Роман А. Бушкова, на мой взгляд лучшее произведение сборника. Он больше тяготеет к фэнтэзи, тогда как роман "Реквием машине времени" В. Головачева и повесть "У камня на распутье" Василия Карпова — это чистая научная фантастика.

Последняя вещь в сборнике особым фейерверком фантастических моментов не блещет. Это скорее раздумья автора о некоторых аспектах нашего бытия. Видно, что фантастика, а вернее, некоторые отдельные удивительные факты в нашей жизни (например, "снежный человек") наводят Василия Карпова на размышления о месте человека на Земле, его предназначении. Лучше всего у автора получились сцены, в которых он описывает реальную жизнь героя.

Татьяна ПРИДАННИКОВА.

Здравствуйте, All!

Посылаю малодоступные или совсем неизвестные большинству фэнов материалы по истории Фэндома из архива Т. Приданниковой (Магнитогорск).

К сожалению, на пресс-конференции "Аэлиты-91" не обошлось без скандала с Л. Вершининым. На пресс-конференции на вопросы фэнов отвечали А. Рыбаков, В. Крапивин, В. Михайлов, Б. Зеленский, Г. Прашкевич, С. Логинов, Л. Вершинин, В. Бугров, С. Мешавкин. Расшифровка с магнитофонной записи Т. Приданниковой.

Посылаю также интервью с Андреем Чертковым во время "Интерпресскона-91" — и хотя оно не правлено, Андрей любезно разрешил мне выложить его в ФИДО и ИНет.

Интервью мне показалось очень интересным — в нем, в частности, упоминается о том, что произошло после появления разгромной газетной статьи Н. Шпаковского о КЛФ "Арго" и А. Черткове (статью я посылал 19.07.2000).

Все материалы выложу на ww.tree.boom.ru

ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ "Аэлиты-91" Свердловск

А. Рыбаков:

— Вопросов поступило много, но это странные вопросы. Первый пришел вот такой: "Не кажется ли вам, что задавать вопросы сейчас бессмысленно, поскольку вы уже все написали в своих произведениях и эссе в фэнзине "Сизиф" № 4?"

Вопрос, конечно, ребром. Вообще говоря, сейчас и писать, и задавать вопросы, если это доставляет удовольствие, то имеет смысл это делать, если нет, то не имеет. То, что я отдал Андрею Николаеву в "Сизиф", я писал с удовольствием, в Андрею, я думаю, доставило некую толику удовольствия это довести до сведения тех, кому это может показаться интересным. А изначально задаваться вопросом: имеет ли смысл делать что-либо… По-моему, любой нормальный человек, сидя в кресле, всегда себе отметит, что нет, смысла нет, лучше я посижу. И… посидит.

Дальше идет совсем интересно. Два совершенно параллельных вопроса. Первый без подписи: "Если вы не знаете, где вы живете, то это не значит, что этого не знают все". И второе, пространный: "Не товарищ Рыбаков, — господин, наверное. Странно, что вы не заметили, что живете в России, — какой-то патриот, неверное, — жизнь которой можно и нужно отражать, другое дело, что вы этого делать не хотите. А навязывать нем свое мнение не надо". Да, я согласен, что, конечно, навязывать свое мнение не надо, но, по-моему, я и не навязывал. Я вообще не знаю, как можно навязать свое мнение вне драки, например. Подпись у этой записки "Андреев, г. Курган". Я, видимо, был слишком краток или, наоборот, слишком пространен, поэтому что это вопрос очень серьезный и, наверное, достоин целого вечера обсуждения. А, может быть, и более тога. Я уже сказал, что по этому поводу сделана статья. Надеюсь, что она выйдет. Надеюсь, что она будет не единственная. По поводу того, что собой представляет Россия, можно говорить очень долго и микрофон, и просто за одним столиком, крича друг другу и брызжа слюной в лица. По поводу того, что я не хочу чего-нибудь делать. Конечно, кто-нибудь чего-нибудь делать не хочет. Говорить огульно по поводу того, что я от чего-то уклоняюсь намерено-правомерная точка зрения. Наверное, я намерено в жизни что-то делаю, а не только то, чего от меня хотят окружающие. Как и вся, впрочем, окружающие тоже. Не знаю даже, что сказать по этому поводу, потому что в одну фразу, в один абзац все соображения относительно России не укладываются. И в эту записку, к сожалению, соображения относительно России, которые, возможно, есть у автора, тоже совершенно не уложились. Поэтому, я даже не знаю, что ему объяснить. И он мне ничего не объяснил про себя, к сожалению. Хотя бы мне было бы очень интересно послушать его. Что же касается проблем отражения, вряд ли кто-нибудь на порядок своего соседа по креслу, по локтю в троллейбусе; знает лучше, где он живет. К сожалению, мы примерно одинаково информированы. Опять же, к сожалению, одинаково все остервенели от этой жизни и от этой любимой России. И говорить о том, что кто-то знает что-то качественно лучше, боюсь, не правомерно. Другой вопрос, что кому-то может показаться, что он это знает качественно лучше. Но такого рода призраки возникают, — это не убеждение, это просто знание, — от незнания. Или опять-таки от чрезмерного озверевшего внутреннего мира, который никак не может найти объект ненависти. Собственно говоря, история Советской власти, это история смены объектов ненависти. Началось все это с "Убей белогвардейца и будет рай" и дельте покатилось: "Убей инженера будет рай", "Убей немца и будет рай", "Убей еврея — будет рей", теперь вообще убей русского, азербайджанца, прибалта, кого угодно, убей соседа в очереди и будет рай. К сожалению, в этом вопросе я чуточку вижу отголосок вот этой матрицы, не которой, к сожалению, я часто произношу это слово, но я действительно очень сожалею о том, что происходит и о том, что происходило с моей любимой родиной. К сожалению, мы видим произрастание ненависти даже там, где это до сих пор как бы не было. И даже ожидать было трудно. И свою задачу отражаю я или не отражаю что-либо, я вижу прежде всего в том, чтобы по мере сил того, кто не имеет в руках на данный момент автомата, а имеет только пишущую машинку, блокировать постыдные выходы возмущения, которые абсолютно оправданы исторически и психологически у каждого человека, но которые, к сожалению, выплескиваются не по тому адресу, Лева. Ко мне все, пожалуй.

В. Крапивин:

— Мне пришла записка. Записка, которая сразу поставила меня в тупик, хотя она вполне доброжелательна и даже некоторый комплимент мне: "Расскажите, пожалуйста, откуда вы берете радужную, — или радостную, не могу разобрать, добрую, никогда не стареющую реку жизни в вашей литературе. После ваших книг чувствуешь себя бодрее, добрее, лучше. Спасибо вам. Кустанай, "Фантом".

Спасибо Фантому" из Кустаная за такую высокую оценку и, если действительно кто-то чувствует себя бодрее и лучше в этом непростом нашем и достаточно суровом мире, то я очень рад. Рассказать, откуда я беру эту самую нестареющую реку, я, честно говоря, не в силах. Это надо было бы потрошить собственное сознание и раскладывать перед собой, перед зрителями внутренности и попытаться что-то объяснить. Я не знаю. Это так же трудно рассказать о своей работе, откуда берешь героев, материалы, события, как, скажем, трудно переложить словами, речью музыкальное произведение. Скажем, симфонию. Это можно попытаться сделать, но это будет крайне приблизительно и неточно. Откуда берется? У меня, например, прежде всего в моих фантастических произведениях берется от сознания, что пока мы, наша цивилизация, наша Земля, люди, — живем не маленьком островке. Вот я вспоминаю из детства какой-то фантастический рассказик, так себе, наверное, был рассказик, но он запал мне в голову чем? Речь шла о меленьком островке в океане, где жили люди и думали, что они — единственные люди во всем громадном мире. Они создали какую-то свою цивилизацию, сделали идолов, создали мифы, женились, воевали, умирали, но все это происходило на маленьком клочке суши. О том, что есть другие острова, а тем более континенты и другие миры, они понятия не имели. Были страшно поражены, когда к ним однажды явились гости из большого мира. Так вот, мне кажется, что все мы, земляне, со своими проблемами, казалось, громадными, всеобъемлющими, живем пока на маленьком клочке и понятия не имеем о многих цивилизациях, о многомерности миров, о параллельных пространствах, о каких-то громадных других законах, отличных от законов нашего бытия, нашего трехмерного мира, и вот какое-то подспудное ощущение, что вокруг нам громадный, пока непознанный мир, меня как-то подталкивает к тому, что я пытаюсь рассказать.