Во дворе никаких зелененьких деревьев и красивых песочниц не было, а был страшнейший разгром и бедлам, и все его пространство было завалено гниющими трупами в несколько слоев, а по трупам ползали отвратительные пьяные твари, собранные, наверное, из всех самых ужасных книг и страшных фильмов, которые когда-либо были написаны и сняты. От мерзких монстров за километр несло перегаром, и они лазали по всему двору, ища, чем бы опохмелиться. Кроме того, двор был по колено завален двадцатью тоннами дерьма и блевотины, потому что тупые твари намешали водки, пива, димедрола, кетамина и калипсола, и на следующее утро после угарной вечеринки их так пронесло, что они едва не утопили всю округу своими отправлениями и испражнениями. А над двором гудело целое облако трупных мух и прочих отвратительных насекомых.

А над ними, периодически натыкаясь на ковыляющих по колено в дерьме мертвецки пьяных мертвецов, неслышно летали черные и красные руки, простыни, шторки, одеяла, стеклянные куклы, зеленые черепа, красные сапоги и прочие гнусные создания, которые, увидев Рахманина, как по команде, застыли в воздухе и повернулись к нему. Мертвецам же на Рахманина было наплевать: у них раскалывались головы, и они искали завалявшуюся где-нибудь бутылку водки или, на худой конец, банку с рассолом.

Рахманин быстро взял себя в руки и стал деловито бродить по двору, зажав нос и не обращая никакого внимания на летающих упырей.

— Запустили двор! — ворчал он, расшвыривая ногами мусор и проходя сквозь какую-то стеклянную куклу, совершенно ее не заметив. — А кто убираться будет? Я на вас жалобу напишу! Устроили тут Содом и Гоморру!

Летающие твари окружили его плотным кольцом и попытались напугать до смерти, но Рахманин был не лыком шит.

— Это же целую неделю убирать надо! — возмущенно говорил он. — Вот почему в Одинцово туристы не приезжают! Какой тут туризм нах! — Он настолько вошел в роль, что даже не обращал внимания на то, что жуткие монстры начали лопаться один за другим, не выдержав конкуренции с железной психикой Рахманина. — А мух-то сколько! Пиздец! А вон, бутылочка пива лежит! Эй, а ну, не трожь! — сказал он едва держащемуся на ногах доктору Зло, который уже было потянулся к валяющейся бутылке "Клинского". — Не смей пить мое пиво! — Доктор Зло пьяно улыбнулся, икнул и упал в кучу дерьма. Рахманин одним махом открыл бутылку об глаз и залпом выпил половину. Хмель слегка ударил ему в голову, после чего Рахманин почувствовал себя совершенно неуязвимым. Адские создания из детских историй бессильно лопались одно за другим, как мыльные пузыри. Однако в подобном хмельном состоянии таилась большая опасность: можно было в пьяном раже потерять над собой контроль и начать наезжать на самого Ужаса, тем самым дав ему понять, что ты его видишь, и это означало почти верную смерть. Рахманин это прекрасно понимал, и поэтому продолжал "не видеть" Ужаса и всех остальных его летающих коллег.

— Бля, че-то я напился с утра, — сказал он пьяно, усаживаясь на скамейку и затянувшись "Клинским" из горла. — А хули? Погода хорошая, настроение отличное, сегодня пойду к корешам в гости, отметим выходные. А седня же еще какой-то праздник вроде, не помню тока, какой. Запамятовал, блядь! Эй, командир, не помнишь, че сегодня за праздник? — обратился он к Фредди Крюгеру, который стоял на карачках и блевал прямо на Джейсона Ворхеса, не снимавшего хоккейную маску даже во время пьянки.

Фредди Крюгер поднял пропитую опухшую морду и промычал:

— Гив ми мор водка, плиз!..

— Водка не знаю, а бир пожалуйста, — предложил Рахманин, — бери, фрэнд, там еще на дне немного осталось.

— О, сенк ю вери мач! — прохрипел Фредди Крюгер. — Ай лав Раша! Рашэн водка из зе бест!

— Согласен, — сказал Рахманин, — водка зе бест, но пиво отстойное. Да и водка хорошая, только если не поддельная. Это тебя от лицензионной так перекосило, а если бы ты попробовал денатурат за три рубля, который народ в глубинке пьет, ты бы копыта отбросил после первого стопарика, и тупой сериал про кошмар на улице Вязов наконец-то закончился бы. Хотя мы тебя все равно замочим, так что, ты не особо радуйся.

— Донт андерстэнд, — просипел Фредди Крюгер, опрокидывая в себя остатки "Клинского". — Оу, щит! Какой облегчений!

— Да чел, жизнь вообще прекрасна! — согласился Рахманин. — У тебя есть бабки? Так слетай за пузырем. Можем взять третьего за компанию. Эй, ты, голкипер, третьим будешь? Щас напьемся, завтра в школу не пойдем! А погода-то какая хорошая, а! способствует выпивке!

Рахманин, забывшись, мечтательно взглянул вверх и увидел, что Ужаса там больше нет, а очистившееся небо сияет нежной синевой, и по нему плывут пушистые белые облака.

Конечно, он на всякий случай не обратил на это никакого внимания, то есть, сделал вил, что небо всегда таким и было — на тот случай, если коварный Ужас захочет его обмануть и усыпить его бдительность — но Ужас больше не появлялся, а вместе с ним навсегда исчезли и все руки, простыни, куклы, черепа и глаза.

Рахманин опять победил.

А пьяные мертвецы даже не заметили исчезновения своих главных защитников, и продолжали кто валяться в блевотине, а кто искать, чем опохмелиться.

Рахманин, насвистывая так, будто ничего и не произошло, встал со скамейки и пошел себе со двора, как настоящий профессионал до последней секунды не разрешая себе перепадов настроения и намереваясь перво-наперво разыскать Лену и Бэтмэна, чтобы сообщить им радостную новость.

Потом у него появилась новая мысль.

"Сейчас эту пьяную ораву можно брать голыми руками, — подумал он, — их, конечно, много, но в таком состоянии капитан с супергероями их замочат на раз. Пойду-ка я сначала на конспиративную квартиру".

Он повернул в другую сторону и, сориентировавшись, нашел Светин подъезд и хотел уже зайти в него, но у самого входа путь ему преградила огромная и отвратительно смердящая Живая мертвечина.

— Ну, что, человек? — спросила она хмуро, смотря на него тяжелым похмельным взглядом. — Наебать меня хотел?

Рахманин пораженно смотрел на огромную тварь, сидевшую на танке с погнутой пушкой: Мертвечина на спор погнула ее во время последней вечеринки.

Тут Рахманин вспомнил, что все оружие оставил в "Феррари", посчитав его ненужным.

"Неужели это конец? — подумал он. — Прощай, Лена!"

Он бросился было в сторону, но наткнулся на протрезвевшего Фредди Крюгера, который тотчас же схватил его своими пальцами-ножами. Но Живая мертвечина вырвала Рахманина из крюгеровских лап.

— Он мой, — сказала она грозно. — Передайте его доктору Лектеру, чтоб зажарил его повкуснее. И под страхом смертной казни никому не говорите, что Рахманин замочил Ужаса. А после завтрака мы разрушим этот ебучий город и уничтожим всех, кто еще остался в живых. Привести войска в боевую готовность!

*****

Капитан ждал-ждал Рахманина, но так и не дождался.

— Он уже давно должен быть здесь, — взволнованно говорил он Замочу, — но Рахманин не может подвести! Наверное, что-то случилось. И, главное, никто из супергероев не вернулся! Надо что-то делать!

— И что ви предлагайт? — спросил Робокоп.

— Что я предлагаю? — переспросил капитан. — Я предлагаю, если это вас не очень охуенно затруднит, всем вместе подумать над этим вопросом. Вам, блядь, деньги платят. Иначе какого хуя вас сюда всех пригласили? Извините за выражение.

— Извиняем, — сказал Эш, — мы понимайт ваш состояний. А кто всех этих монстров вообще вызвал? Может, он знает и как их угробить?

— Доктор Извращенков, — сказал капитан.

— Откуда ты знаешь? — удивился Замочу.

— Как откуда? Нам же Хомокилер сказал, — сказал капитан.

— А! — сказал Замочу.

— Ну, так поймайте доктора Извращенкова и накостыляйте ему, — посоветовал Эш, — чтобы он добровольно во всем признался.

— Это, конечно, мысль, — сказал капитан, — но я же не товарищ Сталин, чтобы кого угодно заставить говорить, а тем более, Извращенкова. К тому же, товарищ Сталин теперь на стороне наших врагов, поэтому его самого придется уничтожить. А Извращенкова еще и хрен найдешь — он ведь колдун.