Повинуясь неясному импульсу, он пустил коня вниз по склону и выехал на сравнительно широкую дорогу, по которой в теплое время года шли купеческие подводы. Вскоре его конь остановился и захрапел. Босуорт хлестнул жеребца, направляя его вперед. На небольшой поляне, окаймленной по краям свечками молодых сосен валялось несколько трупов. Судя по значкам на легких панцирях поверх теплой кожаной амуниции, это были королевские воины. Чей-то небольшой эскорт. Сапоги со всех оказались сняты. Дерлок поморщился, он уже успел забыть, что его соплеменники действуют с простодушной расчетливостью горской нищеты. Лошади тоже были уведены.

Рассмотрев следы на снегу, Босуорт пришел к выводу, что нападавших было значительное число. На плохих, не кованных лошадях. Они-то и увели сытых, холеных жеребцов убитой охраны. Крупные вмятины от подков были хорошо видны на снегу рядом с отметинами помельче. Дерлок хмыкнул: когда-то и он ездил на таких вот дрянных клячах, считая себя повелителем мира.

Воины были убиты жестоко. Сначала сняты с седла стрелами из засады, а затем прикончены откровенно тупым оружием. Дерлок впервые в жизни вдруг посмотрел на своих соплеменников — истинных, чистокровных сальвов — глазами человека их долины. Дикари. Тупые, беспощадные дикари. Неужели нельзя было взять пленных? Потом получить выкуп от семей? Зачем же вот так, чуть ли не кухонным ножом? И ради чего? Ради сапог? Лошадей? Поклажи?

Дерлок уже собирался снова сесть верхом, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Воин мгновенно выхватил меч и отскочил к ближайшему валуну, прижавшись к нему спиной. Больше всего он испугался, что на открытой поляне и его тоже могут пристрелить из засады. Но ничего не произошло. Босуорт ощутил, что за ним продолжают наблюдать и, кажется, тоже боятся. Горец внимательно огляделся по сторонам. На дальнем конце площадки, у самых деревьев, под длинным плоско лежащим камнем ему почудилось слабое движение. Не желая упускать неизвестного соглядатая, кем бы он ни был, горец прыжками двинулся туда.

С виду валун был ничем не примечателен, но, нагнувшись, Босуорт обнаружил, что на него из углубления под камнем, образованного наметенным с наветренной стороны снегом, смотрят два огромных карих глаза, совершенно круглых от испуга.

— Вылезай, малыш. Я не ем младенцев сырыми. — Дерлок вытащил на белый свет насмерть замерзшего мальчугана лет шести, лицо которого ему смутно кого-то напоминало. — Ты кто? — спросил он. — И что тут произошло?

Мальчик перестал трястись, поняв, что «дядя не из этих», и проговорил довольно бойко.

— Я Персиваль Деми. Мой папа живет в Гранаре, мы ехали туда с тетей Феоной и Молли, моей названной сестрой. На нас напали какие-то… Они всех убили. Феону увезли, мы с Молли побежали в лес и там потерялись. Я ее звал, звал, а она не нашлась.

Дерлок помрачнел: вот только пащенка консорта ему здесь не хватало!

— А что ты делал под камнем? — сурово спросил он.

— Сидел и ждал, пока кто-нибудь поедет: купцы или паломники. Вот вы и поехали.

— А ты умный парень. — хмыкнул Босуорт. — Хотя я не купец и не паломник, но домой тебя точно отвезу.

Мальчик недоверчиво глянул в лицо незнакомца.

— А вы знаете, где мой дом?

— Дом — это сложная штука. — протянул Босуорт. — Я знаю, где дом твоего отца. Такой маршрут тебя устроит?

Лицо Пеорсиваля просияло.

— Вы знаете моего папу?

Дерлок шмыгнул носом. Кажется, у него начинался насморк.

— Мы с твоим папой, ну как бы тебе сказать, не слишком ладим. Но ты меня не бойся. Выберемся отсюда как-нибудь.

Он взял мальчика за руку и повел к коню.

— Мне будет удобнее, если ты сядешь на крупе и будешь держать меня за ремень, чтоб не упасть.

— Хорошо, — кивнул Персиваль, — не беспокойтесь. Только я хотел сказать, — он замялся, — Феона, она была еще жива, когда они ее увозили…

— Ценное уточнение. — Босуорт посадил мальчика на лошадь. — Зачем бы они ее стали увозить, если б она была мертвая?

— Я вообще не знаю, зачем они ее увезли. — задумчиво сказал мальчик. — А нас с Молли догонять не стали.

— Много будешь знать, скоро состаришься. — Дерлок щелкнул Персиваля по совершенно ледяному носу. Ему-то поведение соплеменников было абсолютно ясно, и оно его не радовало. — С твоего согласия мы поищем твою «тетку», — сказал горец, — а уж потом повернем в долину. Все-таки мы с тобой два мужчины, нельзя бросать ее в такой беде.

— Согласен. — совершенно серьезно отозвался мальчик. — Один бы я, наверное, с ними не справился, зато теперь вдвоем может что и получится.

Босуорт покачал головой, ему впервые приходилось иметь дело с детьми в деловом возрасте, и он сейчас даже не предполагал, насколько несносен и насколько полезен может оказаться его маленький спутник.

Всю дорогу Персиваль без умолку болтал о виденных им в Даллине кораблях и о том, что, хотя у Дерлока, конечно, большой меч, но в даллинском арсенале есть и побольше.

— Двуручный. — уточнил Босуорт. — Есть.

— И с витым лезвием. А ты умеешь стрелять из арбалета? Папа говорит, что пистолеты часто взрываются в руках и арбалет надежнее…

— Тихо! — у Дерлока уже в голове звенело от тонкого ребячьего голоска. — Закрой рот, простудишься.

Персиваль надулся и целых полчаса молчал. То-то было блаженство! Но потом все началось сначала.

— Ты рыжий. Ты больше папы. А я знаю, где находится Луизиграна. А ты умеешь чертить карты?

Только когда Босуорт, не обращая внимания на хриплый щебет своего спутника, привстал на стременах и потянул носом воздух, мальчик смолк, чувствуя по лицу старшего приближающуюся опасность. Пахло дымом. Еще не близко, но явственно.

— Посиди здесь. — Дерлок спрыгнул с коня и прогулялся пешком в сторону предполагаемого костровища. Вскоре он услышал ржание лошадей и вернулся. — Слезай. — бросил горец. — Твои разбойники рядом. Смотри. — он указал пальцем на едва наметившуюся среди сугробов дорогу. — Если я не вернусь с твоей теткой до утра, пойдешь по ней пока не наткнешься на каменный крест, отмечающий развилку. Свернешь налево. Там часа через два будет ферма Косого Фрайана. Попросишься туда, скажешь: Дерлок приказал. Там живут старики, они тебя не тронут. Расскажешь, кто ты и пообещаешь от имени отца вознаграждение, если они отвезут тебя в долину, когда разбойники уйдут.

— А что я буду делать до утра? — с неприкрытым ужасом спросил мальчик.

— Ждать меня под ближайшей елкой. Если не замерзнешь. — ответил Босуорт, набрасывая на Персиваля свой меховой плащ. — И смотри, — Дерлок поднял палец, — не подходи близко к стоянке разбойников, даже если тебе очень захочется посмотреть, что там происходит.

Мальчик нахмурился. Видимо, Босуорт угадал его затаенное намерение.

— Я говорю серьезно. — покачал головой воин. — Ни в коем случае не делай этого. Горцы имеют дурную привычку подкидывать младенцев из долины в воздух и ловить их на острие меча.

Маленький Персиваль в испуге зажал себе ладошкой рот, чтоб не вскрикнуть. Он несколько секунд не отрываясь смотрел на Дерлока, а потом спросил:

— Ты ведь тоже горец?

— Конечно, — кивнул Босуорт, натягивая перчатки.

Голос мальчика понизился до полного шепота.

— Значит ты тоже так делаешь?

Дерлок не ответил. Он нарочито долго возился с застежками ремня, закрепляя на нем, помимо меча, еще пару кинжалов. Но круглые немигающие глаза Персиваля неотступно следовали за каждым его движением.

— Да? Делаешь?

Горец резко мотнул головой.

— Нет. Нет уже. Но к тебе это не имеет никакого отношения. Присядь за елки.

Персиваль послушно опустился на снег и сложил руки на груди. Только когда Босуорт сделал несколько шагов, он услышал горячий шепот себе в спину:

— Я буду за тебя молиться.

— Хорошее дело. — не оборачиваясь, бросил Дерлок и зашагал прочь.