошла в университет. Она чувствовала себя неспокойно всякий раз, когда мать уезжала в командировку. Но сегодня к этому примешивалось и другое. Она все чаще ловила себя на том, что невольно думает о Воронове. И это рождало тревогу, неясную, неосознанную.
Люся торопливо поднялась на факультет. Войдя в аудиторию, она сначала ничего не могла разобрать. Все что-то говорили, спорили, доказывали. Но вот навстречу ей метнулась Таня:
