Оставив маленького Деми в рощице молодых елей, полностью скрывавших ребенка, Дерлок пустил коня вперед. Довольно скоро он спешился, решив не рисковать, и пошел дальше очень осторожно, пригибаясь и скользя от дерева к дереву. Ошибиться в направлении горец не мог, истоптанная, густо загаженная конским навозом дорога вела его к широкой опушке на наветренном склоне холма.

Шайка разбила привал возле пустующей хижины пастуха, сложенной из плоских слоистых камней. Рядом виднелись сарай для скота и полузанесенный снегом загон. Отряд был внушительнее, чем предполагал Босуорт. Человек около 30. Правда основную часть составляли молодые парни, почти подростки, видимо, впервые отправленные кланами на кровавый промысел.

Феоны нигде не было, и горец решил, что женщина вероятнее всего в доме. Сквозь маленькое окошко в каменной кладке ничего нельзя было разглядеть, потому что оно было заткнуто для тепла охапкой сена. Из-под деревянной двери на улицу вырывались клубы пара и пахло съестным. Внутри явно готовили пищу. Хорошо зная своих соплеменников, Дерлок решил, что никто из них никогда не унизился бы до стряпни, если поблизости находилась хоть одна женщина.

Он аккуратно двинулся к дому, стараясь до последней минуты укрываться за кустами подлеска. Голые ветки были плохой защитой, но его не заметили до тех пор, пока он не отворил дверь и не проник в дом. Первого горца, в изумлении вставшего ему на встречу, Дерлок сбил ударом в челюсть, второго обхватил рукой за шею и сломал ему позвоночник раньше, чем тот успел вскрикнуть. Но из-за клубов пара, валивших от очага, топившегося по черному, Босуорт не заметил третьего разбойника, лежавшего на низком топчане возле самого огня. Воин закричал, зовя на помощь товарищей, и тут же захлебнулся воплем, потому что Дерлок всадил ему меч в горло. Но было уже поздно. Он успел только схватить забившуюся в угол Феону за руку, но в дверях они налетели на ввалившихся в хижину горцев. Завязалась драка и, хотя Босуорт положил еще троих, перевес явно был не на его стороне.

Дерлока скрутили и выволокли на улицу, попутно надавав пинков по ребрам. Вокруг него собралась целая шайка.

— Вот он! Камерон, смотри!

— Эта скотина зарезала шестерых наших.

— Вздернуть его! Вздернуть!

— Перерезать ему сухожилия и выбросить в горы!

К Дерлоку, который уже смотрел на белый свет одним глазом, потому что второй, подбитый, у него заплыл, вразвалку подошел тот, кого называли Камероном. Невысокий малый с круглым рябым лицом и щербатой усмешкой. Видимо, он был здесь за командира.

Приглядевшись, горец с трудом припомнил этого парня, одного из рядовых лучников большого отряда, спустившегося когда-то вместе с ним в долину. В памяти всплыло также и то, что после первой же драки Камерона и пару его товарищей Дерлок приказал высечь за мародерство и вернуть награбленное крестьянам одной из долинных деревень. После этого случая часть горцев, недовольная таким отношением командира, повернула обратно. Среди них был и этот рябой.

Теперь они, кажется, поменялись местами. Малый, сощурив глаза, долго всматривался в разбитое лицо Дерлока и, наконец, издал удивленный возглас.

— Ба! Да это же Босуорт. Собственной персоной! Кто к нам пожаловал. Один и, как я вижу, без охраны. — в голосе Камерона послышалась угроза. — Вот мы и свиделись, Дерлок. А я уж и не чаял.

Услышав грозное имя пленника, многие из горцев переглянулись и сгрудились еще ближе, желая быть свидетелями разговора своего предводителя с самим легендарным лордом Босуортом.

— Все разбойничаешь? — Дерлок сплюнул кровью на снег. — Зачем ты напал на королевский отряд и увез женщину? Кажется, сейчас в горах нет голода, чтоб сбиваться в шайки и грабить на дорогах!

Резкий удар по лицу оборвал слова Босуорта.

— Кажется! Тебе всегда кажется, Дерлок! — закричал бандит. — Ты совсем продался трусам из долины. Военную добычу называешь грабежом. Честное ремесло горца — разбоем.

Стоявшие вокруг воины согласно закивали, бросая на Босуорта враждебные взгляды.

— Мы не разбойничаем. — с чувством собственного достоинства заявил Камерон. — Мы сражаемся за независимость своих кланов от диктата равнинных бри-сальвов. Этой нечистокровной сволочи, которой ты нас продал, запутавшись в юбках гранарсой потаскушки!

— Ты говоришь о королеве! — в бешенстве взвыл Дерлок, безуспешно стараясь освободить связанные руки.

— Она нам не королева. — бросил щербатый. — Гранар — не королевство. Горцы сами по себе.

— Ну да, — с горечью хмыкнул Босуорт, — голодные, оборванные, зазнавшиеся, ничего на свете не видевшие, кроме вонючих овец и крови на тупом оружии!

Сгрудившиеся вокруг горцы возмущенно загудели.

— Я говорю правду! — выкрикнул Дерлок. — Если я лгу, зачем вы сняли сапоги с мертвых? У вас нет даже сапог!

Камерон снова ударил его в челюсть, а затем ногой поддых.

— У нас есть сапоги. — с издевкой заявил он. — Хорошие кованные сапоги с королевских покойников. И это наша военная добыча. Правда ребята? — он обернулся к своим. Те одобрительно шумели. — А ты, Босуорт, ты — ублюдок. Предал наши законы. Сговорился с гранаркой о земле в долине. Веками те, на равнине, не могли нас сломать в открытом бою. Но вползли в сердце гор, как змеи. И ты показал им путь!

— О чем ты говоришь? — не выдержал Дерлок. — Люди получили землю. Могут не голодать. Ездить по Гранару, куда захотят. Никто на них не нападает. Наши парни есть и в столице, и на севере, и даже на Мальдоре.

— Вот именно. — Камерон сжал кулаки. — Ты разбросал горцев по свету, как сор. Нарушил наше братство. Теперь мы больше не кулак, способный отразить врага, а растопыренные пальцы, которые вывернут по одному. Семьи уходят с гор на твои хваленые земли в долине, бросают свои кланы, перестают подчиняться, вступают в браки с чужаками с равнины. Чистая сальвская кровь исчезает. Гранарцы губят нас!

— Вы тоже гранарцы! — рявкнул Дерлок. Ему стало не по себе от того, что Щербатый бросал ему в лицо слова, которые сам Босуорт часто бубнил под нос, когда находило настроение побрюзжать. А он вынужден был возражать именно то, что отвечала ему в подобных случаях Хельви. — Законы клана — великая сила, но если человек может прожить внизу один, значит для него пришло время слушаться других законов. Разве плохо, что люди из долины роднятся с нами? Это значит они приняли горцев как равных, больше не боятся, считают своими. Та женщина, которую вы похитили, она с равнины, но ее фамилия Мак-Финн, она вдова одного из наших, а вы надругались над ней.

Многие из стоявших рядом переглянулись. В горах не было принято нападать на своих женщин.

— Посмотри на них. — продолжал Босуорт, обводя глазами воинов Камерона, — Кого ты собрал в отряд? Это же мальчишки. Те, кто успел вырасти за последние шесть лет, после того как мы ушли. Эй вы, ублюдки, это для вас первый поход? — крикнул он переминавшимся с ноги подросткам. — Вот ты, рыжий, в килте Мак-Даганов. Твой брат служит у меня в Гранаре заместителем и ест на серебре. Небось, домой не мало посылает? Почему ты не поехал к нему, а забрался в шайку? Силу захотелось попробовать? — Босуорт снова повернулся к щербатому Камерону. — Ты их вяжешь первой кровью и первым насилием, сволочь. Небось, всех в очередь выстроил? Ну как же, они ведь впервые в жизни увидели бабу не из клана! Дикари. — он плюнул под ноги. — Были умники-командиры, которые и меня вязали также. Мне тоже в 15 лет дали в руки тупой меч и разрешили убивать в долине. Но и там люди!

— Заткнись! — Камерон схватил горсть снега и залепил ею в лицо противника. — Или я вырежу твой язык! Сволочь и предатель здесь только ты. Остальные все достойные воины, включая и молодых.

— Докажи. — выплюнув снег, потребовал Дерлок. — Развяжи мне руки и сразись со мной, как и предписывают законы, которые ты так защищаешь! Я, лорд Босуорт, хозяин Мак-Дуя, оспариваю у тебя право командовать этими сопляками.

Камерон только расхохотался.