Эш, размахивая руками-пилами и вопя, как сумасшедший, начал рвать мертвецов в клочья сразу по две-три штуки, а Замочу, выхватив у него из-за спины крупнокалиберный обрез, добивал их контрольным выстрелом в голову, от которого их бошки разлетались, как тыквы. Пол был усеян целым валом обезображенных останков и залит кровью почти по колено. Блэйд, совершенно озверев от вида крови, стал набрасываться на мертвецов, вцепляться зубами им в шею и высасывать лимфу, а потом отрывал им головы, швыряя их в воздух. Замочу, как заправский снайпер, палил в подлетающие головы из обреза, отчего они лопались, словно воздушные шары, наполненные кровью и мозгами. В скором времени наши герои уничтожили больше половины трупов и продолжали убивать их пачками, и весь огромный зал был наполнен жуткими режущими, колющими и разрывающими звуками, которые перебивались боевыми воплями Замочу, Эша и Блэйда и душераздирающим ревом мертвецов.
В воздухе над полем битвы в это время происходил смертельный поединок Джона Мердока и доктора Извращенкова. Извращенков с разрубленным пополам черепом, истекая мозгами, вцепился Джону Мердоку в горло и душил его, а Джон Мердок уже ничего не мог сделать, потому что был при последнем издыхании.
Скосив глаза вниз, он увидел прятавшегося под письменным столом несчастного Ваню, который в ужасе закрыл глаза, чтобы не смотреть на кипевшую вокруг него кровавую битву.
— Ванья! — прохрипел Джон Мердок. — Вызови черная рука! Вызови красная рука! Плиз! Я умираю! У тебья будет получиться!
— Я не могу! — зарыдал Ваня. — Я боюсь дедушку! Простите меня!
— Чьорт поберьи! — сказал Джон Мердок, теряя сознание.
И вдруг ему, наверное, от страха, пришла в голову гениальная мысль.
— Блэйд! — захрипел он, из последних сил отрывая от своего горла клешни доктора Извращенкова. — Это Извращенков выпить утром твой водка! Ты понимать, что я сказать?
— Чего? — переспросил Блэйд, взглядывая наверх. — А, ну, повтори, так твою расперетак!
— Извращенков выпить твой водка! — просипел Джон Мердок и потерял сознание.
Блэйд несколько секунд осмыслял услышанное, и его глаза медленно наливались кровью.
— Ах, ты, гнида! — наконец, взревел он.
Отшвырнув свой меч, он с ревом набросился на Извращенкова. Летящий меч, сверкая лезвием, со свистом снес головы двоим мертвецам, а Замочу, тут как тут, в упор рассадил отрубленные головы из обреза.
Извращенков, увидев разъяренного Блэйда, отбросил бесчувственного Джона Мердока и схватил Ваню за шею.
— Не подходи, или я убью его прямо у тебя на глазах! — проскрежетал он.
И он начал душить бедного мальчика, а Блэйд завопил в бессильной ярости, не будучи в силах ничего сделать.
И в этот критический момент Ваня, который боялся своего дедушку больше всего на свете, понял, что он сейчас, возможно, умрет, и тогда страх смерти в какую-то секунду пересилил страх перед Извращенковым. И от ужаса перед смертью Ваня не удержался и выпустил из подсознания одного из монстров. Это оказался огромный летающий Глаз, который появился лишь на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы опалить адскому доктору лицо. Глаз тут же исчез, так как Ваней вновь овладел страх перед дедом, а Извращенков завопил от боли и на мгновение ослабил хватку. Блэйду, зорко следящему за каждым движением доктора, большего и не было нужно: он молнией налетел на Извращенкова, отшвырнул Ваню подальше от него и сграбастал доктора за шиворот.
— Ты старая, вонючая, извращенная куча дерьма! — выдохнул он ему в лицо, вращая кровавыми глазами. — Да ты сейчас!.. Да я тебя!..
Не находя больше слов, Блэйд с размаху врезал правой Извращенкову по морде с такой силой, что череп того, и без того частично расколотый, громко треснул. Блэйд обрушил на Извращенкова второй сокрушительный удар, потом третий, четвертый, пятый, и при каждом ударе орал безумным голосом:
— СУКА! (удар) НЕ СМЕЙ! (удар) НИКОГДА! (удар) ПИТЬ! (удар) МОЮ! (удар) ВОДКУ! (удар!!)
От последнего удара голова Извращенкова раскололась надвое, и куски черепа вместе с мозгами брызгами разлетелись в стороны.
— Надеюсь! Ты! Меня! Понял!! — орал Блэйд, не в силах остановиться, и продолжая крушить Извращенкову рыло.
Это жуткое избиение продолжалось не менее двух минут, пока Извращенков не превратился в омерзительную кровавую тушу, настолько обезображенную, что его и родная мама не узнала бы. Когда Блэйд, наконец, устал, он швырнул бездыханного Извращенкова на пол, напоследок так треснув ему ботинком по физиономии, что тело Извращенкова заскользило по полу, кружась вокруг своей оси, и остановилось, только ударившись в стену.
В то время, как Блэйд разбирался с Извращенковым, а Джон Мердок, лежа без сознания, отдыхал, Эш и Замочу сражались с бешеными мертвецами, которые наседали на них со всех сторон. Эш два раза падал, поскользнувшись на разбросанных по полу глазах, и, в конце концов, решил вообще не вставать и пилил мертвецов лежа, прохаживаясь пилами им по ногам, а когда они падали, распиливая их на части. От применения такой тактики он скоро был буквально завален килограммами кровавых внутренностей и частей тел. По ходу дела Эш расчленил бешено ревущего адвоката Хитропопова, который тоже был оживлен страшным доктором, и даже не узнал его, потому что они никогда не виделись. Мертвый Хитропопов яростно сопротивлялся, пытаясь утащить Эша за собой в ад, но это ему не помогло. Замочу кромсал трупов одного за другим, и в очередной раз погрузил свой десантный тесак в живот какому-то огромному накачанному трупу с выпученными глазами. Но мертвец не обратил на тесак никакого внимания и приподнял Замочу над собой, схватив его за горло.
— Узнаешь меня? — проревел он страшенным голосом.
Замочу, задыхаясь, посмотрел на жуткое лицо мертвеца, но никак не мог его узнать. И тут он увидел татуировку на держащей его руке. Большими синими буквами на предплечье мертвеца было наколото "VOVAN".
— Твою мать! — заорал Замочу в ужасе.
Мертвец заржал мертвым смехом.
— Узнал, сука! — сказал он неживым потусторонним голосом.
— Да я тебя ни разу не видел! — пискнул Замочу. — Как я мог тебя узнать, если бы не татуировка? Думай своей тупой головой!
— Умри, смертный! — заревел взбешенный Вован, сжимая Замочу горло.
У Замочу стало темнеть в глазах, и он успел только подумать, почему Вован был такой огромный и страшный. Поскольку ему не довелось увидеть его раньше, он не знал, был ли Вован таким накачанным по жизни или не был. Скорее всего, не был, и Извращенков сделал его таким огромным просто для страшности, как это принято в фильмах ужасов.
— Эш, помоги! — просипел Замочу, кромсая держащую его руку своим тесаком, и не в силах отрубить ее, потому что она была твердая, как железо.
Эш услышал крик Замочу и бросился ему на помощь. Он с размаху воткнул обе пилы в тушу Вована, но одна из них тут же сломалась, а другая застряла у Вована в спине, и пока Эш вытаскивал ее, Вован треснул ему ногой в промежность, и бедный Эш рухнул на пол, крича от боли во все горло.
Вован, не выпуская Замочу, подошел в лежащему Эшу и схватил его за шею. Приподняв обоих супергероев над собой, он стал беспощадно трясти их, ревя:
— Сдохните, смертные! Вся власть мертвецам!
Затем он швырнул обессиленных друзей на землю и проревел оставшимся мертвецам:
— Убивайте их! Они ваши!
Мертвецы, как коршуны, скопом накинулись на Замочу с Эшем и скрыли их с глаз.
Наверное, здесь обоим героям пришел бы конец, и нам бы пришлось заканчивать нашу повесть досрочно, но тут с мертвецами начало происходить что-то странное. Они вдруг перестали терзать Эша и Замочу, завопили дурными голосами и их стало тошнить какой-то гадостью. Потом из всех мертвецов одновременно полезли какие-то отвратительные руки, отчего бедные трупы стали выглядеть, как совершенно неописуемые сюрреалистические чудовища. Страшные руки стали тут же рвать мертвецов на части, и мертвецы начали развалиться на глазах, падая кусками на пол и растекаясь по нему в какую-то блевотину. Кошмарный Вован, выпустив Эша и Замочу, заревел таким жутким голосом, что стены извращенковского кабинета едва не обрушились от его звука. Затем Вован начал чудовищным образом распухать и почернел, как небо перед бурей. Глаза его вылезли из орбит и вдруг одновременно лопнули со звуком выстрела, а через секунду Вован с душераздирающим воплем взорвался сам. Кровавые ошметки его тела разлетелись по всему залу, загадив его совершенно, а несколько больших кусков шлепнулись о стены и стали медленно сползать с них на пол, оставляя за собой гнойные следы.
