– Нет. И это занесено в протокол. Это его домыслы. Выводы.

– Какие у него еще выводы? – спросила я, тихо зверея. Ну подонок! И я еще просила Сухорукова устроить мне с ним свиданку! И я еще хотела деньги заплатить за его освобождение! Да я теперь сама усилия приложу, чтобы он подольше оставался «за забором». Ему там самое место.

Татаринов, по словам Сан Саныча, также утверждал, что я приходила ночью в «Кресты», чтобы покормить его домашними котлетами. Я хихикнула. Улыбнулся и Андрюша.

– Я уже сказал Сан Санычу, что ты только полуфабрикатами питаешься. Чего не могу представить, так это тебя, несущую домашние котлеты мужику в тюрьму. Юлька, честно, поверил бы, что ты пошла туда ночью с ним трахнуться. Нашла подходы, договорилась, ну и… Но что ты из всех баб пошла, чтобы его домашней пищей побаловать… Не могу поверить.

«Однако как же хорошо меня знает Андрюша», – подумала я. Котлеты мне пришли в голову в последний день, но я в самом деле проникла в «Кресты» в первую очередь отдаваться этому подонку. Отдалась другому. Подонку или нет, пока не решила. А насчет приготовления вкусной и здоровой пищи… Я умею готовить, но делаю это только под настроение и только ради мужчины, когда хочу сделать ему приятное. Для Сереги в свое время делала. Зря.

– А что там Татаринов говорит про занятия любовью? – уточнила я у Сан Саныча. – Мне просто интересно.

– Утверждает, что между вами ничего не было. Виделись вы недолго, и он за это время как раз успел съесть котлеты. А, еще колбаса была.

– То есть, по его версии, он при виде любимой – или пусть нелюбимой, но все равно женщины, которая пришла к нему ночью в тюрьму, не занялся с ней любовью, а стал есть котлеты? Он что, не мог их потом съесть, когда женщины уже не будет? Для него котлеты важнее женщины? Вы ситуацию опишите кому-то из других подследственных или осужденных и послушайте, что они вам скажут. Вы что, в самом деле поверили этому кретину?

– Не поверили, конечно. Поэтому и разговариваем с вами.

– Звучит бредово, – кивнул Андрюша. – Но моя практика подсказывает, что часто самые бредовые версии оказываются истинными. – При виде моего выражения лица замахал руками. – Нет-нет, это я просто так, к слову. Я тоже не поверю, что молодой мужик при виде молодой женщины в такой ситуации стал жрать котлеты, которые он вполне мог съесть потом.

– Кстати, Татаринов утверждает, что он вас не видел, Юлия Владиславовна, – заметил Сан Саныч.

– Что?! Тогда я вообще ничего не понимаю.

– Он говорит, что в помещении было темно и он вас не рассмотрел. Но голос был ваш. И еще ему очень хотелось помыться в душе – ведь их в душ водят только раз в неделю, а он всегда любил мыться. Но вы хотели заняться с ним любовью и не дали ему помыться.

– Вы к нему психиатра не приглашали? Может, вы его не по тому адресу содержите? Стоит перевезти на Арсенальную улицу? В дом девять?[4]

– Туда отправляют по приговору суда, – автоматически сказал Сан Саныч. – Но вообще у меня сложилось впечатление, что у Сергея Ивановича не все в порядке с головой.

– Сволочь он, твой Сереженька, – заметил Андрей. – Даже если бы ты там и была, и пистолет ему принесла – подставить женщину, которая ради него рисковала… Которая ради него столько сделала… Подонок. Разве это мужик, скажите, Сан Саныч?

Следователь посмотрел на меня. В его взгляде я прочитала жалость.

– Я для себя все выводы сделала, – твердо сказала я вслух. – Мне этот подонок не нужен. Больше к вам обоим с просьбами обращаться не буду. В смысле в отношении Татаринова, – тут же добавила я. – Делайте с ним все, что считаете нужным. И побольше. И подольше. Что от меня требуется?

– Сейчас протокольчик сообразим, – сказал Сан Саныч. – Вы внизу автограф поставите. Дело-то заведено. Все же оформить надо. И оформим.

– И у вас – раскрытое преступление. Кстати, а хоть кого он убил-то?

– Да вообще незнакомого человека, – сообщил Андрюша. Сан Саныч заполнял протокол допроса, что-то мурлыкая себе под нос. – Они никогда раньше не пересекались – мы проверили. Драгдилера, как теперь модно говорить. Торговал в розницу. На одной наркоманской точке его и взяли. Мелкая сошка. Правда, тут есть один хитрый момент…

Я была вся внимание.

По словам Андрюши, убитый драгдилер парился в одной камере с известным бизнесменом Астаховым, он же – Ящер, и проиграл Астахову в карты. По имеющимся на Астахова сведениям, тот всегда – в следственных изоляторах, колониях, на пересылках – садился играть. Играл хорошо, даже очень хорошо и кидал тоже очень хорошо. Но, как правило, денег с проигравшего сразу не брал. Под очко, отдать ему должное, не играл никогда.[5] На заманку – всегда пожалуйста.[6] Испекшемуся[7] говорил: ты будешь должен мне услугу. Или несколько услуг – в зависимости от суммы проигрыша. Потом в нужный момент использовал этих людей.

В ночь убийства – а убили драгдилера ночью – Ящера выдернули из камеры, потом выдернули драгдилера. Ящер через некоторое время вернулся, и все поняли: он был с женщиной – от него пахло духами и… женщиной, да и выражение лица было соответствующее. Драгдилер не вернулся. А утром начались допросы. Вначале все, конечно, шли в несознанку: спали, ничего не видели, не слышали, не знаем. Потом, как часто случается, один сломался – за обещанное облегчение собственной участи. Сказал и про драгдилера, и про Ящера.

– Ящер-то хоть не утверждает, что со мной встречался? – уточнила я с самым невинным выражением лица.

– Нет, не утверждает. Он вообще все отрицает. Говорит: спал крепким сном праведника. Совесть у него чиста, как у ангела, спустившегося с небес. Кстати, ты с Ящером знакома лично?

Я покачала головой и честно призналась, что вот уже второй день ищу его фотографию, чтоб хотя бы дать ее в «Невских новостях», но нигде не могу найти. Поэтому даже не представляю, как он выглядит, что было чистой правдой. «Значит, я ангела до греха довела?» – подумала с усмешкой о Ящере.

– Он терпеть не может фотографироваться, – поднял голову от протокола Сан Саныч. – Но лично для вас, Юлия Владиславовна, можем дать копии даже целых двух фотографий – в анфас и в профиль. Вы же совсем недавно с известным певцом беседовали? Мы видели из окна с Андреем Викторовичем, как певец за вас ухватился. Андрей Викторович потом вас спасать побежал. Они уже тут толпами ходят, просят освободить невинного агнца, томящегося в застенках.

– А чего бы им не ходить? – удивилась я. – Он всем этим певцам и актрисулькам помогает выйти на западный рынок. Валютки подкидывает. Государство денег не платит, а Астахов дает. Конечно, борются за выход страдальца из застенков. Выйдет – еще давать будет, может, премии выпишет за то, что так за него боролись. А от государства фиг чего дождешься.

– Меценатов развелось… – протянул Андрюша в задумчивости.

Сан Саныч опять оторвал голову от протокола и заметил, что никакой Ящер не меценат. Он о своем кармане думает. Вот Сухоруков Иван Захарович, отдать ему должное, – да, на благо народа старается, определенного контингента, конечно, и честолюбие свое тешит, на века хочет прославиться, как новый Растрелли или Росси, но тем не менее. Если бы ему позволили строить элитный следственный изолятор, изолятор бы использовался широкими массами. Дадут мост построить – вообще прекрасно будет. Дополнительный мост через Неву городу просто необходим. Тоннель тоже хорошо. И работу людям даст, а то и заключенных можно использовать.

Сейчас практически во всех колониях России стоит вопрос обеспечения заключенных работой. Раньше был твердый госзаказ, теперь же все зависит от оборотистости администрации. Смогли найти заказ – будут и продукты, и медикаменты, не смогли… Поэтому главная проблема большинства мест заключения – нечем людей кормить. Потому что не на что продукты покупать. В Питере, правда, главной проблемой является скученность, но обеспечение работой не помешает. Тогда легче требовать с осужденных выполнения распорядка. В советские времена, чтобы получить формулировку (например, для УДО – условно-досрочного освобождения) «твердо встал на путь исправления», требовалось наглядно продемонстрировать администрации свое отношение к труду. А теперь что? Говорит осужденный гражданину начальнику: хочу доказать честным трудом, что твердо встал на путь исправления. Обеспечьте-ка, гражданин начальник, мое право доказать честным трудом… («У попа была собака», – скажет читатель.). А что гражданин начальник? Где взять работу? Если осужденные обеспечены ею – лучше всем.