Представляет интерес точка зрения на данную проблему генерал-адъютанта А.А.

Брусилова как участника первой мировой войны и главнокомандующего, некоторым образом сходная с позицией бывшего министра просвещения и генерала Поливанова. (Кажется, неслучайно, что и Поливанов, и Брусилов пошли на службу Советской России.) Брусилов откровенно пишет о еврейском вопросе, в общем считая, что евреи – посредственные солдаты. (Из времен первой мировой войны: «Я нежно люблю анекдот про еврея, который, попав на позиции, спросил первым словом: "А где здесь плен?"»)90.

Брусилов не проходит мимо проявлений государственного антисемитизма и приводит два вопиющих примера, как два храбрейших воина не могли получить заслуженные ими отличия из-за своего происхождения. Первым был некрещеный еврей, лучший разведчик дивизии, которому не присваивали звание младшего офицера, так как евреям занимать офицерские должности было запрещено. Брусилов расцеловал его перед строем, выдал ему георгиевский крест 1-й степени (он был полный георгиевский кавалер, т. е. всех 4-х степеней) и в нарушение закона присвоил ему звание подпрапорщика. Второй пример, еще более разительный. Прапорщик православного вероисповедания, храбрец, должен был получить орден; св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Тут-то и выяснилось, что он "коренной" еврей, и вместо награды его ждет разжалование.

Естественно, Брусилов встал на защиту справедливости и заявил командиру корпуса, что в случае огласки дела вину берет на себя. Концовка новеллы о еврейском вопросе Брусиловым дана следующая: "Из этих двух примеров видно, что евреям в сущности не из-за чего было распинаться за родину, которая для них была мачехой.

А потому на них, как на солдат, я не был в претензии за то, что большинство из них в наших рядах были плохими воинами. Мне всегда казалось, что в боевом отношении требуется строгая справедливость, а тут они играли роль париев…"91.

Естественно, что эта филиппика, как и некоторые другие, в советское издание по понятным причинам не попала.

В недавно вышедшей статье майора И.В. Образцова приводится также небольшой и неполный список евреев-генералов (выкрестов) в период до и во время первой мировой войны: М.В. Грулев (о нем подробнее см. в моей книге "История одного мифа"); генерал-майор Сергей Владимирович Цейль (1868-1915), окончил Академию Генерального штаба, командовал пехотной дивизией; Александр Александрович Адрианов (1861-?), окончил Александровскую военно-юридическую Академию, в 1908-1912 гг. был московским градоначальником. Несколько наивно, по-антисемитски, автор статьи трактует религиозный вопрос: "Если бы евреи не придерживались Талмуда в дополнение к своей вере, то они могли поступить в офицеры. Талмуд же исключал эту возможность. В Своде военных постановлений (кодекс законов о войске) предписания о порядке принесения присяги новобранцами были дополнены приложением, гласившим, что за еврейским раввином, читающим солдатам-евреям текст присяги, надо внимательно наблюдать, чтобы он не кашлянул или не сплюнул, потому что, согласно Талмуду, такое действие аннулирует присягу. Раз мораль еврея-талмудиста руководствовалась такими и им подобными трюками, то невозможно было ему доверить выполнение обязанностей офицера, требующих весьма высоких моральных качеств"92.

В качестве примера офицера, сделавшего карьеру, приводится иудаист-караим Александр Павлович Хануков (1867-?), окончивший Академию Генерального штаба и в 1916 г. бывший начальником 41-го армейского корпуса. Интересно, в армиях других стран, где была всеобщая воинская повинность, велось ли наблюдение за раввинами, чтобы они не сумели аннулировать присягу? Например, во время присяги военного министра Италии некрещеного еврея, генерала Джузеппе Оттоленги (1838-1904)?

На самом деле число крещеных евреев-генералов в русской армии было намного больше, чем приводилось в справочнике. Антон Иванович Деникин писал: "Совершенно закрыт был доступ к офицерскому званию лицам иудейского вероисповедания. Но в офицерском корпусе состояли офицеры и генералы, принявшие христианство до службы и прошедшие затем военные школы. Из моего и двух смежных выпусков Академии Генерального штаба я знал лично семь офицеров еврейского происхождения, из которых шесть ко времени войны достигли генеральского чина. Проходили они службу нормально, не подвергаясь никаким стеснениям служебным или неприятностям общественного характера"93. Последнее утверждение несколько неверно, судя по воспоминаниям генерала Грулева, вынужденного из-за антисемитизма великого князя Николая Николаевича выйти в отставку. Воспоминания Деникина написаны уже после гражданской войны, и генерал, видимо, забыл (я не говорю уже о погромах белой армии, которые он, по его утверждению, не мог остановить) о положении евреев-офицеров (были и такие и не один десяток) в его армии, когда их же товарищи стреляли им в спину. Этого факта он не мог отрицать94. Но есть еще один аспект в мемуарах Антона Ивановича, когда он говорит о массовых самоувечьях евреев, не желающих проходить службу. Картина, нарисованная генералом, страшная: «По должности командира полка в течение четырех лет мне приходилось много раз бывать членом Волынского губернского присутствия по переосвидетельствованию призываемых на военную службу. Перед моими глазами проходили сотни изуродованных человеческих тел, главным образом, евреев. Это были люди темные, наивные, слишком примитивно симулирующие свою немочь, спасавшую от воинской повинности. Было их жалко, и досадно. Так калечили себя люди по всей черте еврейской оседлости. Ряд судебных дел в разных городах нарисовал мрачную картину самоувечья и обнаружил существование широко распространенного института подпольных "докторов", которые практиковали на своих пациентах: отрезывание пальцев на ногах, прокалывание барабанной перепонки, острое воспаление века, грыжи, вырывание всех зубов, даже вывихи бедренных костей…»95. К сожалению, нет смысла оспаривать эти факты.

Лучше проанализировать причины, приводившие к этому печальному явлению: сама служба казалась несчастным новобранцам намного хуже любого увечья, хотя генерал отрицает тяготы казарменной службы. Но это не так – сословная ограниченность не позволяла видеть всего того, что творилось за стенами казарм. Деникин оговаривается, что речь идет не только о евреях, хотя их большинство. И казарменная служба не могла так пугать людей. И следующая песенка, распеваемая русскими людьми, свидетельствует о положении как православных, так и иудеев:

Из воспоминаний Деникина мы знаем, что его 5-й дивизией командовал "человек не узкий и не формалист" генерал Перекрестов. Антон Иванович не случайно упомянул его сразу после "еврейских рассказов" – по фамилии ясно, что предок генерала был еврей-выкрест97.

Возвращаясь к великому князю Константину Константиновичу для прояснения к его позиции по еврейскому вопросу мы должны сослаться вновь на воспоминания Александра Михайловича, рассказывавшего о религиозном воспитании, полученном в царской семье. Но не только. Царственный отпрыск находился в переписке с рядом крупных писателей. Не исключено, что нравственное воспитание великого князя находилось и под влиянием переписки с писателями, для которых бытовой антисемитизм был нормой, возможно, даже не вполне осознаваемой ими самими. И.А.

Гончаров, создавший бессмертный образ Обломова (на мой взгляд, визитная карточка России), познакомился с царственным поэтом в преклонном возрасте, ему было за семьдесят. По просьбе К.Р. он дал отзыв на его стихи. Рассматривая поэзию более широко, Гончаров считает "искренность" важнейшим фактором стихотворчества. Он не отрицает техники, более того, уверен, что следует пройти школу ученичества и, с этой точки зрения, переводы, которые выполнил К.Р., необходимы, чтобы "усвоить приемы и технику великих образцов, прежде нежели он начнет создавать сам…