Результат выступления наших олимпийцев руководство сочло приемлемым, во всяком случае, никаких оргвыводов не последовало. К чести работников ЦК КПСС, отвечавших за развитие спорта, было принято решение о возрождении Высшей школы тренеров при ГЦоЛИФКе. Она была создана перед Великой Отечественной войной, работала с 1939 по 1941 год, ее заканчивали выдающиеся тренеры М.И. Якушин, Г.Д. Качалин, В.А. Маслов, Е.В. Фокин, А.В. Тарасов. Время безжалостно. Тренеры уходили из большого спорта и, увы, из жизни, а достойной смены им не было.

Директором Высшей школы тренеров стал мой товарищ В. В. Варюшин, сюда начали принимать бывших футболистов. Условия им создали вполне достойные. Сохраняли зарплату такую же, какую они получали, выступая за свои клубы. Плюс к этому бесплатное проживание в общежитии, бесплатное питание, стажировки в ведущих клубах Европы.

Среди первых выпускников школы были Валентин Иванов, Эдуард Малофеев, Павел Садырин, Виктор Прокопенко. Любители футбола хорошо знают эти имена.

После Олимпиады сборная начала подготовку к чемпионату мира 1982 года, который должен был проходить в Испании. На первом этапе все шло, так сказать, по плану. К.И. Бескову помогали Геннадий Логофет и Владимир Федотов. В прошлом оба были отличными игроками, закончив играть, зарекомендовали себя и как тренеры. Характеры их были очень даже несхожими. Геннадий – человек жесткий, прямой, Владимир предпочитал не распоряжаться, а уговаривать. Федотов больше работал на поле, Логофет отвечал за методическую сторону По мере своих возможностей участвовал в этом процессе и я. Мы прекрасно провели отборочный турнир, чего давно не было, и досрочно вышли в финальную стадию соревнований.

Константин Иванович смело варьировал составом: просматривал и апробировал в деле тех, кто на сегодняшний день показывал игру, достойную сборной. Тогда в чемпионате страны в лидерах ходили киевские и тбилисские динамовцы, и потому неслучайно в первой команде СССР играли С. Балтача, В. Рац, Р. Шенгелия, В. Дарселия, Т. Сулаквелидзе, А. Чевадзе.

В один из дней ко мне пришел Константин Иванович:

– Считаю, будет правильным, если в качестве консультантов в сборной будут работать Валерий Лобановский и Нодар Ахалкаци.

– Сработаетесь? – только и спросил я, поскольку уважал мнение великого специалиста и знал, что прежде, чем идти в управление, он уже продумал эту идею.

– В сборной нам делить с ними нечего, а я как главный тренер буду лучше понимать потенциальные возможности игроков.

Вдвоем мы поехали к Сычу. Валентину Лукичу идея понравилась, тем более что он вообще считал Валерия Лобановского одним из лучших тренеров новой формации. Потом нас принял С.П. Павлов и тоже поддержал предложение Бескова.

– Если вы, Константин Иванович, считаете этот шаг нужным, преград чинить не будем. Мне просто очень не хотелось бы, чтобы у кого-то возникла мысль, будто это мы вам навязали такую кадровую комбинацию.

Бесков выбрал себе в помощники абсолютно несхожих людей! В. Лобановский, сторонник так называемого тотального футбола, уделявший огромное внимание научному анализу тренировочного процесса, сторонник жестких игровых схем, и сам был упрям, резок, скор в решениях и действиях. Н. Ахалкаци называли за глаза «хитрым кавказцем». На все он имел свое мнение, высказывал его, но не настаивал на своем, во всяком случае, в очных спорах. На деле же часто поступал так, как сам считал нужным и правильным.

Итак, в Испанию поехала сборная, возглавляемая тремя тренерами.

Вы, наверное, знаете, что, прежде чем посылать экипаж в космос, его проверяют на психологическую совместимость. Люди, которым предстоит решать одну задачу, должны научиться подчиняться, прощать и понимать других, быть склонными к компромиссам. Увы, этих качеств нашим тренерам не хватило. Умные, грамотные, личности сами по себе, они оказались не готовы идти в одной связке, и причины тому были как объективные, так и субъективные.

Отборочный цикл выиграла команда, руководимая одним Бесковым, и за это все лавры достались ему. В Испании мы вышли из группы, где помимо СССР играли Бразилия, Новая Зеландия, Шотландия. Общий тон газетных публикаций и телерепортажей был уже несколько иным. Журналисты поддерживали мысль, что за успешную игру надо, прежде всего, благодарить именно Лобановского и Ахалкаци, привнесших свежую струю в действия команды. Бесков, и это было заметно, начал дистанцироваться, отдаляться от консультантов, и причиной тому стала не только ревность. На тренировочных занятиях столкнулись две концепции в вопросах подготовки команды к играм.

Перед встречей с поляками за право продолжить путь к чемпионским наградам у нашей сборной было несколько дней и прекрасные условия для тренировок. Бесков на правах главного ратовал за щадящий режим: одна тренировка в сутки («квадрат», двусторонняя игра). Лобановский с позицией Константина Ивановича не соглашался. По его твердому убеждению, футболистов сборной надо было загрузить: первые три дня этого цикла проводить по две тренировки в день, причем с полной выкладкой, и лишь потом чуть уменьшить нагрузки. Руководитель делегации В. Сыч поддержал мнение украинского тренера, оно казалось ему научно обоснованным, более современным. Бесков на это заметил: «Я все-таки главный тренер, и решать мне». Лобановский тут же возразил: «Мы приехали сюда тоже не для того, чтобы исполнять роль мальчиков на побегушках». Бесков: «Тогда я снимаю с себя ответственность за результат игры». Сыч: «И все же прислушаемся к позиции Валерия Васильевича».

В стане тренеров наметился явный раскол.

Я считал себя не вправе вмешиваться в этот спор. По правде говоря, и сейчас не знаю, чья концепция, Лобановского или Бескова, была тогда нужна для сборной. Конечно, задним умом хорошо рассуждать: раз мы не выиграли, значит, Лобановский был неправ. Однако кто знает, как бы сложилась игра при ином раскладе. И все же думаю, что поляков мы не сумели пройти именно из-за тренерского конфликта. Пошатнулся авторитет Бескова, не сумевшего настоять на своем, и команда негативно отреагировала на это.

Чувствую ли я в этом свою вину? Безусловно. Как начальник Управления футбола, я отвечал за проигрыши и провалы. Однако как в той ситуации можно было загасить конфликт, добиться примирения сторон, чтобы выработать одну позицию на игру, не знаю до сих пор.

К тому же и руководители делегации, и группа поддержки были уверены, что поляки нам по плечу, что уж кого-кого, а их мы пройдем. Поэтому даже на тренерскую пикировку смотрели несколько расслаблено: что. мол, копья ломать, не с бразильцами же нам играть.

Тогда на чемпионатах мира и Европы советских болельщиков было немного. Лия поддержки наших игроков обычно отправлялась группа из числа мастеров искусств. В тот год в нее входили Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Владимир Винокур, Левон Оганезов. С ними у меня установились прекрасные взаимоотношения, которые, кстати, сохраняются и сейчас. Обычно собирались у меня в номере, сидели допоздна.

Как-то я вернулся в мадридскую гостиницу «Принцесса София» позже обычного. Вижу на двери записку: «Пришли к тебе, не застали, опустошили бар и сидим в кафе. Ждем-с».

Насчет бара надо пояснить. Иосиф Кобзон был непьющим человеком, остальные выпивали, скорее отдавая дань традиции: раз русские за столом собираются, то как же без бутылки?! Слова о баре были, конечно, розыгрышем. Кафе, в котором мы собрались этим вечером, было удивительно уютное, чистенькое. На крохотной сцене – тапер в белом костюме за белым роялем. Мы удивились, что большинство столиков свободны, хотя цены здесь были просто копеечные. Оганезов, глядя жадными глазами на великолепный рояль, высказал свою версию отсутствия посетителей:

– Играет ни к черту! Если б не вы, я бы тоже здесь не задержался.

Музыкант как раз в это время решил сделать перерыв, ушел пить кофе, и Кобзон посоветовал Лево ну:

– Пойди покажи, на что способен.

Упрашивать Оганезова не надо было, у него уже руки чесались. Левон заиграл, и тут уже не выдержал Винокур, петь начал прямо за нашим столиком, потом вышел на сцену. За ним потянулся Лева Лещенко.