– Это Наташа, – пояснила она.

– Какая еще Наташа? – нахмурившись, переспросил Маслов.

– Ну, та самая девушка, которую Виктор спас от самоубийства. Он делал о ней материал в газету.

Стали листать дальше. Лена перевернула страницу и, увидев на развороте две фотографии, вскрикнула.

– О боже!

– Что случилось?

Сердце учащенно забилось. Лена сидела молча, в то время как Маслов продолжал высвечивать фонариком лицо на снимке. Сомнений не оставалось: на фото был Бутадеус.

– Значит, его ты видела сегодня в парке? – переспросил лейтенант. Белова кивнула в ответ, губы ее задрожали.

– Кто же этот Бутадеус? – удивился Саша. – Маслов, может, ты его по милицейской базе пробьешь, а?

– По одному имени найти сложно, нужна еще фамилия, дата рождения, к тому же это не совсем русское имя. Может оказаться, что это вообще псевдоним или кличка.

– Но ведь этот человек наверняка что-то знает, – решительно произнесла девушка. – Я уверена, они были знакомы со Шварцем.

Все замолчали. Каждый думал о своем, сопоставляя события и факты. Саша еще раз взглянул на фотографии. На снимках были запечатлены люди, скорей всего, покончившие жизнь самоубийством, а рядом с телами все время присутствовал какой-то старичок. Он был на каждой фотографии.

– Странно, – вдруг сказал Ветров, – похоже, я тоже его видел.

– Где? – удивился лейтенант.

– Около Шварца, – в памяти у Саши возник старичок с тростью, – точно, он был в толпе. Я его вспомнил!

– Выходит, все его видели – один я не при делах, – расстроился Игорь. Он стал светить фонариком на другие снимки, и на каждом оказывался Бутадеус. Старичок умело маскировался под случайного прохожего. В толпе людей его выдавала бородка или тросточка. Лена отвлеклась от фотографий и стала вспоминать.

– Последнее время Виктор работал над темой самоубийств. Он готовил какую-то сенсацию. И случайно обмолвился, что это будет бомба! Думаю, фотографии предназначались для материала. Именно поэтому он просил найти эти снимки. Наверное, хотел, чтобы я закончила материал, если он не успеет.

– Все равно неясно, зачем понадобилось прыгать с крыши? – Ветров взял альбом и пролистал страницы еще раз.

– Не знаю, как вы, – начал лейтенант, – но я точно знаю, кого надо искать! Только Бутадеус сможет ответить нам на все вопросы. Ладно, пойдемте отсюда… Все, что могли, мы сделали. Оставаться здесь дольше не вижу смысла.

– А фотографии? – спросила Белова.

– Возьмем с собой. Рассмотрим при нормальном освещении.

Как по команде, они встали из-за стола и направились к выходу.

– А кошка? – вдруг вспомнила девушка.

– Кошку берем с собой, – предложил Маслов и стал ласково подзывать животное. На удивление, кошка бросила еду и посмотрела на ребят. Лена наклонилась, и та прыгнула ей на руки.

– Вот и молодец, – похвалила она животное, – пойдем со мной.

Маслов вышел последним из квартиры и осторожно закрыл входную дверь, не забыв стереть отпечатки пальцев платком.

– Не надо оставлять следов, а то мало ли, прикрывай вас потом, – шепотом приговаривал милиционер. Он заново наклеил на дверь бумажку с надписью «Опечатано» и пригладил ее ладонью.

– Теперь не сорвется. Пошли. Только тихо!

Все трое вышли на улицу и облегченно вздохнули. Была глубокая ночь. Легкий ветерок приятно обдувал лица. Только теперь все заметили, как хорошо и спокойно вдали от квартиры на тринадцатом этаже.

– Надо же, звезды видны, – радостно сказала Лена, – такого в Москве давно не было.

– Июль! – ответил Саша, и они двинулись в сторону дороги.

– Какие планы, кто куда? – поинтересовался лейтенант.

Лена взглянула на кошку, которая уже обвыклась на руках у новой хозяйки.

– Куда я с ней, только домой.

– Я провожу, – тут же вызвался Ветров.

Маслов не стал спорить. Он уже порядком подустал, хотелось хорошенько выспаться и прийти в себя. Внутренне лейтенант был уверен в своих новых друзьях. Втроем расследование они поведут быстрее, к тому же теперь и у него есть возможность доказать свою нужность. Выяснением личности Бутадеуса лейтенант решил заняться с утра.

– Ладно, до завтра! – махнув на прощание, сказал Игорь и побрел ловить такси.

– Странный он какой-то, этот Маслов, – произнесла Белова, когда они остались наедине.

– Он просто очень добрый, а хочет казаться строгим. Вот и получается несуразица. Знакомы два дня, а он ко мне относится так, будто знает меня сто лет.

– Такие добрые люди – большая редкость, – заметила Лена. Они подошли к обочине. Ночные фонари ярко освещали улицу неестественно желтым светом. Было очень шумно. Жизнь в городе не замирала. Автомобили заполняли дороги с той же плотностью, что и днем.

– Два часа ночи, а они все ездят.

– Москва – большой город. Жизнь кипит! Даже ночью.

Саша поднял руку, и тут же остановилась машина. Это был черный «Бентли» с тонированными стеклами и яркими фарами. «Ого, – радостно подумала Лена, – этот парень знает, на чем провожать девушку». Водитель согласился подвезти их. Ребята с радостью запрыгнули на заднее сиденье. Машина тронулась, и только теперь они поняли, что едут не одни. Рядом с Сашей сидел какой-то странный господин. Он повернулся к ребятам и поздоровался.

«В жизни Бутадеус выглядит лучше, чем на фотографиях», – подумал Саша и вжался в сиденье…

Открыв глаза, Виктор увидел лопасти вентилятора, прикрепленного к потолку. Казалось, что они вращаются очень медленно, как будто время замедляет свой ход. Было жарко, голова нещадно болела. Он попытался приподняться, но не смог. Руки и ноги оказались привязанными к железным брусьям кровати. Превозмогая боль, Виктор поднял голову с подушки, чтобы осмотреться. Он лежал на больничной койке, накрытый белой простыней до самого подбородка. На стене висело массивное католическое распятие из темного дерева. Слева стоял умывальник с зеркалом и небольшой платяной шкаф. Обстановка комнаты была аскетичной. Справа от кровати открытое окно, из которого доносилось бойкое щебетание птиц. Зеленый плющ вползал на подоконник причудливой змейкой. «Как интересно выглядит ад, – подумал Виктор. – Только почему же я связан?» Губы пересохли, страшно хотелось пить. А еще продолжал болеть затылок, словно по нему ударили тяжелым предметом. «Если чувствую боль, значит – жив. Это не ад!» – обрадовался Виктор и попытался позвать на помощь, но вместо этого заблеял тоненьким голоском. «Что с моим голосом?» – удивился он.

Вдруг послышался скрип. Виктор снова приподнял голову и за приоткрытой дверью увидел женское лицо. «Наконец-то живая душа»! Он изо всех сил задергался на кровати, давая понять, что ему нужна помощь. Девушка тут же вошла в комнату и с улыбкой подошла к постели. Теперь можно было получше рассмотреть ее.

Перед ним стояла молодая монахиня, среднего роста, с маленькими выразительными глазами оливкового цвета и курносым носиком. Черты лица были миловидными. Она смотрела взглядом, полным любви и радости.

«Как же я оказался в монастыре? И почему привязан?» Вопросов было больше, чем ответов. Он дернулся еще раз, пытаясь вырваться из матерчатых пут, но узлы оказались крепкими.

– Не волнуйся, – произнесла монахиня, – сейчас я развяжу тебя.

Виктору почудилось, будто она говорит с ним на каком-то странном наречии. Он открыл рот, чтобы сказать спасибо, но вместо этого вырвалось: «Gracia».[2] Парень не понял, почему язык не слушается его. Он подождал, пока его высвободят, а потом спросил снова:

– Dove si trova un ospedale?[3]

Монахиня недоуменно вскинула брови и тихо ответила:

– А Roma.[4]

– Dove?4

– A Roma. Mi chiamo Maria.[5]