Энтузиазм мой с каждым днем прибавлялся. Более шестисот моих бизнес-партнеров ждали моего письма, газеты и поддержки развития их бизнеса. Я записывала речи на аудиокассеты, упаковывала и отправляла по почте в регионы. С утра до вечера я наговаривала свои пожелания. За неделю я записала более двухсот кассет. К концу дня я смертельно уставала, но была счастлив. Жизнь наполнялась новым ощущением собственной необходимости и возможной реализации.

Невнимание и безразличие мужа расставило все на места. Я ощутила себя большим кошельком, благодаря которому обеспечивала безбедное существование совместных фирм своего супруга. Эта была правда – горькая, бесчеловечная, жестокая, но правда! Бессмысленный трудоголизм лишал меня возможности воспитывать сына, следить за своим здоровьем и просто жить. Я не позволяла себе жить так, как хотело мое внутреннее существо. Я перестала посещать театры, кино, выставки, читать интересные книги, заниматься творчеством.

Я лежала, плакала и жалела себя, искренне понимая, что наша семья распадается. Я придумала сказочную любовь с принцем и сама искренне в это верила.

К счастью, в эти дни испытаний обо мне помнили и заботились сотрудники головного офиса в Москве. Мне звонили президент Компании, руководители отделов и просто малознакомые люди. Коллеги выражали свое сочувствие, поддерживали, не скупились на добрые слова; я получала письма, открытки, телеграммы и бандероли с мягкими игрушками, сувенирами. Я лежала на жестком матраце, на полу возле стенки, и старательно приклеивала на нее телеграммы, письма, открытки и свои записи. Рядом со мной очень часто в вазе стояли живые цветы, которые мне приносили мои коллеги. Сопереживание людей согревало сердце и вселяло надежду.

Весть о том, что я попала в автомобильную катастрофу, облетела всех моих близких и знакомых. Знали об этом и на обувной фабрике, где я раньше работала, ведь я до последнего времени поддерживала отношения с бывшими коллегами. Ни один человек с обувной фабрики, мои «близкие» подруги, живущие в соседнем доме, даже не позвонили. Они, к моему большому сожалению, не нашли времени. Да и правда, мало кого интересует сегодня человек обреченный... Как они ошиблись!

В дни тяжелых испытаний люди склонны отрекаться не только от близких, но и от самих себя. Мы притягиваем в свою жизнь не то, что мы хотим, а то, что делаем. Наша жизнь такова, каковы мы сами. Я заботилась о муже, о близких, но забывала о себе. После аварии стало ясно, каким длинным и тернистым бывает путь к себе. Судьба предложила мне два пути – оставить все как прежде или начать все менять.

Почти два месяца я лежала неподвижно, кое-как приспособившись работать, читать, немного рисовать. С каждым днем мне становилось легче, но я еще не могла позволить себе даже повернуться на бок: мешали сильные боли. Но при этом каждое утро я делала себе макияж и укладывала волосы.

В один из дней папа и мачеха предупредили меня, что им нужно съездить на дачу. Я попросила мужа, который, как всегда, уехал рано утром по своим делам, чтобы он приехал в этот день как можно раньше, потому что я остаюсь на весь день одна. Но я не дождалась его ни в обед, ни на ужин. Тот злосчастный день превратился в нескончаемую пытку. Голова разрывалась на части от боли, я была не в состоянии пошевелиться, некому было даже подать воды и судно. В спешке утром муж забыл подвинуть телефон и чашку с водой. При любой попытке дотянуться до нее меня сковывала сильная боль в позвоночнике. Именно в эти минуты я ощутила свою беспомощность. От отчаяния, боли и одиночества у меня началась истерика. Чтобы крик не слышали соседи, мне пришлось закрывать лицо подушкой. Я ревела навзрыд, задыхаясь от обиды и душевной боли. Именно она, эта душевная боль, дала мне силы и осознание того, что я должна что-то начать делать, я должна встать, я должна ходить, я должна жить, чего бы мне это ни стоило!

Муж объявился ближе к ночи, довольный и равнодушный. Я задыхалась от боли, тело тряслось, я попросила срочно дать мне судно. Выполнив мою просьбу, он уселся на диван, удивился моим слезам и спокойно спросил:

– Кофе будешь, Светушка?

От перенапряжения и отчаяния я сквозь слезы, со всей силы сжав кулаки, стучала ими об пол, не чувствуя боли и захлебываясь слезами, а потом начала кричать прямо ему в лицо:

– Ты забыл про меня! Я навсегда запомню этот день! И ты должен запомнить этот день! Если ты думаешь, что я не встану, ты ошибаешься – я встану! Наступит время, когда я буду жить по-другому, я буду счастливой женщиной, я буду здоровой женщиной. Там, где буду я, тебя никогда не будет!

Муж направился к двери и бросил на ходу:

– Перестань орать, истеричка несчастная!

Хлопнув дверью, он вышел на улицу. В эту ночь я четко поняла – помочь себе смогу только сама. Нельзя больше лежать и жаловаться на судьбу, нужно действовать. Ведь впереди меня ждет целая жизнь, и только я могу ее изменить!

Наутро мне помогли разыскать хорошего специалиста-травматолога. Приехал мужчина высокого роста, в белом халате, с широкими сильными плечами и светлым улыбчивым лицом. Он расспросил меня о моей травме, посмотрел мои снимки и твердым голосом заявил:

– Что лежим, Светлана Николаевна? Вставай!

Я не поверила своим ушам: вставай, ведь мне больно даже шевельнуться!

– Вставай! Будем учиться ходить! Но для начала... на четвереньках. Знаешь, как это делают животные? Вот и ты будешь делать то же самое, – еще тверже сказал он.

Врач наклонился, помог мне перевернуться и поставил меня на колени, предварительно перед этим затянув на мне жесткий корсет, укрепленный металлическими планками.

– Полный вперед, Светлана! Ты скоро будешь танцевать, а то разлеглась тут, смотрите на нее!

И вот я сделала свои первые шаги на четвереньках. Каждый день я ползала по квартире, увеличивая время. На колени надевались поролоновые подушки, которые сшила тетя Шура. Шаг за шагом, метр за метром я училась ползать, потом возвращалась, ложилась и плакала от боли. Папа, глядя на меня, отворачивался и тихо плакал. День за днем я осваивала все новые рубежи. Вскоре научилась самостоятельно добираться до кухни, брать чашку и наливать себе чай. Я встану и буду ходить, я поеду в Даллас на международный семинар! Из главного офиса мне звонили несколько раз, уточняли, точно ли я полечу в Даллас. А я отвечала бодрым голосом:

– Да, я лечу в Америку! Я буду участвовать в семинаре! У меня прекрасное самочувствие!

Каждый день строго выполняла все рекомендации врача, качала пресс по системе Валентина Дикуля. Попросила отца, чтобы мне повесили резиновые ремни, стала подтягиваться, качать мышцы рук, ног, которые уже стали атрофироваться.

Так прошло полторы недели, и где-то в конце июля, рано утром, я решила встать на ноги. Мои первые шаги причиняли мне боль, кружилась голова, но я шаг за шагом, держась за стенку, двигалась по коридору. Дошла до комнаты, где спал муж, и, уцепившись за косяк двери, тихонько ее открыла. В голове звучала только одна мысль: лишь бы не упасть!

Я стояла в дверях и смотрела на него. Муж неожиданно проснулся, открыл глаза и, увидев меня, соскочив с кровати, с испугом закричал:

– Зачем ты встала, Света? Тебе нельзя!

Ухватившись за косяк, чтобы не упасть, я гордо посмотрела на него:

– Доброе утро, милый! Я встала, чтобы жить!! Я хочу сообщить тебе, что скоро улетаю в Америку!

После чего, превозмогая боль, опустилась на четвереньки и опять поползла к себе в комнату. Ох и трудно давались мне первые шаги. Я продолжала учиться ходить заново, как маленький ребенок. День за днем делая все больше и больше самостоятельных шагов, без поддержки и помощи, не обращая внимания на свою слабость и головокружение. В висках стучала только одна мысль: «Я буду ходить! Хочу! Могу! Буду! Я сильная!»

Эти слова как клятва повторялись мною по несколько раз в день. Все тело наполнялось жизненной энергией – я возвращалась к жизни.

Врач, который поставил меня на ноги, очень удивлялся тому, с каким энтузиазмом я училась ходить: