Ох, будем надеяться, что рано или поздно нам все-таки удастся вернуть эту скатерть, думал он, ведя машину. (Нил жил всего в двух шагах от Голуэя и теперь держал путь домой.) Однако нет худа без добра: об этом деле как пить дать станут болтать и пописывать репортеры и журналисты, так что огласка — а значит, реклама — обеспечена. Когда несколько лет назад он заступил на должность управляющего замком Хеннесси, ему было дано указание «слегка встряхнуть эти старые развалины».

— В Ирландии средневековых замков и старинных роскошных отелей и так пруд пруди, — сказали ему без обиняков. — Ваша задача сделать так, чтобы у нас отбоя не было от туристов!

И Нил просто-таки из кожи вон лез, выполняя возложенную на него миссию по оптимизации сервиса. Он работал как проклятый: возился с бесконечной повседневной рутиной, тщательно следил за подбором вышколенных профессиональных сотрудников, расширил сайт отеля в Интернете, добавив в него книгу отзывов от восторженных постояльцев, которые утверждали, что собственными глазами видели призрак Мэй Рейли. Каждому, кто хоть одну ночь провел у них в замке, он посылал записочки со словами благодарности, поздравительные открытки ко дню рождения и к всевозможным праздникам. Он начал заниматься этим с первого же дня, как только заступил на службу. Я всю душу вложил в это дело, размышлял он. И никак не мог предвидеть, что в нашем отеле под маской добропорядочных старичков поселятся опасные преступники.

Когда Нил прибыл домой, его жена, Фелисити, встретила его у дверей. Она взволнованно указала на пустое место на стене гостиной, где еще недавно висела картина Маргарет Рафтери.

— Послушай, милый, — начала она, сияя как новенький пенни, — у меня сложилось такое впечатление, что Маргарет до смерти боится Мэй Рейли.

— Я тоже боюсь, — ответил он, стягивая пальто.

Глаза Фелисити лихорадочно блестели, слова так и рвались наружу. Годы не остудили ее пылкую натуру — сколько Нил ее помнил, она всегда была такой. Никто не спорит, противоположности сходятся, но иногда ему хотелось, чтобы она не была столь уж энергичной и напористой. Сам-то он человек тихий, скромный, пунктуальный, а жена его — ну просто фонтан эмоций и бьющего через край веселья. И все-таки наперекор всем ветрам их брак выдержал испытание временем: сорок один год с хвостиком — это вам не шуточки.

— Нет, ты только представь, Маргарет думает, что Мэй Рейли собирается отомстить ей за то, что она копировала узор кружева с ее скатерти! — тараторила Фелисити, захлебываясь от волнения словами.

Нил молча проследовал на кухню.

— В жизни еще не встречал столь суеверной женщины, как эта Маргарет Рафтери, не считая, конечно, моей мамы, — сказал он, открыл холодильник и вытащил оттуда бутылку ледяного пива.

Фелисити так и покатилась со смеху:

— Да уж, твоя мама! — Она подошла к плите и, сняв крышку с большой кастрюли, принялась энергически помешивать овощное рагу. — Она всю жизнь была уверена, что стричь ногти в воскресенье — дурная примета! А ты помнишь, какой день недели она считала черным для вашей семьи?

— Вторник, — ответил Нил. — А сегодня как раз вторник. И ты знаешь, я думаю, она далеко не во всем ошибалась, — примирительно добавил он.

— Ну разумеется, — снисходительно кивнула Фелисити. — Однако порой это здорово осложняло нам жизнь: она нам все уши прожужжала, что не следует понапрасну «искушать судьбу». Мы даже не могли от души посюсюкать с нашими ангелочками, потому что она боялась, что мы их сглазим. А помнишь, как она потребовала, чтобы они круглый год ходили босиком, — даже зимой! — а то их украдут злые тролли.

Нил устало потер глаза:

— Как же, помню.

— А ты помнишь, что она категорически возражала против того, чтобы наша свадьба состоялась в субботу? Это тоже, по ее словам, была дурная примета. И она наотрез отказывалась переступать порог нашего дома, пока мы не повесили на входной двери подкову, мало того, непременно ногами вниз! Чтобы удача не улетучилась из нашего дома! И, конечно, она неизменно бросала щепотку соли через плечо, стоило кому-нибудь что-нибудь обронить на кухне. Мне иногда казалось, что мы пребываем в постоянном ожидании какой-нибудь катастрофы! Да, рассказывать о ее чудачествах я могу часами!

Ты уже и так достаточно наговорила, устало подумал Нил. Но ограничился лишь неопределенным «гм». Присев на краешек стула у разделочного стола, он с наслаждением отхлебнул пива.

— Бедная Маргарет, — сказал он, ставя бутылку на стол. — Спору нет, она немного не в себе, но все эти годы она была такой преданной, исполнительной работницей. Исчезновение этой несчастной скатерти — вот что окончательно снесло ей крышу, если, конечно, она у нее вообще была. — Он еще раз прокрутил в голове события сегодняшнего дня, наблюдая за тем, как Фелисити, вооружившись огромной вилкой, тычет ею в картофелины, пекущиеся в духовке. Положа руку на сердце, приходится признать: она за все эти годы так и не научилась вкусно готовить.

— Еще десять минут, от силы пятнадцать, и они будут готовы, — пробормотала она.

— Ума не приложу, кто сегодня весь день возил ее в машине? — заметил Нил. — Я всегда был уверен, что у Маргарет нет друзей.

Фелисити со стуком захлопнула дверцу духовки и покачала головой:

— И не говори! Я просто не могу себе простить! И как только это я не догадалась проводить ее до машины?

— Ну, о пролитом молоке не плачут, — сказал Нил. — Надеюсь, она, несмотря ни на что, все-таки появится завтра на работе. К нам приезжает целая орава богатеньких американцев. — Он немного помолчал. — Как бы там ни было, я должен убедиться, что к их приезду все будет готово и мы их встретим по первому разряду.

Ах, если бы Нил в свое время прислушался к тому, что говорила ему мама, он наверняка запомнил бы, что не следует «искушать судьбу», ибо это всегда приносит несчастье.

Когда матушка Шарки и ее сын закрыли клинику, они поднялись наверх, к Симусу, который к тому времени заканчивал последние приготовления к ужину.

Сегодня на ужин были спагетти, их любимое блюдо.

— Я поставил чайник и накрыл на стол, — похвастался Симус. — Ну, как прошел сегодняшний день в клинике «Белоснежная улыбка»?

— От пациентов отбоя не было, пап. Причем двое явились вне очереди.

— Жду не дождусь, когда ты мне о них расскажешь.

— Расскажу, расскажу. Только сначала переоденусь: сниму халат и надену спортивный костюм. — С этими словами сын решительно двинулся по коридору, насвистывая себе под нос веселенький мотивчик.

— Наш Дэнни такой хороший мальчик, — с чувством произнес Симус, обращаясь к жене, которую, кстати говоря, звали Кэтлин.

— У меня уже все сердце изболелось: что-то с ним будет, когда нас не станет? — отвечала Кэтлин. — Ему будет так тоскливо без нас. Если бы только нам удалось найти для него подходящую девушку…

Симус энергично закивал:

— Какая жалость, что ему пришлось сверлить зубы той симпатичной девахе, с которой он встречался несколько лет назад! После этого все пошло наперекосяк. А я-то думал, у них все уже на мази.

Кэтлин поспешила заступиться за сына:

— Но ведь это случилось в воскресенье, помнишь? Она явилась к нам со страшной болью и попросила его помочь. Дэнни не виноват, что туда попала инфекция и ей пришлось выдрать зуб. А теперь хватит разговоров, давай-ка выкладывай угощение на стол.

Симус тяжело вздохнул:

— Может, нам стоило чаще его подбадривать, когда он хотел попробовать себя в шоу-бизнесе?

Кэтлин возмущенно махнула рукой:

— Тебя послушать, так мне надо было зарабатывать себе на кусок хлеба, отплясывая ирландскую жигу!

Симус понял, что разговор окончен.

За ужином он с увлечением расспрашивал сына о тех двух пациентах, которые явились вне очереди.

— Первый был американец, — отвечал Дэнни, энергично наматывая спагетти на вилку. — У него выпала коронка, когда он ел оладьи с голубикой. Как так получилось? Случайно надкусил маленький камешек!