Здесь я набиралась мудрости и опыта, радовалась и страдала, встречала и теряла близких мне людей. Этот город – родина моих предков, в нем формировался мой характер.
Мои родители – мама, Тамара Вячеславовна, отец, Николай Ефимович, – переехали жить на Урал в пятидесятых годах из Северного Казахстана. До этого они жили в Караганде, где поженились, там и родился мой старший брат. Любимцем в семье всегда был брат Вячеслав, он первенец, и ему достались вся любовь и забота родителей.
Воспитанию брата уделяли много времени и сил. Самая лучшая одежда, игрушки, в дальнейшем отдельная комната – все было для него.
Семья была шумной. Со старшим братом мы играли в игры, которые придумывала я, и каждый раз, когда он проигрывал, он обязательно устраивал ссоры. Все заканчивалось чаще всего потасовкой.
Я появилась на свет ранним морозным утром в начале февраля. Мама очень хотела, чтобы родилась девочка. Ее мечта сбылась. Единственной проблемой со мной было то, что я категорически отказывалась от материнской груди и сразу стала, как раньше говорили, «искусственницей» в питании.
Сначала мы жили в трехэтажном доме с большими коммунальными квартирами на несколько семей в старом уютном городском районе. Квартира была на трех хозяев и находилась на первом этаже. Под окнами с утра до вечера громыхал трамвай, ездили машины, небольшие передышки наступали ночью. Грохот от железных колес был таким сильным, что каждый раз, когда проезжал трамвай, в квартире дребезжала посуда и тряслась мебель.
Семья занимала одну маленькую комнату с высокими потолками и аккуратно побеленными стенами. Все подоконники были заставлены любимыми мамиными цветами и детскими игрушками. Вдоль стены стояла большая двуспальная железная кровать с витиеватыми дужками, покрашенными белой краской, – на ней спали родители.
Мама по утрам взбивала перину, застилала кровать желтым покрывалом, а на возвышение помещала большие подушки. Сверху подушек набрасывалась накидка из белого накрахмаленного тюля. Это было веяние того времени. И боже упаси нам, детям, задеть и уронить эти подушки. Как тогда было модно, на стене висел ковер с нарисованными на нем озером и плавающими лебедями. Рядом были кровать брата и маленький черный, обитый дерматином диванчик, на котором спала я. Для красоты на спинке дивана висели вышитые салфетки с розами и сердечками. Их вышивала мама. Каждый раз, когда я поворачивалась во сне, диван сердито скрипел. Старые жесткие пружины упирались мне в бок и причиняли боль. Изучив свой диванчик, я находила такое место на нем, чтобы он не скрипел.
В комнате стояли круглый деревянный стол, застеленный зеленой бархатной скатертью с бахромой, старый темный шифоньер и несколько стульев. Было очень тесно: швейная машинка, какие-то полочки, этажерки с кружевными салфетками и всякая домашняя рухлядь, связки старых газет... В дальнем углу – большой старый бабушкин деревянный сундук. В нем мама хранила ненужные вещи и наши игрушки. Моим любимым занятием было играть на этом сундуке. Играя в магазин, мы с моей подружкой Ниночкой из соседней квартиры раскладывали на его крышке разные камешки, катушки ниток, цветные пуговицы, стеклышки и безделушки. Разложив товар лицом, начинали бойкую торговлю. Из простой бумаги мы рисовали денежки и торговались как взрослые.
Я чаще всего выкупала у Ниночки весь товар. После того как прилавок оставался пустым, она почему-то сильно обижалась на меня и начинала канючить:
– Все выкупила у меня, и я теперь б-е-едная!
А я по-взрослому ее успокаивала:
– Не плачь, мы же понарошку играем. Я все верну тебе. Поиграю немножко и верну, честное слово!
Но больше я любила гулять в нашем уютном и зеленом дворе. Детвора всегда с нетерпением ждала, когда весной к нам во двор завезут желтый песок. Все дети от мала до велика собирались в большой песочнице и часами лепили замки и песочные дома. Поздно вечером, уставшие, но очень довольные, мы бежали домой, где приходилось долго отмывать руки.
Как-то раз мои родители приехали из Риги и привезли для меня подарок – маленький бархатный красный чемоданчик, внутри которого была крохотная красивая кукла с набором одежды. Это была по тем временам очень редкая игрушка. Я с гордостью выходила во двор и старалась играть так в эту куклу, чтобы все дети меня видели. Девчонки и мальчишки окружали меня, с интересом рассматривая мою игрушку. Позволяя играть с куклой девчонкам, я получала наслаждение, потому что видела, сколько восторга было в их глазах. А самое главное – я для всех становилась особенной девочкой, у которой есть свой маленький красный чемоданчик!
Мои родители, как и все остальные, много работали, потому что нужно было содержать семью. В четыре месяца я была отдана в детские ясли.
В те далекие годы сплошь и рядом были детсады и ясли для грудных детей. Декретный отпуск у женщин был очень коротким, и они были вынуждены с самого раннего возраста оставлять своих детей в казенных детсадовских домах, чтобы выйти на работу.
Мама часто вспоминала, что в яслях, куда меня отдали, нас всех одевали в одинаковые фланелевые распашонки и ползунки. Мы целыми днями находились в манеже, в котором валялись различные погремушки и облезлые игрушки. И конечно, чаще всего принадлежали сами себе. Нас кормили, укладывали спать и опять сажали в манеж. Родители забирали нас только поздно вечером. Даже когда болели, нас лечили детсадовские врачи.
С двух лет родители оставляли меня в круглосуточной группе и забирали только на выходной. Вспоминаю, как мы, «круглосуточные», каждый вечер с надеждой ждали своих родителей, и, когда открывалась дверь, мы бежали навстречу мамам и папам, надеясь в очередной раз, что пришли за нами. До сих пор помню то щемящее состояние души, когда родители меня оставляли в детсаде на несколько дней: было очень грустно и одиноко. По вечерам дежурная няня, укладывая нас спать, уходила из спальни, а я, уткнувшись в подушку, тихонько плакала. Таких детей было не так много, но чаще всех в круглосуточной группе оставалась я. Каждое утро мы собирались своей маленькой компанией и мечтали, что вот-вот дверь откроется, войдет мама и уведет нас домой. Наступало завтра, а родители все не шли. Мое детское сердечко болезненно переносило это одиночество. Засыпая, я с надеждой думала о том, что завтра вечером буду дома, разложу свои игрушки на любимом бабушкином сундуке и буду играть, а мой братик даст мне своих оловянных солдатиков и другие новые игрушки, которые родители покупали ему почти каждый месяц. Я предвкушала, как рады будут мама и папа, а я, обнимая их, буду шептать им на ушко о том, как скучала без них в детсаду и что я их очень, очень люблю.
Не знаю, догадывались ли мои родители о том, что моя детская душа так тосковала без их любви и заботы.
Часто в детсаду объявляли карантин, и детей не отпускали домой неделями. Самой большой радостью для нас были скудные посылочки от мам и пап с яблоками, печеньем и конфетами. Все дети с нетерпением ждали прогулки на свежем воздухе – это было лучшее развлечение.
Однажды я гуляла с воспитателями и детьми на территории детсада. Мне очень захотелось домой, и я решила сбежать. Была осень, погода стояла прохладная, нас тепло одели и вывели на прогулку. Вся группа разбрелась по участку, каждый занимался своим делом. Воспитатели собрались вместе, что-то бурно обсуждали, громко смеясь. Мальчишки бегали по участку, играя в «войнушку», а девочки – в «дом». Выбрав момент, когда воспитатели перестали обращать на меня внимание, я тихонько пробралась к забору, с трудом забралась на него и бесстрашно спрыгнула с большой высоты, при этом упала и больно ушибла колено. Быстро поднявшись, я стряхнула грязь с одежды и, не обращая внимания на поврежденную ногу, стремительно побежала в сторону дома. Он находился в нескольких минутах ходьбы. Подбегая к подъезду дома, я предвкушала, как мне обрадуются родители, обнимет мама, погладит по голове папа, а мой братик даст мне поиграть в свои новые игрушки.
Я мечтала, как буду сидеть со своими близкими за одним обеденным столом, уминая любимую вкусную мамину толченку из картошки, с ароматной котлетой и поджаренным на сливочном масле луком. Обязательно расскажу родителям, как я без них скучала, и попрошу их, чтобы они никогда не оставляли меня так надолго в детском саду. Быстро взлетев по ступенькам своего подъезда, я, бросившись к квартире, начала барабанить по дверям. Мне было тогда всего пять лет.
