Следствием всего этого была перестройка военной промышленности, главным образом в ущерб авиации. Все приготовления сводились к подготовке исключительно летней кампании, которая должна была привести к политическому разложению большевистского государства и к разделу России на мелкие государства, организованные по принципу областного целения. В пользу таких рассуждении говорил и мало благоприятный для Советского Союза исход войны с Финляндией (октябрь 1939 — март 1940 года), немало способствовавшей недооценке немцами своего противника на Востоке.

Может быть, замыслам Гитлера, которые в данном случае разделялись главным штабом вооруженных сил и главным командованием сухопутной армии, и суждено было осуществиться, если бы операции начались весной 1941 года. Но этому помешали два обстоятельства: необычайно затянувшаяся весна 1941 года и непредвиденная война на Балканах. Оба они привели к тому, что удар по восточному гиганту оказался возможным только в конце июня.

22 июня, то есть почти в тот же день, что и их великий предшественник Наполеон, немецкие армии начали наступление на Восток. Чтобы привести свои планы и решения в соответствие с суровой обстановкой, которая сложилась в ходе наступления, нужно было с самого первого дня кампании проводить операции быстро, целеустремленно и решительно.

Первым замыслом Гитлера было создать для ведения войны в России три группы армий, из которых левая группа армий под командованием генерал-фельдмаршала фон Лееба получала задачу овладеть Ленинградом (Петербургом), установить связь с дружественными немцам финнами, наладить снабжение левого фланга армий по Балтийскому морю и этим полностью обеспечить левое крыло Восточного фронта. После этого Гитлер хотел направить свои войска на Москву, которая была своего рода ключом ко всей советской системе. Как город, где находилось правительство, как важный индустриальный район, как крупнейший узел коммуникаций и политический центр с резиденциями иностранных представительств, этот столичный город, еще больше, чем Париж во Франции, был важен для немцев в том отношении, что овладение им имело решающее значение в военном, экономическом и политическом отношениях. Захват Москвы для немцев в 1941 году был гораздо важнее, чем для Наполеона в 1812 году, потому что этот город уже не стоял на втором месте после Петербурга, как это было при царской власти, начиная с царствования Петра Великого, а стал первым и главным городом Советского Союза.

И наконец, только в третью очередь немецкие войска должны были оккупировать Украину, которая со своими богатыми сельскохозяйственными районами и залежами полезных ископаемых имела большое экономическое значение.

Между тем все произошло совершенно не так, как думало немецкое верховное командование.

План войны на Востоке предусматривал в общем чисто фронтальное наступление на превосходящего по силам противника. Такая стратегия редко приводит к успеху. Единственным облегчением для такой континентальной державы, как Германия, в начале войны могли быть захват Ленинграда и установление связи с финнами, то есть охват северного крыла русских и, следовательно, выход в тыл всему русскому фронту. Но Гитлер вдруг отказался от захвата Ленинграда с. его миллионным населением, хотя это и не выходило за рамки возможного. Он колебался, не зная, что лучше: продолжать наступление на Москву или повернуть на Украину. Наконец 22 августа 1941 года, после переправы через Березину в районе Борисова и после успешного сражения под Смоленском. Гитлер решил повернуть крупные силы группы армий «Центр» фельдмаршала фон Бока на юг. а часть сил направить на юго-запад и овладеть Украиной до занятия Москвы и Ленинграда. Он не мог правильно рассчитать операцию во времени и пространстве и вместе с тем не хотел слушать советов генерального штаба, потому что после первых успехов, которые он приписывал своей персоне, считал его неспособным дать правильную оценку политической и военно-экономической обстановки. Поэтому Гитлер не поступил, как Наполеон, который все же дошел до Москвы, а выбрал путь Карла XII со всеми последствиями, вытекавшими из поворота войск на Украину.

С отказом от прежних замыслов стало ясно, что теперь к трудностям фронтального наступления добавятся еще и тяготы, созданные зимними условиями, к которым войска были совершенно не подготовлены. Но даже и это не смогло ничего изменить в создавшейся обстановке. Гитлер по-прежнему полагал, что, несмотря на раннее похолодание, он еще до наступления зимы сможет достичь конечной цели — Москвы. В этом он убедил и своих военных советников из главного штаба вооруженных сил и главного командования сухопутной армии. Таким образом, война продолжалась, но ни армия, ни авиация не получали более необходимых им резервов и пополнений. Потери в людях, в конском составе и в технике, увеличившиеся в результате непрерывного наступления, в расчет не принимались. Пыльные, неблагоустроенные дороги быстро выводили из строя машины, портили автоматическое оружие. Особенно сильным был износ моторов. Значительно снизилась мощность танков и тягачей. Пополнение прибывало лишь в ограниченном до минимума количестве. Обмундирование и в особенности обувь пехотинцев износились. Войска не имели, наконец, ни суконного обмундирования, ни белья и потому встретили осень в довольно плохом настроении. Паразиты и мухи вызывали самые разнообразные болезни. Никто не захотел заранее подумать о тех трудностях, с которыми, как показал опыт Карла XII и Наполеона I, могли столкнуться наступающие в этой стране. Напротив, Гитлер был убежден в том, что современная техника дает возможность преодолеть любые трудности. Он не хотел по-серьезному отнестись к «мифу», а убеждал себя и окружающих в том, что достаточно одной лишь воли национал-социалистской партии и вооруженных сил, чтобы привести войну к победному концу.

Таким образом, прежнее стратегическое направление, к всеобщему удивлению, было забыто, войска повернуты на юг и еще во время боев за Киев принято решение овладеть Украиной, уничтожив находящуюся там русскую группу армий, и только тогда начать наступление на Москву. Правда, сильные русские контрудары на Курском направлении и в районе Ельни еще в период киевского сражения показали, что силы Советского Союза далеко не иссякли, но, поскольку эти удары не имели успеха и не могли изменить судьбу русской группы армий под Киевом, утверждения немецкого верховного командования о том, что противник ослабел, остались неопровергнутыми. Командование скорее склонно было считать, что, несмотря на потерю времени в связи с переносом основного стратегического направления на Украину, напряжение, которое потребуется немецкой армии для достижения основной цели, будет последним. Гитлер, главный штаб вооруженных сил и главное командование сухопутной армии были теперь в этом вопросе едины.

В то время как войска северного крыла растянутого Восточного фронта, закончив кровопролитные бои под Тихвином, в основном перешли к обороне по Волхову, а группа армий «Юг» продвинулась до Ростова, группа армий «Центр» 2 октября 1941 года (а 2-я танковая группа еще 30 сентября) начала наступать в направлении на Москву. Вначале благодаря хорошей погоде наступление развивалось успешно, и первый этап его закончился захватом линии Орел, Брянск, Вязьма и далее на север. Этот успех создал у главного командования сухопутной армии победное настроение, которое не отвечало состоянию войск и предстоящей осенней непогоде. Главнокомандующий сухопутной армии заявил: «Теперь дело обстоит иначе, чем под Минском и под Смоленском, теперь можно осмелиться начать преследование немедленно». 7 октября он отдал приказ начать преследование всеми имевшимися силами. А с 10 октября осенняя погода ухудшилась, и мы впервые попали в период грязи и распутицы. Но ни горький опыт Карла XII и Наполеона, вынесших на себе всю тяжесть осенней распутицы, ни неоднократные указания нашего последнего военного атташе генерала Кестринга на трудности ведения войны в этих условиях, да еще при наличии транспорта, предназначенного только для дорог Центральной Европы, но отнюдь не для лишенных всякого покрытия грунтовых дорог России, — все это ни в коей мере не способствовало тому, чтобы уберечь нас от самых неприятных неожиданностей.