— Мне бы еще пригодились даты назначения командующих фронтами, — сказал Жуков.

— Я их подготовлю в следующий раз.

В следующий свой приезд Стрельников показал маршалу статью, опубликованную в «Военной мысли» № 10, 1958 г., в ней генерал—лейтенант Платонов и полковник Грылев обвиняют Жукова, как командующего 1 Украинским фронтом (тогда маршал в конце февраля 1944 года заменил раненого Ватутина) в том, что он упустил возможность завершить окружение и уничтожение 4–й танковой армии Манштейна в районе Каменец—Подольска.

Оказалось, что Жуков не только читал, но уже написал подробный анализ—опровержение на эту публикацию.

— Вот мои возражения этим клеветникам, мой ответ на их путаные размышления, в которых концы с концами не сходятся.

Жуков принес карту и, показывая на ней, коротко изложил ход операции трех украинских фронтов по освобождению правобережной Украины.

Стрельников сказал:

— В бытность мою преподавателем Военной академии Фрунзе я многократно читал лекции и по этой стратегической операции. Знаю немало других публикаций о ней, но такой трактовки, как неудача 1–го Украинского фронта не встречал. Это авторы, наверное, сделали по заказу. Дайте мне ваш ответ, я посмотрю и сверю кое—какие данные.

Жуков попросил:

— Не только сверьте, но и передайте два экземпляра генералу Китаеву, он с вами работает в авторской группе, попросите его от моего имени передать их главному редактору журнала «Военная мысль».

О дальнейшей судьбе этой статьи Стрельников мне рассказал:

— Я пришел к генерал—лейтенанту Китаеву и вручил ему два экземпляра статьи Жукова. И передал разговор с маршалом. Китаев не сумел скрыть испуга. Он даже не взял в руки статью и отказался передавать ее в журнал. Меня это очень удивило, ведь Китаев был порученцем у Жукова, еще полковником. Маршал представлял его к генеральскому званию и не к одной правительственной награде. Пришлось мне самому идти к главному редактору журнала «Военная мысль» генералу Радецкому и передавать рукопись и просьбу Жукова. Но и здесь меня ожидал неприятный сюрприз. Радецкий рукопись взял (два экземпляра), но как—то по особому, как что—то горячее, словно обжигающее ему руки. Он был тоже испуган и, преодолев заминку, сказал:

— Передайте автору (даже фамилию не назвал!), что статья едва ли будет напечатана.

Для читателей (особенно молодых), которые не представляют обстановку тех дней (осенью 1958 года), мне кажется, необходимым дополнить рассказ Стрельникова следующими пояснениями.

Наращиванием травли Жукова после Октябрьского пленума были статья маршала Конева в «Правде» 3.11.1957 года (полный текст в приложении) и статья генерал—лейтенанта Платонова и полковника Грылева в № 10 журнала «Военная мысль».

Конев осуждает Жукова в морально—нравственном плане: заносчив, груб, склонен к авантюризму, не любит политработников.

Статья в журнале еще более оскорбительная, в ней авторы пытаются развенчать маршала как полководца, Видимо, они взялись за это не по своей инициативе, а по подсказке «сверху». Предметом обсуждения избрана Проскурово—Черновицкая операция.

Авторы статьи, искажая уже состоявшееся историческое событие, взялись доказывать, что не было в этой операции, приписываемого Жукову окружения 1 танковой армии немцев, он, якобы, упустил возможность окружить и уничтожить эту танковую армию.

В действительности обстоятельства в том далеком теперь 1944 году сложились так.

После завершения Корсунь—Шевченковской операции в Ставке обсуждался вопрос о дальнейших действиях. Все склонялись к тому, что весенняя оттепель и распутица не позволят проводить активные действия, все дороги и аэродромы «раскисли». Так же оценивало положение и гитлеровское командование, надеясь отдышаться после неудач. А Жуков на том совещании Ставки предложил использовать фактор внезапности — продолжать наступление. После сомнений и обсуждения, члены Ставки и, в первую очередь конечно, Сталин, согласились с дерзким, но сулившим, в случае удачи, немалый успех предложением Жукова. Ему и было поручено осуществлять координацию действий фронтов, которые будут проводить эту операцию.

Жуков все подготовил, создал необходимую группировку войск, отработал с командованием соединений вопросы взаимодействия. Но случилась беда: за несколько дней до начала наступления, во время выезда в войска, попал в засаду, устроенную украинскими националистами (был ранен, а позднее скончался) командующий 1–м Украинским фронтом генерал Ватутин Николай Федорович. Верховный Главнокомандующий Сталин в такой стрессовой ситуации нашел очень правильный выход — назначил командующим 1–м Украинским фронтом Жукова, который был в курсе всех тонкостей операции, начиная от ее замысла.

Маршал Жуков в полном соответствии со своим характером и опытом, зажал в смертельные клещи группировку Манштейна, кстати, одного из талантливейших полководцев в плеяде гитлеровских маршалов.

В своих мемуарах, написанных после войны, Манштейн пытается обелить свою репутацию и пишет, что ему удалось вывести из окружения основные силы танковой армии. Фельдмаршала понять можно — спасал свою репутацию. Но никак, кроме злонамеренной клеветой не назовешь генштабовцев Платонова и Грылева, в распоражении которых были фронтовые документы. Вопреки действительности они взяли за основу воспоминания битого Манштейна и объявили, что Жуков упустил реальную возможность окружения 1–й танковой армии и какой он слабый и неумелый полководец.

Жуков написал письмо в редколлегию журнала «Военная мысль», а копию послал министру обороны маршалу Малиновскому Р. Я. (знал откуда ветер дует!).

Опираясь на документы, Жуков поэтапно описывает ход боевых действий, восстанавливает правду и доказывает, что в Проскурово—Черновицкой операции (не он, а советские войска) уничтожили 24 вражеских дивизии, продвинулись на 350 километров, вышли к предгорьям Карпат, чем разрезали надвое весь восточный фронт гитлеровцев, лишив их возможности маневра и взаимодействия. Из окружения вырвалась лишь небольшая группа 30–40 танков, которая обеспечивала выход штаба Манштейна.

Войска 1–го Украинского фронта, благодаря умелому руководству Жукова, угрожали выходом в тыл всей группировке противостоящей 2–му Украинскому фронту, которым командовал Конев, и 3–му Украинскому фронту под командованием Малиновского. Этой угрозой окружения Жуков во многом облегчил продвижение и успех соседних фронтов. А если бы перед началом операции из 1–го Украинского фронта ставка не вывела 4–ю общевойсковую армию, 2–ю и 6–ю танковые армии и не передала бы их 2–му Украинскому фронту (Малиновскому), то Жуков завершил бы окружение и разгром противника значительно быстрее и с еще большим эффектом.

И вот спустя много лет Конев и Малиновский, кому так помог Жуков, обеспечив фактически успешные действиях их фронтов, пытаются путем подлога снизить значение крупнейшей стратегической победы, одержанной 1–м Украинским фронтом под руководством маршала Жукова. Забыли оппоненты, поступая, как Иваны, не помнящие родства, что именно за эту операцию Жуков был награжден орденом Победы № 1.

Поскольку статья Жукова не была опубликована, привожу ее в приложении. Маршал использовал ее при написании соответствующей главы своих мемуаров.

Все годы пребывания в опале Жуков постоянно находился под бдительным оком КГБ. Велось подслушивание не только его телефонных разговоров, но и вообще все, о чем он говорил с близкими, а тем более с гостями в своей квартире или на даче.

Невозможно приводить все документы, подтверждающие это, они займут не меньше страниц, чем все в этой книге. Приведу, как пример и документальное подтверждение сказанному, только один случай негласного наблюдения за Жуковым в годы опалы. Вскоре после возвращения Жукова из Свердловска в 1953 году, когда он стал заместителем министра обороны, он получил письмо (4 мая 1953 г.) из лагеря в Тайшете, от заключенного, бывшего генерал—лейтенанта Крюкова, с просьбой помочь ему снять вымышленные обвинения. Он был осужден на 25 лет, по модной тогда статье 58 пункт 10 — антисоветская агитация.