– А как там насчет поиграть?

– Юлька, я не докопался. Это скорее по твоей части. Но, думаю, есть, где-то в дальних комнатах. Туда уж точно пускают только своих. Судя по размеру клуба – если смотреть с улицы, – должно быть много помещений. Но каких?.. Юль, вынюхаешь что-то, расскажи. Мне просто интересно. Но ты только оденься стильно, чего-нибудь этакое, но не вычурное. Учти: там нет никаких вульгарных баб, стеклянных глаз, голышом никто на столах не пляшет, бутылки не бьет, не дрыгается в сумасшедшем танце. Сидишь, потягиваешь коктейль, получаешь удовольствие. Думаю, тебе понравится. А вообще будь осторожна. Народ там нюхастый. И журналистов пускают только специализирующихся по шоу-бизнесу, и то по спецприглашению, в котором напоминают про строгий костюм и галстук.

Я поблагодарила Димку и опять погрузилась в размышления. Из них меня вывел телефонный звонок. Опер Андрюша беспокоился о моей скромной персоне и интересовался, чего я успела натворить за день.

– Рад, что ты хоть сегодня вечером дома, – объявил приятель. Он что, думает в гости напроситься? Зная, что теперь я Серегу видеть не хочу?

Я быстро разочаровала приятеля, пояснив, куда собираюсь, и спросила его мнение о заведении, где мне предстояло делать непонятно что. Андрюха в отличие от Димки там никогда не был, однако мог сообщить мне, что на его памяти в этом клубе ни разу не было никаких чрезвычайных происшествий или их «гасили» своими силами, не привлекая органы.

– Ты в курсе, что клуб принадлежит Ящеру?

– В курсе. Но, надеюсь, его там сегодня не встречу.

– Кстати, о Ящере. Я звоню как раз насчет него. Мы хотели тебя отправить брать у него интервью.

«С партийным заданием», – добавила я про себя.

– Но он отказался. А раз отказался – сделать ничего нельзя. Ты же знаешь: без согласия…

– Он отказался давать интервью мне или вообще? – перебила я приятеля.

Андрюха задумался.

– Не знаю, – медленно произнес наконец. – Я завтра у Сан Саныча выясню. А ты думаешь…

– Я же не борюсь в его защиту, – напомнила я, хотя подумала совсем о другом. – Андрей, а ты можешь сейчас позвонить Сан Санычу? У него же семья, дети. Если не на работе, должен быть дома. Позвони, пожалуйста.

Андрей позвонил и перезвонил мне. Ящер, услышав, что интервью буду брать я, отказался категорически. И только потом Сан Саныч спросил про других журналистов. Ящер заявил, что общаться с прессой не намерен. Я от комментариев воздержалась. Приятель на прощание сказал, чтобы – в случае чего – звонила ему в любое время. А по городу сегодня дежурит Генка, значит, опять же в случае чего приедут свои люди.

Приятель, как и Димка, велел мне быть осторожной и не совать мой любопытный нос куда не следует.

О предстоящем ночном вояже также предупредила соседок. Они оценили «змеиную шкурку», Татьяна собственноручно меня подкрасила, выбирая цвета для блондинки из своих запасов. У меня-то косметика несколько других тонов. А Татьяна в последние годы осветляется, правда, не до цвета предложенного мне парика. Лопоухий застал нас втроем у меня дома. Кот опять цапнул его за ногу и с чувством исполненного долга удалился под шкаф.

– Если с Юленькой что-то случится, змей на вас не пожалею, – предупредила Татьяна гостя.

– Мы в курсе, – ответил он. – Но Юля нам самим еще нужна.

«Зачем?» – хотелось спросить мне, но сдержалась. Сама как-нибудь разберусь. А вообще сколько развелось любителей загребать жар чужими руками?! Иван Захарович, серьезный, уважаемый человек, – и туда же. Но какую цель он все-таки преследует? Зачем направляет меня в этот клуб? Да и с Вячеславом Николаевичем что-то непонятное получается. То дорогое белье мне присылает, то отказывается от интервью. Почему? Ведь сам же вроде приглашал меня заходить. Придется все-таки каким-то образом прорываться в «Кресты» ночью…

Для похода в клуб Татьяна выделила мне свой новый плащ на подстежке – ничто из моих шмоток не тянуло качеством. А Татьяна свой покупала в Париже, за немалые деньги, все пока никак не могла опробовать. Вернее, надевать его было некуда. Мы с Лопоухим загрузились в «шестисотый» «Мерседес» (он за рулем, я сзади) и отбыли в направлении центра. Гаишники, казалось, нас в упор не видели, обращая свои взоры на менее дорогие машины. Перед входом в клуб Лопоухий мягко притормозил, вышел первым, открыл передо мною дверцу и подал руку. Я боялась, что поскользнусь на высоких каблуках, но перед дверьми клуба не оказалось ни льдинки, ни снежинки. Кстати, а если мне придется делать ноги? Зимой, в босоножках?! Но, с другой стороны, не могла же я прибыть с мешком со сменной обувью?

С легким поклоном Виталя сказал на прощание:

– Жду вашего звонка, хозяйка.

Я царственно кивнула, с трудом сдерживая истерический смех, пожалела, что рядом нет Пашки с телекамерой, и приблизилась к дверям клуба, у которых паслись четверо молодцев в строгих черных костюмах. Под костюмами, правда, просматривались бугорки вполне определенного происхождения. «Никогда не надо жалеть денег на хорошего портного, если собираешься носить оружие», – сказал мне один интервьюируемый. У мальчиков на него явно денег не было или не считали нужным скрыть, что вооружены. Скорее последнее.

Я царственно извлекла из сумочки приглашение и протянула им. Парни мельком взглянули и раскрыли передо мною дверь.

В холле паслись еще четверо молодцев, я отметила, что у них довольно приятные лица, по крайней мере, кирпича не просило ни одно. Ребята были достойны оптического прицела, используемого для избранных. Все были вежливы и корректны. В холле также стояла очаровательная девушка лет девятнадцати, которая при виде меня повесила на лицо восторженную улыбку и воскликнула:

– Добрый вечер! Мы рады видеть вас в нашем клубе. Проходите, пожалуйста. – Всем своим видом девушка изображала восхищение моей скромной персоной.

– Добрый вечер, – ответила я и прошла. Плащ у меня забрал один из молодцев.

Я оказалась в просторном зале, погруженном в полумрак. Самым освещенным местом была сцена, на которую выставили покрытые пылью и паутиной бутылки. На двух столах перед сценой стояли чистые. Еще один стол был заполнен перевернутыми вверх дном бокалами. У стойки бара, как и предупреждал меня Димка, сидели девушки. Я насчитала восемь, правда, еще имелись свободные места. Мужчины в строгих костюмах стояли или сидели группами и тихо переговаривались. Женщин было мало, все – модельного типа. Их платья, по всей вероятности, покупались в бутиках – подобных тому, где Сухоруков приобрел мне «змеиную шкурку», или даже в том же самом.

Но я не успела рассмотреть всех, кто собрался в зале: народ стал прибывать пачками, и вскоре я, можно сказать, затерялась в толпе. Никто не изъявлял желания со мной познакомиться – ни в лучшем, ни в худшем смысле этого слова. «Может, я как-то не так выгляжу? – забеспокоилась я. – Не смотрюсь блондинкой? Потом поняла: народ пришел сюда исключительно по делу и в этом месте с женщинами не знакомятся».

Презентация началась в одиннадцать тридцать. Появился представитель французской фирмы с переводчиком мужского пола. У столов с бутылками и пустыми стаканами выстроились в ряд модельки – или участницы конкурса красоты, правда, не в купальниках, а длинных платьях с декольте и разрезами снизу – такими, что имеющие склонность в вуайеризму могли без особого труда удовлетворить свои потребности.

Француз толканул речь. Я с большим интересом послушала про принятую во Франции четырехступенчатую классификацию качества вин. Нижняя ступень – это недорогие столовые вина, потом идут так называемые «вина земли», далее – марочные вина высшей категории. Эти уже производятся в ограниченном количестве и на российском рынке встречаются нечасто. И, наконец, высший разряд – это вина, «контролируемые по происхождению». Национальный институт вин Франции начинает контроль за их изготовлением на стадии ухода за виноградной лозой – и следит до момента укладывания бутылки в погреб, где поддерживается постоянная температура (для каждой марки своя). Потом девушки стали разливать вино и предлагать его собравшимся, после чего объявили аукцион, о котором Сухоруков меня не предупреждал.