Кроме работников штаба группы советских войск в Германии командования армий, корпусов и некоторых командиров дивизий, были приглашены представители Генерального штаба и военных академий. Всего более 300 генералов и старших офицеров.

Для изучения выбрана Варшавско—Лодзинско—Познанская операция, как наиболее яркая в смысле военного искусства, перед последним завершающим ударом на Берлин.

С докладами выступили крупнейшие знатоки своего дела, каждый о применении своего рода войск: генерал—полковник (будущий маршал артиллерии) В. И. Казаков; маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров; генерал—полковник (позднее маршал авиации) С. И. Руденко; начальники инженерных войск, связи, тыла, политического управления.

В прениях высказали свое мнение 24 человека. Тут была и критика и, как выяснилось позднее, зародыш одной из горячих многолетних дискуссий о том, что Берлин можно было взять сходу и завершить войну раньше на несколько месяцев. Причем, с течением времени кое—что подзабылось и маршал Чуйков объявлял себя зачинателем спора. В действительности, как видно из стенограммы, этот вопрос поднял на конференции 1945 года не Чуйков, а представитель Генерального штаба генерал С. М. Енюков. Но об этом у нас будет подробный разговор при описании жизни Жукова в шестидесятых годах.

Заключительный доклад Жукова, на мой взгляд, представляет нечто похожее на суворовскую «науку побеждать».

По энергичной, чисто жуковской, манере изложения видно, что текст этого доклада готовил сам Георгий Константинович. К сожалению, нет возможности даже цитировать этот доклад, в нем все важно. Но для подтверждения моего мнения, что его писал сам Жуков, приведу лишь одну фразу из раздела, где маршал говорит о том, что влияет на успех боя, сражения и операции:

Этот доклад все годы опалы маршала пролежал в архивах и был впервые опубликован только после смерти Жукова в специальном выпуске журнала «Военная мысль» в 1985 году к 40–летию Победы.

Впервые мысль о необходимости провести Парад Победы высказал Сталин. Вечером Жуков прибыл в кабинет Сталина («Приходите в восемь часов»). Здесь шло к концу совещание, начальник Генерального штаба Антонов докладывал расчеты о сосредоточении войск на Дальнем Востоке для боевых действий против Японии. В кабинете присутствовали адмирал флота Кузнецов, начальник тыла Красной Армии Хрулев и еще несколько генералов, которым предстояло заниматься практически подготовкой большой войны.

Вопрос был решен, помолчали и вот тут Сталин безотносительно к предыдущему разговору сказал:

— Не следует ли нам в ознаменование победы над фашистской Германией провести в Москве Парад Победы и пригласить наиболее отличившихся героев — солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов?

Присутствующие поддержали бы любое предложение Сталина, но это всем пришлось по душе, мысль эта как бы витала в воздухе, всем казалось и хотелось как—то празднично и громко отметить победу. Ну, был День Победы 9 мая — погуляли, выпили, салют дали в Москве и городах—героях. Но в те дни вообще много гуляли и выпивали — радость была великая, ее в один день не обмоешь. Однако ощущение, что чего—то не хватает, не оставляло людей. И вот, оказывается (как не раз уже отмечено — все гениальное просто), нужен Парад Победы. С того дня все закрутилось—завертелось, в Генштабе и Главпуре были сделаны расчеты: кого приглашать, где им жить, как их одеть, кормить, развлекать — да и это предусматривалось.

Одну очень важную деталь отмечает Жуков в своих мемуарах: «Вопрос о том, кто будет принимать Парад Победы и кто будет командовать парадом, тогда не обсуждался. Однако каждый из нас считал, что Парад Победы должен принимать Верховный Главнокомандующий».

В общем, вопрос этот не ставился и не разрешался, пошла полным ходом подготовка к грандиозному празднику. Я участник Парада Победы, здесь мне не нужно копаться в архивах и расспрашивать очевидцев, с первых дней, когда стали съезжаться участники парада и до торжественного марша на Красной площади, я все видел своими глазами.

По составленному в Генеральном штабе расчёту каждый фронт формировал один сводный полк и по одному сводному полку представляли Военно—Морские силы и Военно—Воздушный флот. Что значит сводный полк? Это временное формирование, которое отбиралось из разных частей от фронта. Самые достойные фронтовики, добывавшие победу, — офицеры, сержанты, рядовые, независимо от рода войск — пехотинцы, артиллеристы, танкисты и так далее. Как воевали вместе, так и пойдут плечом к плечу. В первую очередь отбирали Героев Советского Союза и кавалеров орденов Славы трех степеней, а затем других отличившихся в боях по количеству наград.

Полки эти начинали заниматься строевой подготовкой еще в расположении фронта, а потом перевозились в Москву и продолжали тренироваться здесь. В дни этих занятий всем участникам парада была выдана или сшита новая парадная форма и новая обувь.

Вечером участников парада возили в театры, в концертные залы и в цирк. В эти же дни они встречались с рабочими на заводах, с учеными и писателями, со студентами и школьниками, в различных коллективах и обществах, где рассказывали, как они шли к победе.

В Генштабе, еще при составлении расчета, встал вопрос — в каком порядке пойдут полки торжественным маршем мимо правительства на трибуне Мавзолея. Было предложение вроде бы логичное — открыть парад должен 1 Белорусский фронт, бравший Берлин. Но сразу же возник другой не менее резонный вопрос — 1 Украинский фронт тоже брал Берлин. Ну и если говорить о победе, то ее добывали все фронты и все участники Великой Отечественной войны, начиная с пограничников, которые первыми встретили врага 22 июня 1941 года.

Тогда, чтобы никого не обижать, решили проходить в том порядке, в каком дрались на полях сражений, то есть на самом правом фланге Карельский, затем Ленинградский, Прибалтийский и так далее. Это было справедливо и снимало претензии и кривотолки. Всего в каждом полку набиралось до 1000 человек, шли по двадцать фронтовиков в ряду. Впереди строя знаменщики—герои, они несли 363 боевых знамени наиболее отличившихся соединений и частей. Впереди знамен должно идти командование во главе с командующим фронта. Но на тренировках маршалы со своими полками не ходили, руководили и тренировались генералы чинами пониже.

После фронтовых полков шли войска Московского гарнизона: — академии, училища и вызывавшие общие улыбки одобрения суворовцы и нахимовцы.

Вот в таком порядке мы тренировались на центральном аэродроме, теперь здесь аэровокзал. Летное поле было размечено белыми линиями в точном соответствии с размерами Красной площади и порядком построения участников. Вместо Мавзолея стояла временно сколоченная трибуна, обтянутая красной тканью. Тренировались мы ночами, подъем в три часа, умылись, оделись и на аэродром. Кому близко — пешим порядком, кому далеко — везли на машинах. Когда москвичи шли на работу, мы уже заканчивали занятия и возвращались на свои квартиры. Теперь, да будет мне позволено, вспомню переживания очень личные, надеюсь, читатели за это не осудят.

В те дни я был слушателем Высшей разведывательной школы Генерального штаба. Это было очень солидное учебное заведение с четырехлетним сроком обучения (для сравнения — в Академии Фрунзе, которую я тоже позднее, в 1947 году, окончил — учились три года). В нашей спецшколе учились только офицеры разведчики, они прошли огни и воды в годы войны. Народ был отчаянный! Вспоминаю их сейчас с любовью и восхищением, уж каких только заданий они не выполняли, причем, не только в военное время, но и после — в разведке, как известно, мирного времени не бывает.

Мне выпала великая честь быть знаменосцем в нашей колонне разведчиков. Ассистентом знаменосца справа был знаменитый командир партизанской бригады, Герой Советского Союза Гришин, ассистент слева, тоже Герой Советского Союза старший лейтенант Ворончук. Я был в звании капитана.