— А ферзя-то, ферзя чем бы ты прикрыл? — горячится он.
— Так я мог конем сходить, — отвечает Валерий.
— Конем? А я бы его вот как! Цап-царап…
В это время в кругу Кольки Краева раздается такой взрыв хохота, что все невольно поворачивают головы.
— Во дают! Пошли туда!
Вскоре почти все ребята собрались вокруг Краева. И только Саша Степанов сидит в сторонке на своем рюкзаке. Он, пожалуй, больше всех других ждал этой поездки, надеясь, что там, в поле, сможет наконец уладить свои отношения с Наташей. Но сегодня утром встретил ее в нарядном платье и белых туфлях.
— Ты что же, так собираешься ехать? — опросил он.
— А я никуда не еду. Модест Петрович предложил мне поработать в деканате. Там нужно какие-то сводки составлять.
— И ты согласилась?! — не поверил Саша.
— Не все ли равно, где работать, — ответила Наташа. — К тому же в последнее время у меня часто голова кружится.
Саша молчал.
— А что я такого сделала? — быстро, словно оправдываясь, заговорила Наташа. — И ты можешь остаться. Я даже была уверена, что не поедешь. У тебя же вполне уважительная причина…
Саша повернулся и пошел к выходу…
— Ну, что нос повесил? — подошел к нему Иван. — Сейчас поедем. Вон уже и машина идет. Видишь, из кабины Петр Ильич выглядывает? Он у нас за классную даму.
Саша поднялся.
— А ее так и не уговорил? — спросил Иван.
— Зачем? У каждого своя голова на плечах.
— Н-да… И эти голуби остались. Жорик с этой, как ее… Аллочкой. Справочки представили.
— Они же здоровее нас!
— Важнее всего бумажка… А вот почему нет Андреевой и Гориной?..
— Ну, Люся, та после болезни, сам знаешь.
— Да, пожалуй, Андреевой ехать нельзя. А Горина?.. — Иван беспокойно посмотрел вокруг.
— У Светы спроси. Они в одной комнате живут.
— Спрашивал. Встала, говорит, чуть свет, оделась и ушла куда-то… Однако пора грузиться.
В машину уже летели рюкзаки, со всех сторон в кузов лезли ребята. Иван подскочил к ним.
— Отставить! — скомандовал он. — Что за балаган! Славин и Войцеховский, забирайтесь в кузов и уложите вещи. Так… — Он придирчиво осмотрел уложенные рюкзаки. — Теперь садятся девчата. Усаживайтесь впереди… А теперь вы, братва! Да не спешите, усядемся.
Машина стала разворачиваться. Иван обернулся к Саше:
— Так и не пришла. Ничего не понимаю…
***
Аспирант кафедры петрографии Андрей Бардин только что приехал из Москвы, где был в командировке, и теперь, сидя за столом, старательно заполнял бланк отчета. Командировка была удачной. В институте минеральных удобрений дали высокую оценку работе Бардина, и материал в институтских фондах подобрался отличный.
Но прошло уже больше часа, как сел он за стол, а отчет не был дописан и до. половины. Бардин вздохнул и бросил ручку.
«А может, не стоит сегодня затевать этот разговор с шефом?.. Успеется… Рассердится старик. — Он встал из-за стола и быстро заходил по комнате. — Но когда-то все равно надо. И чем позже, тем хуже. Как же быть?»
Дверь с шумом распахнулась, и в комнату влетела, размахивая газетой, Нина Павловна.
— Андрей Семенович, вы читали сегодняшнюю газету?
— Нет, еще не успел.
— А здесь кое-что небезынтересное для вас. Читайте: «Успех звена Гориной».
Андрей недоуменно посмотрел на Нину Павловну. Почему его должен интересовать успех какого-то звена?
— Так это же то самое звено, с которым вы строили свой «химкомбинат».
— Звено Тани! — Андрей выхватил газету и впился глазами в разбегающиеся строки.
В короткой корреспонденции из Ульяновской области рассказывалось о том, как звено комсомолки Гориной, взяв истощенный участок земли, вырастило самый высокий урожай в колхозе. А в конце статьи упоминалось, что немалую роль сыграла в этом помощь, оказанная звену н всему колхозу аспирантом-геологом Бардиным, наладившим добычу и переработку местных руд.
— Ну что, неплохая заметка? — лукаво подмигнула Нина Павловна. — К предстоящей защите?
— Спасибо вам, Таня, — проговорил он.
— Что с вами, Андрей Семенович? Еще не защитили диссертации, а уже рассеянны, как профессор.
Андрей смутился:
— Я хотел сказать, молодец она, Таня. Большое дело делает.
— Подумаешь, какое дело! Много надо ума — в земле копаться!
Андрей посмотрел на холеные руки лаборантки:
— Мы тоже в земле копаемся…
— Тоже сравнили! — Нина Павловна застучала каблучками в сторону двери. — Но для вашей защиты статейка просто клад. Так что скажите мне спасибо…
— Да что вы заладили: защита, защита! И кто вам сказал об этом?
Нина Павловна задержалась.
— Все говорят. К тому же хвалят вашу диссертацию, в ней, говорят, собрана масса фактического материала…
— Только нет ни одной живой идеи. Масса фактического материала… А как обработан этот материал? Вы были в нашей лаборатории? Видели, как лаборанты отмучивают глину и разделяют в сабанинских стаканах алеврит? Не знаю, как вас, а меня уже мутит от подобных «анализов».
— Но ведь вы посылали образцы на рентгеновские и на термические анализы.
— Вот именно, посылал! А не сам этим занимался. Хотя и эти методы бородой поросли. Так что, никакой защиты не будет! Я уже приступил к другой теме.
— К другой теме! — всплеснула руками Нина Павловна. — После двух лет работы! Кто это вам подстроил?
— Почему обязательно подстроил? — Андрей в раздражении отложил газету. — Никто ничего не подстраивал. Я сам вижу — вся моя работа на дедовских методах.
— Ну, это Ученому совету виднее…
— Не очень-то много видно Ученому совету, если сам его председатель, уважаемый профессор Бенецианов, считает бултыханье в стакане вершиной осадочной петрографии.
У Нины Павловны округлились глаза:
— Уж не собираетесь ли вы выступить против Бенецианова?
— А что?
— Проглотит…
— Воронова он тоже хотел проглотить, да зубы поломал.
— Андрей Семенович, дорогой, о чем вы говорите! Воронов — машина. Понимаете — электронная машина! У него нет ни чувств, ни нервов. А вам, с вашей душой ягненка…
— Откуда вы знаете мою душу?
— А кто ее не знает! Вы же мухи не обидите.
— Никого обижать я и не собираюсь, а то, что осадочная петрография, как все науки, нуждается в точных методах исследования, — докажу!
— Что же, дай бог, как говорится, нашему ягненку волка съесть, — бросила Нина Павловна, выходя из комнаты.
Андрей снова заходил из угла в угол. Нет уж! Пусть его работа по юрским отложениям не станет кандидатской диссертацией. Но он докажет, что радиоэлектроника и в осадочной петрографии должна сказать свое слово. Так и заявит сегодня шефу.
Собственно, это решение созрело у него давно, еще в июне, когда он возвратился в город и выписался из больницы. Бенецианов тогда потребовал объяснений по поводу просроченной командировки. А когда Бардин сказал, что задержался, помогая колхозу наладить собственное производство удобрений из местных руд, декан усмехнулся:
— Вы бы там еще металлургический завод начали строить.
— Но ведь использование юрских пород предусмотрено планом диссертации, — возразил Андрей. — А здесь открывались такие возможности…
— Подобные эксперименты проводятся в лаборатории, молодой человек. Вы аспирант, а не кустарь-самоучка. И время, отпущенное регламентом на диссертацию, нужно тратить по назначению.
— В лаборатории все это было мной проделано. Речь идет о практическом использовании. Вообще наши лабораторные методы… Вот новая методика с применением радиоэлектроники…
— Что-что? — перебил Бенецианов. — Какая еще электроника? В осадочной петрографии? Не мните из себя Ньютона, молодой человек. Вы только еще вступаете в науку. Мы были скромнее в ваши годы. Петрография наука немолодая, у нее давно выработаны свои, так сказать, классические методы исследования. Ими пользуются все, и в том числе такие корифеи, перед которыми даже мы, профессора, склоняем головы. А вам, видите ли, этого мало. Понадобилась какая-то радиоэлектроника. Хотите спекульнуть модным увлечением. Но, молодой человек, наука этого не любит… А вот о причинах задержки в командировке соблаговолите представить письменное объяснение.
