Говоривший добавил, что навел обо мне кое-какие справки и успел выяснить, что там, где появляюсь я, обычно без трупов не обходится, не говоря уже про изувеченных. Поэтому он решил, что будет лучше выслушать мои требования и их выполнить.

– Верните сына и подругу, – тут же сказала я.

– Верну, но после того, как назовете вашу конечную цель.

Я задумалась. Чего хотели мы с Веркой? Добраться до сути церкви Святого Дона Жуана? Обойдемся. Я хотела оказать любезность Афганцу (в качестве благодарности за сохранение моей жизни в прошлом и надеясь на получение содействия и защиты в будущем), так пусть сам разбирается с теми, кто претендует на его территорию. И еще нам с Веркой не хотелось, чтобы на нас кто-то повесил убийство двух парней на даче, где мы не совсем удачно провели ночь. Нам хотелось забыть про этот опыт, поэтому мы и влезли куда не следовало, чтобы отвести от себя подозрения. Отвели, называется. Еще глубже увязли, потому что мне, как всегда, захотелось добиться благородной цели и выяснить, что происходит с женщинами, в больших количествах отправляющимися замуж за рубеж.

– Мой любимый мужчина недоволен, что вы отнимаете у него кусок пирога, – сказала я вслух.

За чертой света послышался сухой смешок.

– Вы думаете, я поверю, что вы решили заменить собой всех его бойцов? Он вас подставил, отправив сюда. Не знаю уж, под каким соусом вам все было подано. Женщины, как я знаю, падки на мужскую силу, а Алексею Петровичу в ней не откажешь. И даже вы готовы для него постараться. Но, думаю, Алексей Петрович все-таки должен был вас достаточно заинтересовать, чтобы вы полезли к нам. А ведь вам обязательно должно быть интересно самой, чтобы вы во что-то впутались. Но давайте не будем углубляться. Меня не волнует, что вам наговорил Алексей Петрович. Могу лишь сказать, что это он пытается отнять у нас выгодный бизнес, а не мы у него. Скорее всего, вы мне не поверите.

– Нет, почему же, – встрял братец, которого никто ни о чем не спрашивал. – Зная Алексея Петровича… Лана, я всегда говорил, что ты связалась неизвестно с кем. Что, других мужчин мало? Нет бы найти кого-нибудь приличного! Ведь не девочка шестнадцатилетняя, право слово! – В Косте проснулся воспитательный зуд. С ним бывает.

– Вы абсолютно правы, Константин Алексеевич, – сказали из темноты. – И как у такого разумного брата может быть такая неразумная сестра? Я прямо удивляюсь.

– А вы не удивляйтесь, а принимайте как факт, – ответила я, не выпуская пистолета из рук и медленно и осторожно засовывая вторую руку под штормовку, чтобы снять с пояса гранату: не исключено, что мне просто заговаривают зубы и отвлекают внимание, тем временем окружая, чтобы взять в плен. А раз и Костя тут, то Афганцу никто позвонить не сможет. Придется выкручиваться самой.

Уши мои, несмотря на то что голова раскалывалась от боли, работали напряженно, но никаких подозрительных звуков я пока не слышала.

А мужчина, стоявший за полосой света, продолжал говорить мерзким скрипучим голосом. Они с партнерами занимаются бизнесом, несколькими направлениями. Им удобно иметь все офисы в одном месте. Как я успела сегодня посмотреть, их цеха, если, конечно, то, что они имеют, можно назвать цехами, а не просто мелкими мастерскими, находятся рядом. Фирмы дают не такой уж и большой доход, но хозяевам хватает на нормальную жизнь. И с какой стати им пускать кого-то к себе? Или кому-то продавать нажитое, если вообще не отдавать даром?

– Разве я не прав? Светлана Алексеевна, неужели вы со мной не согласны, пусть даже Алексей Петрович – ваш любимый мужчина?

– Согласна, – вздохнула я, но гранату держала наготове.

– Я отпущу вашего сына и вашу подругу прямо сейчас, но при одном условии. Вы дадите мне слово, что уговорите Алексея Петровича оставить нас в покое.

Я уныло усмехнулась.

– Вы думаете, это возможно?

– Если этого не можете сделать вы, не сможет никто.

Я вздохнула. Мне очень хотелось вернуть сына и Верку, но я понимала, что, если дам слово и не сдержу его, их вполне могут захватить еще раз, как и Костю, и меня саму, и тогда уже так легко не выпустят. А Лешка нас не защитит. И, не исключено, даже не станет пытаться. Наша семейка ему уже порядком поднадоела.

– Я не могу дать вам такое слово, – сказала я.

– Лана! – завопил Костя. – Ты думаешь, что говоришь? Неужели ты не можешь поговорить с Алексеем? Да я сам поговорю! Послушайте, – крикнул Костя в темноту, – я даю вам слово, что сам, да хоть прямо сейчас, позвоню Алексею Петровичу, все ему передам и…

Из темноты опять послышался сухой смешок.

– Не беспокойтесь, Константин Алексеевич. А вы, Светлана Алексеевна, скажите: вы не можете, потому что не хотите или…

– Или, – сказала я. – Если вы хоть немного знаете Афганца, то должны понимать: он не послушает ни меня, ни кого-то еще. Как я поняла, дело пахнет бабками, причем немалыми. – Мужчина хотел уже что-то сказать, но я его остановила: – Меня не интересует ваш бизнес. Весь ваш бизнес. Я не хочу знать, чем вы занимаетесь и каково ваше основное направление. Но позвольте усомниться в том, что вы говорили о ваших доходах. Афганец не стал бы пачкаться из-за мелочовки. Он сегодня лично приезжал сюда. Не из-за моего сына и не из-за Верки. А если он решил поучаствовать в вашем бизнесе, это однозначно свидетельствует: у вас есть теневые доходы, и немалые. Повторяю: это ваши дела. Я могу ему сказать, что больше он от меня помощи не получит, так как пострадали мои сын и подруга. Уже пострадали и могут пострадать еще. Но остановить его я не могу ни при каких условиях.

За стеной света долго молчали. Наконец последовал ответ:

– Спасибо за откровенность, Светлана Алексеевна. Но тогда у меня будет другое условие.

Я напряглась.

– Верните мне украденные материалы.

– Какие? – откровенно удивилась я.

– Как нам удалось выяснить, вы и ваша подруга Вера Николаевна находились на даче моего подчиненного, когда его самого и его приятеля убили. Я знаю, что это сделали не вы и что вы не имеете к убийству никакого отношения. Но там хранились материалы, которые пропали. Они мне нужны.

«Опять какие-то материалы, – подумала я. – Про них говорил Афганец, теперь этот тип».

– Что за материалы? – устало спросила я. Как мне все надоело! Тем более сейчас у меня раскалывалась голова после удара рукояткой пистолета, хотелось как можно скорее добраться до койки, а ведь еще, по всей вероятности, придется добираться не до родной, а до больничной. Частенько что-то я в последнее время стала наведываться в клинику Рубена Саркисовича, правда, в предыдущие разы привозила Верку, вот теперь самой потребовалось…

Я отметила, что не настолько внимательна в общении с врагом, как обычно. Наверное, удар по голове все-таки сказывается. Я пропустила несколько фраз, сказанных мужчиной, глубоко задумавшись.

– Вам плохо, Светлана Алексеевна? – участливо спросил он.

«И как он это только заметил? Ах да, меня же освещает этот чертов прожектор».

– Ваши сотрудники не пожалели силы для удара, – заметила я.

– Простите, Светлана Алексеевна, но вы тоже не особо церемонитесь с противниками. Тем более, зная ваши таланты… Но не будем зря тратить время. Ни ваше, ни мое. Вам нужно к врачу, а мне хочется еще поспать сегодня, я человек немолодой. Ну так вот. Вы отдаете мне материалы, я вам – вашего сына и подругу.

– У меня нет никаких материалов.

– Значит, не будет ни сына, ни подруги.

– Вы хоть объясните, о каких материалах идет речь, – опять попросила я. Мне было очень тяжело не потерять нить разговора. Тогда я их хоть поискать смогу.

Снова этот мерзкий сухой смешок.

– Вы прекрасная актриса, Светлана Алексеевна, – сказали из-за черты света. – А вы что скажете, Константин Алексеевич? Вы слышали какие-нибудь разговоры вашей сестры и… любовницы? Они упоминали какие-нибудь материалы?

Костя, стоявший за моей спиной, чуть слева, напряженно пыхтел, потом выдал:

– Если вы про разработку бактериологического оружия, так она взорвалась еще в ноябре, так что, наверное, не восстановить. Если, конечно, у Алексея Петровича копии не осталось… Или черновиков… Но у нас дома точно ничего нет.