Вечером мне позвонил Виктор Ильич Соколенко, еще раз поблагодарил, сказал, что остается на работе, его теперь никто не посмеет уволить, и поинтересовался, не желаю ли я сегодня прибыть по месту его работы. Я, конечно, желала, и мы договорились, во сколько меня встретят. Правда, не он сам, а его приятель.

Как и в прошлый раз, встала проблема: что надеть? Следовало вообще-то один из подарков Ящера. Вот только какой? Белый гарнитурчик или черный? Какой мне предстать перед ним? Нежно-невинной или распутно-порочной? Остановилась все-таки на невинности.

Еду брать или нет? Надо. Все мужчины, у которых довелось брать интервью, говорили, что есть в тюрьме хочется постоянно. Но что ж я раньше не побеспокоилась? У меня в холодильнике только пельмени да вареники. Нашелся кусок «Краковской» колбасы. Возьмем. Хлеба положим. Выпить? Жаль, никакой маленькой бутылочки нет. Позвонила соседке, сказала, куда собираюсь и что мне нужно.

– Идиотка, опять за свое, – простонала Татьяна, но тем не менее пришла ко мне.

Мы позвонили Стасу насчет бутылочки. У него оказалась маленькая «самолетная» красного французского вина.

– Ничего, пусть вина выпьет, – заявила Татьяна. – Запивать лучше, чем водкой. А у меня голубцы есть. Сейчас разогрею. Уж ладно. В фольгу завернем, теплые будут.

Соседка велела мне отзвониться ей сразу же, как только я выйду из «Крестов», а то она опять ночь спать не будет. Я порадовалась, что мои родители живут далеко. Представляю, что с ними было бы, если они хотя бы примерно представляли, как я провожу свободное время… Хотя какое свободное время у творческого человека? Оно же все – в той или иной степени рабочее.

Машину, как и обычно, поставила на улице Михайлова, до КПП прогулялась пешочком. Встречающий контролер вскорости вышел и провел меня внутрь. Ребята на КПП отдали честь. Все уже в курсе и наверняка смотрели мой репортаж в защиту их коллеги. Соколенко сегодня не работает вообще. Правильно, что меня не он сам встречает и не в его смену. За Соколенко теперь могут следить. И если что… Скажут: ах, ты провел ее в качестве благодарности? Лучше, если кто-то другой. Мне самой никого не хотелось подставлять.

– Юлия Владиславовна, значит, вам сначала Татаринова?

– Да, будьте добры.

Контролер провел меня в небольшую комнатку непонятного мне предназначения, где имелась кое-какая мебель: стол, стулья… Чей-то кабинет? Или комната отдыха для сотрудников? Или здесь адвокаты со своими подзащитными встречаются? Я не стала уточнять. Перед тем как контролер отправился за Серегой, сунула ему в руку несколько купюр. Интересно, Сухоруков узнает о моем сегодняшнем посещении СИЗО?

Контролер пробормотал: «Что вы, Юлия Владиславовна? Не нужно. Я бы и так…» – но купюры быстро исчезли у него где-то в складках одежды. Я сказала, что нужно и что я не антикоррупционер Ковальчук.

– Я быстро. Ждите.

Он ушел, я осталась. Подошла к окну. Сквозь него в помещение смотрела полная луна, и это было единственным освещением. Свет контролер не зажигал, я тоже не стала этого делать.

Минут через пятнадцать дверь распахнулась – и контролер втолкнул Сергея.

– У вас полчаса, – сказал он и закрыл дверь с другой стороны. Я услышала звук удаляющихся шагов.

Сергей как памятник застыл у закрывшейся за его спиной двери.

– Кто здесь? – спросил он с опаской.

– Я, – ответила. – Пришла за объяснениями.

– Юлька! – Сергей в бессилии опустился на ближайший стул и закрыл лицо руками. Я опешила. Потом поняла: он плачет. Подойти и утешить? Но как-то у меня все внутри обломилось после того, как он меня заложил…

– Колбасы хочешь? – спросила я вместо этого.

– Хочу, – сказал он.

Я достала кусок «Краковской» из сумки и протянула ему вместе с хлебом. Голубцы отдам Ящеру.

– А почему не «Майкопская»? – спросил Сергей.

Ну и наглость!

– А потому, что мне некогда было за ней ехать! Я только вечером узнала, что сегодня ночью меня к тебе проведут. Ясно? Не хочешь – отдам кому-нибудь другому, кто оценит. Здесь любой ее съест с удовольствием.

В это мгновение дверь в комнату опять распахнулась. Я вся сжалась и подумала, что надо было взять газовый баллончик, лучше – что-нибудь острое, хотя бы пику для колки льда или складной ножичек… Хотя что бы я смогла с ними сделать? Куда бежать? И почему контролер не дежурит под дверью? Сергей застыл с колбасой в руке.

– Добрый вечер! – сказал низкий хрипловатый голос.

Да Соколенко что, все перепутал?! Или этот контролер перепутал? Я же просила приводить мне мужиков по отдельности! Только выяснения отношений втроем мне и не хватало для полного счастья! А если спецназу придется нас всех разнимать? Любовный треугольник на тайном свидании. По-моему, цивилизованно что-то решить невозможно…

– Татарин, тебе там опять что-то не понравилось? Не слишком ли у тебя изысканные вкусы? Здесь вообще мало кому везет так, как тебе, а ты еще и кочевряжешься.

– Я…

Ящер подскочил к Сереге и одним ударом выбил из-под него стул. Серега с грохотом рухнул на пол. Выматерился.

– Эй, ты, придурок, следи за языком, – невозмутимо сказал Ящер и пнул Серегу в бок. Тот взвыл. – Здесь дама.

– Да она такая же дама, как…

Тут уже не выдержала я, и в следующий раз Серега получил уже два пинка: от Вячеслава Николаевича и от меня. Временно затих. Вячеслав Николаевич тем временем популярно объяснил Сереге (и мне заодно), что, хотя поясов он никаких не имеет, обучался в лучшей спортшколе из всех возможных – колонии для малолетних преступников, в дальнейшем усовершенствовал свое мастерство на взрослой зоне. Затем он извлек откуда-то веревку (я не поняла, откуда именно, вроде бы она была заткнута у него за пояс), быстро связал Сереге руки и ноги, потом сбросил с него кроссовки, стащил носки и использовал их в качестве кляпа. Я стояла истуканом. Затем он понюхал колбасу, сказал, что с пола есть не будет, тем более доедать за этим придурком, и положил колбасу под носом у Сереги. Видимо, она должна была выполнить роль нашатыря. Немудрено: у голодного человека в тюрьме…

– Для тебя у меня голубцы, – сказала я нейтральным тоном. – Надеюсь, не остыли.

Вячеслав Николаевич замер на мгновение, потом тихо рассмеялся.

– Ну ты даешь… – только и сказал он. Я тем временем извлекла пакет из сумки и собралась разворачивать. – Не разворачивай. Я с собой возьму. У нас не так много времени. И не собираюсь тратить его на еду. Как некоторые.

Он подошел ко мне, обнял, прижал к себе. Сегодня он был чисто выбрит, правда, одеколоном от него не пахло, только хорошим табаком.

– Мне сказали, ты просила номер без кровати. Чего же так? – спросил он, оторвавшись от моих губ.

– М-м-м, – я не знала что ответить.

На полу зашевелился Сергей. Ящер на мгновение от меня оторвался и еще раз хорошенько ему врезал. Серега отключился опять.

– Что ж, придется на столе, – сказал Ящер, легко поднял меня на руки, потом опустил на столешницу, повернув к себе лицом.

Одежда быстро полетела на ближайший стул.

– Зачем нам эта чешуя? – сказал он. – Когда у тебя такое прекрасное тело…

«Он даже одежду называет чешуей… Одно слово – Ящер…»

Я застонала и откинулась назад, но его руки прильнули к моей обнаженной спине, поддерживая, и потянули меня к его обнаженной груди, крепко прижали к жестким волосам…

«Я сошла с ума!» – пронеслась мысль, потом невольно повернулась к окну, в которое продолжала заглядывать полная луна. Немудрено: полнолуние… Разве нормальная женщина поперлась бы среди ночи… «Многие поперлись бы, – тут же сказала я себе, – если бы имели такую возможность. Из тех, кто по-настоящему любит своих мужчин, волею судьбы оказавшихся в этих стенах…»

Он ласкал мою грудь и она быстро набухла, соски превратились в две вишни. Его губы накрыли вначале один сосок, потом другой, и грудь моя вздыбилась, устремляясь к нему… Я гладила его по коротким жестким волосам, прижимала к себе… Мои пальцы впивались в его плечи. Его руки опустились ниже, боже, какие у него были руки! Вначале он возбуждал меня ими, потом языком – до тех пор, пока я уже не могла терпеть, не заметалась, не забилась и не закричала, умоляя его войти в меня.