— Постой, Ваня, дай что-нибудь перекусить:

— А ты что, в столовке не был?

— Нет.

— Где же тебя столько носило?

Саша промолчал.

— Понятно. — Иван усмехнулся и с шумом захлопнул книгу. — В тумбочке хлеб и колбаса. — Он сдвинул в сторону тетрадь и, взяв папиросу, пошел в коридор. Но Саша задержал его:

— Кури здесь. Чего там…

Иван пересел на кровать.

— Что же будем делать с математикой? — медленно проговорил он, затягиваясь папиросой.

— Не знаю, Ваня. Может, сходить нам с тобой в деканат?

— А кто нас станет слушать?..

— Но почему же? Ты староста, в армии служил. Я тоже все-таки член бюро.

— Это не имеет значения, Саша.

— Так пусть сами придут, послушают. Увидят, что это за лекции! А не увидят, так мы…

— Мало тебе, что сегодня с Бенециановым схватился…

— Ты еще Камбалу будешь защищать?

— Защищать его я не собираюсь. Но и тебе выскакивать было незачем. Он свое дело знает. Зажирел, правда, на профессорских хлебах. Вот и шпарит по лекциям десятилетней давности.

— Так и те по учебнику составлены!

— А, может, учебник составлен по его лекциям? Ты учебник-то читал, а того не заметил, что в предисловии автор ссылается и на Бенецианова.

— Где? — удивился Саша.

— Ты ешь, ешь. Потом посмотришь. Есть такая ссылка, сам видел. И потом… Сейчас он, конечно, старик. Но раньше, говорят, был сила! Сколько у него книг написано! К тому же он декан. Об этом забыл? Ну, пойдем в деканат. А Бенецианов спросит: «Кто это лекциями не доволен? Степанов? Знаем такого!»… Нет, Саша, тут надо умнее действовать. Я думаю так. Соберем комсомольское собрание группы. Ты поговори с Беленьким. Примем решение, и с этим решением — в деканат. А, может быть, и в ректорат. Как ты на это смотришь?

— Конечно, это вернее…

В это время дверь широко распахнулась и в ней показался третий жилец комнаты — Борис Силкин. Борис учился на втором курсе, и потому ко всем первокурсникам, не исключая Ивана, который был гораздо старше его, относился с подчеркнутым снисхождением.

— Здорово, салажата! — бросил он с порога. — Опять за книгами? В академики, что ли, метите?

Он шумно разделся, прошел по комнате, пошарил у себя в тумбочке и, наконец, небрежно подсел к столу.

— Ба! За математикой сидят! Вот чудаки! Меня хоть, что ли, спросили бы, что зубрить. На первом курсе учат английский да историю партии. Остальное — только в сессию. И то не математику! Знаете, как Цой принимает экзамены? Нет? Послушайте. Приходишь к нему: так и так, мол, здравствуйте, товарищ Цой, вот я две недели сидел над вашим предметом. Он смотрит на тебя и говорит: «Кажецца, вы у меня посесали». Ты, само собой, говоришь: «Посещал, товарищ Цой. пи одного занятия не пропустил!» И все! Получай четверку — и вылетай. Так что о математике не беспокойтесь! Цой мужик безвредный. С кристаллографией тоже просто. Тут надо заранее подобрать у лаборанта модель. Ну и, само собой, разобрать ее перед экзаменом. А потом незаметно подменить. Разве Семен Алексеевич запомнит, что кому дает? Да и попробуй докажи, что модель не та. Верно? — Он со смехом откинулся на спинку стула.

— Ну и как, помогла тебе эта методика? — спросил Иван.

— Порядочек! В последнюю сессию — одни четверочки. И стипа со мной.

— А знания как же? — сказал Саша.

— Знания? Эх вы, салажата! Соображать надо. Не все, что нам дают, потребуется геологу, кое-что и просто для «университетского образования».

— Но ведь кристаллография как раз и необходима геологу, — возразил Иван.

— Это само собой.

— Так помоги нам разобраться, что это за стереографическая проекция кристалла?

— Стереографическая проекция? Как бы это вам проще объяснить… Ну, это, скажем, такая проекция, которая… из которой… В общем, это сложная штука, ребята. Вы еще не поймете…

— Ну, ладно, — согласился Иван, — потом как-нибудь объяснишь. А сейчас вот что скажи. Неужели вся ваша группа пользовалась этими «методами»?

Силкин вздохнул:

— Ну нет! Это же уметь надо. И, главное, не теряться в любой обстановке. Те, у кого нервы не в порядке, готовы лучше день и ночь зубрить. Но это уж, по-моему, не геологи.

— А какие же они, по-твоему, геологи? — спросил Иван.

— Какие? Это я вам скажу. На днях только с корреспондентом беседовал… Был тут один, из областной газеты, — небрежно пояснил Борис. — Так мы ему прямо сказали, что для геолога главное — вот. — Он показал согнутую в локте руку. — Ну, и это самое… Одним словом, чтобы отчаянная голова была. И болотные сапоги выше колен, бородища, куртка на медвежьем меху да кожанка на голове…

— А в голове? — усмехнулся Иван.

— Будьте покойны, дураки геологами не бывают. Только смотря как это понимать. Вы думаете, умники те, что всякие теории выдумывают? Как бы не так! Главное, чтобы смекалка была. Да. И ловкость в любом деле. Мы так и сказали корреспонденту…

— Постой-постой! Кто это, все-таки, вы?

— Мы, то есть я и Семен.

— Второгодник-то ваш?

— А что, второгодники, по-вашему, не люди? От этого никто не застрахован. Не сдал пару экзаменов, вот и второгодник! Там не разбирают, что человек не сдал. А у Семки и двойки-то по физике да по английскому. Будто без этого не сможет он геологом работать! Или, может, с медведем ему придется по-английски разговаривать?

— А физика?

— Подумаешь, физика! У Федьки Филимонова с четвертого курса до сих пор хвост по физике. А нынешним летом рысь укокошил и месторождение хромита открыл.

— Он один?

— Зачем один. Вся партия. А от премии и ему куш достался. Вот вам и второгодники да троешники! Это, если хотите знать, ветераны геофака! Самый что ни на есть костяк. Из них-то и получаются настоящие геологи. А не из отличников, которые, кроме своих книг, знать ничего не знают, а потом, глядишь, и пристроятся где-нибудь в институте или в тресте. Недаром они вокруг Воронова хороводятся!

— Воронова ты не трогай! — сказал Саша.

— А что Воронов! Тоже мне геолог! Сидит в кабинете да всякие теории выдумывает. Никто уж и не помнит, когда он в поле был. Или Стенин! Этот уж совсем кисейная барышня. С его руками только кружева плести, а не кувалдой бить.

— Что же геолог только и делает, что кувалдой бьет?

— А вы думали? Вот съездите на практику, узнаете!

— Работал я с геологами, — заметил Саша.

— Да, правда, у тебя же отец геолог, — сбавил тон Борис. — Ну, и много он в кабинете сидит?

— Мой отец полевик. А надо же кому-то и теорию разрабатывать.

— Над теориями сидят те, кто работы боится или у кого жила тонка, чтобы нос в тайгу сунуть.

— Послушал бы тебя мой отец! — сказал Саша. — Он таких вот геологов…

— Постой, Саша! — прервал Иван. — Что и говорить, в «научном» отношении, Силкин, ты подкован крепко. Тут нам спорить бесполезно. А что касается ловкости твоих «ветеранов», то были, знаешь, и у нас в армии ловкачи. Знал одного такого. Силен был на выдумки. Нигде не терялся. Бывало, все оружие чистят, а он ходит, посмеивается. И на проверке ни разу не попадался. Получалось так, что автомат его и не посмотрят. Даже на стрельбище умудрялся командира обмануть. Фокусник да и только!..

— Здорово! — сказал Борис.

— Да, но вот пришлось нам однажды быть в деле. На границе. Участвовали мы в разгроме диверсантов. Досталось крепко. Вернулись только под утро. И его принесли…

— Как принесли? — не понял Борис.

— А так вот, на руках. Не на пограничной же полосе хоронить его…

— А как же… — начал было Борис и вдруг осекся. Молчали и Саша с Иваном. Только мелкий осенний дождь стучался в темные окна, да мерно постукивали часы, невольно напоминая, что время идет и прожить его можно по-разному.