г. Львов.

— Из повести "Гадкие лебеди":

"— Скажи, а ты как — сначала напишешь, а потом уже вставляешь национальное самосознание?

— Нет, — сказал Виктор. — Сначала я проникаюсь национальным самосознанием до глубины души: читаю речи господина президента, зубрю наизусть богатырские саги, посещаю патриотические собрания. Потом, когда меня начинает рвать — не тошнить, а уже рвать, — я принимаюсь за дело…".

Борис Натанович, сейчас, по-видимому, не самое лучшее время для создания художественных произведений?

— Я могу писать только о том, что мне интересно.

У нас есть хорошо продуманный план одной фантастической повести из жизни Максима Каммерера. Мы совершенно точно знаем, какие там будут приключения. Мы знаем, чем это должно кончиться. Мы отдаем себе отчет в том, что это задумано достаточно любопытно, что это может быть не рядовая повесть.

Но это меня сейчас не интересует.

Меня интересует политика, меня интересует экономика, меня интересует социология. Я почти не читаю сейчас художественной литературы и совершенно ничего не перечитываю, что для меня попросту ненормально. Мне интереснее читать… я не знаю… большую статью Лациса, например. Или Егора Гайдара. Причем я читаю ее с наслаждением. Я не читаю — я ее изучаю, я ее впитываю, я обсуждаю ее с женой, с сыном, с друзьями. Мне это все страшно интересно. Поэтому, строго говоря, если что-то писать, то писать мне сейчас надо именно такую социально-политическую публицистику. Но здесь я никакой не профессионал, я дилетант самого низкого пошиба.

Вот такое имеет место противоречие. Как мы выберемся из него, я не знаю. Надежда на то, что Аркадий Натанович (он относится к политике гораздо более холодно и еще не потерял интереса к художественной литературе) как-то будет меня тянуть. Но пока я плохо себе представляю, что будет дальше.

— Андрей Тарковский: "Я никогда не понимал, что художник может быть счастлив в процессе своего творчества".

Аркадий и Борис Стругацкие (из по-вести "Гадкие лебеди"): "Какой из меня, к черту, писатель, если я не терплю писать, если писать — это мучение, стыдное, неприятное занятие…".

Лион Фейхтвангер (из романа "Братья Лаутензак"): "Те, в ком нет творческого начала, даже понятия не имеют о том, что такое счастье".

— Противоречия между словами Фейхтвангера и словами Банева (в "Гадких лебедях") или Тарковского на самом деле нет, хотя вы хотели, видимо, продемонстрировать именно противоречие. Дело в том, что процесс творчества это, как правило, действительно чрезвычайно мучительное, болезненное и неприятное занятие. Сам процесс. Но зато какое счастье, когда что-то у тебя получилось! То состояние, в котором Пушкин восклицал: "Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!" А ведь писать-то ему трудно было, наверняка. Ведь об этом Александр Сергеевич слова не сказал — как он вымучивал все это, как рвал бумагу и швырял в угол перья.

Но когда мучения кончились, когда роды произошли, когда эта боль, нечистота, отчаяние — все это позади, а на руках у тебя младенец — крепкий, здоровенький, красавец… Это счастье… Это счастье, которое — совершенно прав Фейхтвангер ни с чем сравнить нельзя. Ни с чем нельзя сравнить это счастье! Когда ты понижаешь, что ты сделал что-то стоящее, что-то новое… В этом смысле, конечно, ничто не приносит такой радости, как творчество. Я больше ни с чем это сравнить не могу…

***

P. S.. "Раз, раз, раз…". А магнитофон, оказывается, работал! (Спасибо вам за это, товарищи!).

Константин СЕЛИВЕРСТОВ

Здравствуйте, All!

Посылаю некоторые материалы по истории Фэндома из архива Т. Приданниковой (Магнитогорск).

Интервью с Л. Маккафри и Р. Кларком записаны во время "Волгакона-91".

Все выложу на www.tree.boom.ru

Нужно пояснить, дорогие читатели "ТТ", что фэн означает любитель фантастики, член неформального международного союза поклонников этой литературы. Фантастику любят миллионы во всех концах света (во всяком случае, в одном из справочников фэнов "Фэндом директори" (существуют и другие справочники) упомянуты около 20000 адресов из почти полусотни стран. И благодаря стараниям Бориса Завгороднего фэна № 1 Советского Союза в него попали около 300 наших соотечественников.

О энергии и настойчивости Бориса, с которой он пробивался на Еврокон (съезд любителей фантастики Европы) в Будапеште и Уолдкон в Сан-Марино, ходят легенды. Во всяком случае Президент мировой ассоциации писателей-фантастов Г. Гаррисон вручил Борису специальный Президентский приз — награду за настойчивость в достижении цели (Уолдкона) — это был единственный советский фэн, сумевший преодолеть бюрократические рогатки.

Осенью 1990 г. в городе Фаянсе (Франция) на очередном Евроконе Б. Завгороднему присудили почетную премию и диплом как лучшему фэну Европы. Поэтому очередной Еврокон в Кракове пригласил его в качестве почетного гостя. Б. Завгородний уже много лет поддерживает переписку и лично знаком со многими видными писателями-фантастами внутри страны и за рубежом. Среди них и такие звезды, как братья Стругацкие, Кир Булычев, Р. Желязны (США), Т. Гаррисон (Ирландия), Фредерик Пол (США), Б. Олдис (Англия) и многие другие известные и только начинающие свой путь в фантастике.

Свою жизнь Борис посвятил увлечению фантастикой. Его квартира в Волгограде хранит тысячи томов фантастики, альбомов, рукописей на разных языках. Кстати, Б. Завгородний и его квартира послужили прототипами повести Б. Штерна "Шестая глава Дон-Кихота". Сейчас Борис возглавляет клуб любителей фантастической литературы, занят подготовкой к первому слету любителей фантастики всего мира в СССР "Волгокон-91", который состоится 6 — 14 сентября этого года в Волгограде. На "Волгоконе" будут присутствовать писатели и фэны из Австрии, США, Канады, Южной Африки, многих стран Европы.

Мы представляем вам один из первых опытов Б. Завгороднего в фантастике. Рассказ написан несколько лет назад и ранее не публиковался.

А. НИКОЛАЕНКО,

президент КЛФ "Альтаир".

Ларри Маккаффри (45 лет), США, профессор филологического факультета университета города Сан-Диего. Опубликовал несколько книг, автор многих статей. Основное направление курсов, которые ведет Л. МакКаффри, — проявление постмодернизма в различных культурных контекстах.

Корр.: — Мистер МакКаффри, в последнее время на страницах советских фантастических произведении стали затрагиваться вопросы секса, а что можно сказать о литера-туре США?

Л. М.: — Существует много течении фантастической прозы, которые рассматривают различные аспекты сексуальных взаимоотношений полов. Я не знаю, как в СССР, но в США в 50-х годах не было столь пристального внимания к этой стороне жизни. Одним из первых писателей, который обратился к проблеме секса в научной фантастике, был Ж. Ф. Фармер. Позже подключились Грегори Бенфорд, Том Диш, немного У. Гибсон.

Корр.: — Запрет на описание сексуальных отношении был полный или это касалось лишь фантастической литературы?

Л. М.: — Примерно до 1962 года у нас были очень строгие законы относительно того, что касалось порнографии. Те книги, что попали в "черный" список, продавать было нельзя. К примеру, книга Д. Джойса "Улисс" была запрещена в США 10 лет, книга В. Набокова "Лолита" — в течение четырех лет.

Последнее большое дело литературной цензуры касалось В. Берроуза и его книги "Нагой в завтрак". В 62 году цензуре уже не удалось ее запретить, книга просто раскупилась. Когда это выяснилось, наличие запрещающих законов просто потеряло всякий смысл, ведь книги будут все равно публиковаться. Это, конечно, упрощенная картина, на самом деле все гораздо сложнее.