Клаус сглотнул слюну. Не согласится Наташенька. А может, и согласится. Но не сразу — потребуется галантный подход, охмурение, употребление полузабытых комплиментов, журавлиные брачные танцы. Скучно…

Нужно сменить место жительства. Давно пора. Приятное местечко Кальпе — мягкий климат, пальмы, невысокие, горы. Тысячи непуганых жирных кроликов, скачущих по окрестностям — они так и жаждут попасться Клаусу в силок, на зубок ему, в дивно жареном, запретно-аппетитном виде. Средиземное море, дикий пляж — дичее не бывает. Девочки подставляют солнцу свою гладкую кофе-с-молоком кожу, принимают эффектные позы, сверкают белозубо, играют в волейбол. Девочки. Только девочки, никаких старушенций и даже женщин среднего возраста.

Клаус вздохнул. Боже, как надоели ему эти вечнозеленые, вечно-цветущие древние девушки. Все они давно надоели Клаусу, а он сто лет назад надоел им. Бесконечное повторение. «В моем доме тысяча пластинок»… Всего лишь тысяча — и ни одной больше. Тысяча девочек-пластинок, проигранных по пять тысяч раз, заигранных до фальшивого треска в динамиках. Скучно.

Свалить отсюда. Уехать в другую резиденцию. Увидеть новые, свежие лица. Познакомиться со всеми, поговорить с каждым, наслаждаясь умной беседой за чашечкой кофе. Хороший кофе с хорошим коньяком. Пора. Хотя бы раз в сто лет нужно менять место жительства.

Ерунда все это. В любой из резиденций мира он найдет все то же самое — маленькое сообщество совершенных людей, задвинутых на своих мыслеформах. Людей, которым он, Клаус Даффи, не нужен. Бездарь и бунтарь, воняющий съеденным мясом. Ф-фу. Никто, конечно, не покажет своей неприязни, ему помогут устроиться на новом месте, даже вежливо спросят, не хочет ли он освоить новые достижения в психовизуализации, и он, как всегда, вежливо откажется… Вот бы сейчас настоящую девушку, действительно молоденькую и, само собой, жизнерадостно-глупую, не знающую ничего ни о мыслеформах, ни о руне Здоровья. Просто живущую. Живую. Где теперь такую найдешь? Все молодые девушки превратились в старух и умерли века назад.

Новусы поймали Клауса в силок, как кролика. Молодого, глупого кролика. Они заразили его, испортили. Они изувечили все, что он имел. Все, кроме его души. Он давно уже не глуп, но молод навечно, навсегда, до бесконечной восьмерки, заваленной пинком набок.

Неизлечимая болезнь молодости. Триста лет каждое утро, каждый день смотреть в зеркало на свое изуродованное юностью и красотой тело. Густые шелковистые волосы, чувственные губы, жемчуг зубов. Мускулистая грудь, плоский живот, все без малейшего изъяна. Как он ненавидит этот манекен, столь похожий на него, Клауса Даффи. Триста лет… Депрессивная тоска. Тоскливая депрессия. Масло масляное.

— Привет, Наташенька, — сказал он. — Очень рад тебя видеть. Ты потрясающе выглядишь. Сергею повезло с тобой. Передай ему, что я ему завидую.

— Перестань дурачиться, Клаус. — Наташа тряхнула головой, откинула пальцами светлый локон, падающий на лоб. — Ты же знаешь, Сергей позавчера уехал.

— Я не знал об этом. — Клаус хмыкнул. Чертовы новусы знают друг о друге все и всегда — безо всякого радио и телевидения. Они, видите ли, слышат друг друга.

— Не знал?

— Я не телепат, в отличие от всех вас. Ты что, забыла?

— Ах да, извини. — Во взгляде Наташи появилось сочувствие — так смотрят на умственно отсталого ребенка. — Извини. Сергей уехал на два года — в резиденцию Ситтард. Роб Бракен согласился обучить его руне Полета.

— Значит, теперь ты одна? Скучаешь?

— Нет… Как я могу скучать? У меня есть работа. У меня много неосвоенных рун.

— А вот мне скучно! — заявил Клаус. — Мне дико скучно. Давай я завалюсь к тебе сегодня вечером. У меня есть бутылка классного коньяка «Remy Martin». Производство две тысячи пятого года, представляешь?

— Откуда ты взял такую древность?

— Выкопал.

— Выкопал?

— Ага. В прямом смысле. Тут рядом есть развалины древнего городка — кажется, он назывался Мантанейра. Я проводил очередные археологические раскопки и наткнулся на бодег[18][с пятью тысячами бутылок. Большая часть, конечно, дрянь, скисшее сухое вино. Но несколько ящиков крепкого пойла сохранилось отменно. Давай нарежемся сегодня вечером, вспомним былое…

— Такие старые напитки пить нельзя, — произнесла Наташа брезгливо. — Это вредно. И вообще, сегодня вечером не получится. У тебя дела. Сегодня ты уедешь.

— Что, Патрик? — изумленно выдохнул Клаус.

— Да, он. Он согласился. Он ждет тебя.

Клаус добивался аудиенции у Патрика Ньюмена в течение многих лет. Как долго? Он и сам уже не помнил. Лет двадцать, наверное, назад в его голову пришла мысль побеседовать с Патриком, рассказать ему о своих душевных переживаниях, попросить совета. Казалось бы, чего проще — один человек хочет встретиться с другим, хочет поговорить, какие могут быть тому препятствия? Пусть даже один из этих людей — патриарх новусов, а второй — новус недоделанный, тупица и лентяй, отказывающийся изучать руны. В мире свободных людей все равны. Увы… Патрик не дал согласия на встречу. Он имел право на свободу действий — точно так же, как и Клаус Даффи. Он мог дать согласие, а мог и не дать. Он выбрал второе.

Обидно. Почему-то Клаус считал, что Патрик Ньюмен не отказал бы в беседе никому из полумиллиона людей, населяющих планету. Возможно, это было и не так; вполне вероятно, что Ньюмен — человек, придумавший методику аутогенной психовизуализации и все первые руны, самый первый из новусов — редко встречался с людьми. Клаус не знал. Не имел информации. В этом мире, красивом и чистом, не было ни газет, ни радио, ни телевидения. Не было ни средств массовой информации, ни потребности в их существовании. Люди каким-то образом общались между собой, легко преодолевая десятки тысяч километров, разделяющих континенты. Клаус называл это телепатией — так ему было проще. Он все еще старался втиснуть невероятные способности, столь естественные для новусов, в рамки стандартов трехсотлетней давности. Вряд ли это было именно телепатией — скорее всего, действительно имел место какой-нибудь вид связи. Клаус мог бы узнать об этом больше: достаточно было спросить, и ему бы объяснили. Но он не хотел знать и не спрашивал.

Новусы. Представители человеческого вида homo novus. Кто придумал этот помпезный термин — сам Ньюмен, The Great New Man, гений из гениев? Да нет, вряд ли. Патрик никогда не корчил из себя гения и мессию, не был склонен к шумным эффектам, вел себя тихо и скромно. Ярлык «homo novus» изобрел и выпустил в свет кто-то из его последователей. А может быть, и кто-то из его врагов, старающихся натравить обычных людей на ньюменитов. Так или иначе, слово это со временем стало самоназванием новусов.

«Я — новус? — подумал Клаус. — Черта с два! Никакой я не новус! Я просто человек. Обычный. Я — homo sapiens. Человек разумный. Человек, разумно заботящийся о своей душе».

Клаус врал сам себе. Был он чистой воды новусом, и то, что он дожил до трехсот сорока лет молодым и здоровым, красноречиво свидетельствовало об этом. В любую минуту он мог сесть в позу полулотоса, поставить перед собой проволочную заготовку для руны и приступить к визуализации. Этого было достаточно, чтобы приобщиться ко всем достижениям совершенных людей. Но Клаус не визуализировал. И вовсе не лень была тому причиной.

Сейчас он убеждал себя, что его обманули, заставив стать бессмертным. В 2007 году он так не считал. Он приступил к освоению аутогенной психовизуализации по собственной воле. Более того, он уповал на оную визуализацию как на промысел Божий, надеялся на нее как на последнее средство, способное спасти его угасающую жизнь. Собственно говоря, так оно и случилось. Если бы не методика Ньюмена, косточки Клауса Даффи давно бы уже сгнили в земле.

Клаус Даффи родился в 1980 году в городе Пиро, штат Южная Каролина.

3 ноября 2005 года канадский психиатр Патрик Ньюмен изобрел руну Здоровья. Через два месяца он опубликовал свою методику по всему миру — в интернете и средствах массовой информации, дав человечеству возможность бесплатно и самостоятельно исцелиться от всех болезней. Он дал методике название «Аутогенная психовизуализация». Сокращенно — АПВ.