КОРР.: — Он хорошо с нею справился?

П. П.: — Мы хорошо ему заплатили.

КОРР.: — Спасибо за беседу.

Интервью провел Владимир НАУМОВ.

Эрик Симон — писатель, редактор, критик, переводчик (им персведены многие произведения братьев Стругацких), составитель десятка НФ-сборников (в частности, антологии "Световой год"), в соавторстве с Олафом Шпиттелем составил библиографический указатель восточнонемецких фантастов.

— Эрик, вы восточный или западный немец?

— Восточный. Живу в Дрездене. Работаю в Берлине, в издательстве, которое занималось публикацией фантастики социалистических стран.

— Изменилась ли ориентация издательства, вероятно, сейчас, когда нет давления сверху, вы могли бы удовлетворить читательский голод на американскую, английскую фантастику?

— Я продолжаю заниматься фантастической литературой бывших социалистических стран, хотя спрос, например, на русскую литературу этого жанра уменьшился по сравнению с временами ГДР.

— То есть поднялся рейтинг фэнтези, хоррор и им подобных направлении, и люди не хотят уже фантастики в духе соцреализма?

— Тут я не согласен. Есть либо хорошая литература, либо плохая. А реализм должен присутствовать непременно. Видишь ли, в чем дело. Ведь американцы и англичане жанр фэнтези понимают гораздо шире, чем у нас, в странах востока.

— А какой ваш любимый жанр?

— Как такового у меня его нет, просто есть любимые произведения.

— Если можно, парочку примеров.

— Именно примеры, потому что я могу минут 15 перечислять любимых авторов. В первую очередь Г. Уэлсс [Уэллс — YZ]. Ведь он не только основоположник фантастики, но и до сих пор остается одним из ярчайших мастеров. Потом конечно Р. Бредбери 40-50-х годов, С. Лем, У. Ле Гуин, А. и Б. Стругацкие.

— А что у Стругацких?

— Может, это мнение позже изменится, но сегодня лучшей их вещью я считаю "Град обреченный". Именно "обреченный" — так нужно произносить, об этом мне сказал Аркадий Натанович Стругацкий.

— Господин Симон, если взять любую сегодняшнюю газету, то статьи о пришельцах, экстрасенсах, ведьмах, оживших мертвецах переплюнут по фантастичности и загадку "Падающих звезд", и бродячее здание, и нашествие орангутангов [павианов — YZ] из повести Стругацких. Каково ваше отношение к такого рода публикациям?

— У вас сегодня идут процессы, которые, скажем, Польше были присущи десять лет назад. Потеря ориентации. Желание упорядочить свое мироощущение. И вот люди ищут веру. У вас ведь была одна религия — коммунизм. Попытка восстановить в России христианство на сегодняшний день маловероятна, и поэтому образуется вакуум, который необходимо заполнить. Происходит дезориентация. Нечто похожее я уже видел во времена Хрущева. При Сталине социология, кибернетика, психология и даже некоторые отрасли физики считались буржуазными лженауками. И вдруг при Хрущеве все это оказывается все же наукой. Так почему бы сейчас не поверить, допустим, в женщину, которая общается с умершими.

— А вы во что-то верите?

— Очень, очень трудно ответить. По крайней мере, твердой религиозной веры у меня нет. Но я не сказал бы, что я атеист, я скорее агностик.

— А в объединенную Германию вы верите?

— Ну, это как раз для меня легкий вопрос. Я думаю, что объединение было неизбежно. Вот только процесс этот нужно было немного растянуть. Поспешность привела к резкому росту безработицы. Писатели в ГДР жили лучше, сейчас им гораздо труднее. Появилась здоровая конкуренция, к ней мы, оказывается, были совершенно не готовы. Появились, скажем так, чисто денежные проблемы. Зато исчезло коммунистическое давление, появилась возможность свободно путешествовать.

— То есть для "полного счастья" вам понадобилось воссоединиться, а вот у нас наблюдается развал великого некогда Союза.

— Пожалуй, мы тоже рассоединились — с соцлагерем. Распад шел давно, но внутренне, а теперь все прорвалось наружу. Это похоже на распад Римской империи. Но между бывшими соцстранами еще крепки экономические связи. Поэтому, наверное, и Венгрия, и Польша очень переживали во время августовского путча. Ведь удайся он, и этим странам пришлось бы очень худо. Бизнес есть бизнес.

— А в чем заключается ваш бизнес?

— Все, что я ни делаю — все бизнес, если это, конечно, не хобби. Писать это бизнес. Только пока плохо оплачиваемый.

В. НАУМОВ.

Здравствуйте, All!

Посылаю некоторые материалы по истории Фэндома из архива Т. Приданниковой (Магнитогорск).

Все выложу на www.tree.booom.ru

"Умер Аркадий Стругацкий. Спасибо ему за все, что он для нас сделал". Эту фразу я написала в письме к доброму своему другу-педагогу. Но я бы сочла это известие событием сугубо нашего внутреннего мира. И величайшей самоуверенностью — попытку собственной, гласной, прилюдной оценки жизни и творчества, целого явления в нашей общественной, а не только литературной действительности, феномена писателей-фантастов братьев Стругацких, Аркадия и Бориса. Хотя бы потому, что Стругацкие давно уже мною прочитаны, давно, с юношеских лет, вошли в фундамент моей личности, как и у большинства их читателей и почитателей.

Смерть — она ведь всего лишь рамка, без и вне которой невозможно увидеть целостность и смысл прожитой человеком жизни. Смерть — добытчица смысла. И потому известие о смерти нерядового человека я всегда воспринимаю как сигнал "свыше" нам всем, живущим: пора осмыслить именно эту жизнь, пора понять феномен именно этого человека.

…Ну хоть плачь — ни биографии под рукой, ни отзывов в прессе, которых просто не было, по-моему, чуть ли не все годы перестройки… Смутно вспоминаю лишь одну не столь давнюю, злую чью-то "разборку" Стругацких за их "пособничество" коммунистическому режиму путем реализации ими, Стругацкими, образа "нового человека" в своих фантастических книгах. Но, честное слово, у меня нет никакой охоты проводить тест на "коммунистичность" ни Стругацких, ни кого бы то ни было из писателей вообще.

Мне достаточно того, что братья Стругацкие — уже тогда, очень давно, в 60-е годы, позвали, поманили нас, тогдашних подростков и студентов, на невидимые, духовные баррикады противостояния миру лжи, продажности, насилия. Поманили — да, мечтой, фантазией, если хотите — утопией, а точнее — просто моделью, проектом, прогнозом реальной возможности более гармоничного и светлого, чем нас окружал, мира. Что касается картин мира "реального", то не зря же, наверное, их книги запрещали, и часть из них мы читали в "самиздате".

Да, мы были лишены Библии и сказаний о житиях святых. Но кто был с нами взамен святых и самого Господа Бога? А были просто звездолетчики, просто разведчики и работники будущего из "Туманности Андромеды" Ивана Ефремова (родоначальника социальной фантастики у нас в стране), и из книг Стругацких "Трудно быть богом", "Полдень. XXII век" и множества других книг.

А ведь это были не просто отдельные нахватывающие книги и отдельные пленяющие своим примером герои. Стругацким принадлежит авторство на создание целого мира, собственной Вселенном, обжитой и густо заселенном. Как в начале века писатель Александр Грин создал свою Гринландию, а в середине века летчик Антуан де Свет-Экзюпери — свою Планету Людей, так во второй половике XX века фантасты Стругацкие "сочинили" свою Вселенную. Попадая в нее через двери любой из их книг, читатели, особенно молодые, оказываются в твердой, граненой и сверкающей, как алмаз, системе нравственных и духовных координат. В любом романе Стругацких больше педагогики и философии, чем в мертвом, раздробленном, скучном наборе школьных предметов, вместе взятых.