Они никогда не говорят о деньгах, полагая, что они того не стоят и убеждены, что гоняться за ними глупо, и тратят их только на свою растущую коллекцию антикварных книг и питание в лучших ресторанах (они никогда не готовят, в их доме нет ни кухни, ни холодильника). Они отвергли предложение сняться в рекламе всемирно известных автомобилей. Это ниже их достоинства.
Чтобы дать представление об их успехе — скромных размеров картину Гилберта и Джорджа можно за 30 000 долларов, и цены продолжают расти. На аукционе «Кристи» в Нью-Йорке цена на «В поисках Бога» дошла до 198 000 долларов, «Шаги» — 165 000 долларов, еще одна работа ушла за 300 000, доля от этих сумм идет агенту художников, Энтони д'Оффею, их давнему помощнику, оборот его агентства составляет свыше 30 000 000 миллионов в год. Г&Д — ярчайшие звезды на его художественном небосводе.
В комнате нет ничего созданного за последние 50 лет, за исключением переносного цветного телевизора и кофеварки, нелепо громоздящейся на столе. Они болтают о сериале «Коронейшн-стрит», который смотрят с почти религиозным рвением.
Пауза, чтобы налить кофе, я смотрю на Гилберта — маленький, темный, с пронизывающими черными глазами, на первый взгляд он кажется более сдержанным. Затем я перевожу взгляд на Джорджа и думаю о нем, об его изображении на картинах, обнаженного, среди многочисленных образов юношей. Сейчас он похож на слабоумного дядюшку, чей буфет забит «физкультурными» журналами пятидесятых годов, гнездящихся рядом с первым изданием гей-классики — «Портретом Дориана Грея» с автографом Уайльда…
ПЕДИК
RE: Вы больше не называетесь «гей-художниками»?
ГИЛБЕРТ: Мы стараемся больше не следовать этим путем.
ДЖОРДЖ: Мы никогда себя таковыми и не считали. Не думали о себе в таком ключе. Секс, да, сексуальность, да.
RE: Но это неважно, быть обязательно геем или гетеросексуалом?
ДЖОРДЖ: Нет.
RE: Тогда, что вы думаете о гей-субкультуре? Мне кажется, сейчас она очень обособлена. Когда вы выходите «на свет», вы в то же время попадаете «в» микромир моды, клубов, литературы…
ДЖОРДЖ: Мы не большие специалисты в разделении. Мы понимаем, что в семидесятые им пришлось оказывать большое сопротивление, и это было правильно, но теперь это уже становится навязчивой идеей. Мы не согласны с идеей, что всякая пара из среднего класса признает двух парней, живущих в конце улицы и носящих джинсы и кожаные куртки, как «геев». Это кажется таким скучным.
RE: Но мне казалось, что лучше так, чем быть не принятым.
ДЖОРДЖ: Но раньше они считали их просто двумя парнями живущими неподалеку. О них не думали как о «геях», как о «странных».
RE: Значит, вы не склонны полемизировать на эту тему?
ДЖОРДЖ: Нет.
Как и большинство авангардных художников, Г&Д можно рассматривать как скрытых социальных утопистов. Они хотят изменить мир, но не с помощью политики, а с помощью искусства, сделать его более «современным», в том смысле, как они это понимают. Более терпимым, более понимающим, более мирным и цивилизованным, безразличным к цвету кожи или сексуальной ориентации людей.
ГИЛБЕРТ: Нам интереснее все смешивать. Чтобы все это воспринималось, как нормальное.
RE: Не разделение. Это должно стать нормальным аспектом жизни, чтобы люди не делились по их сексуальной ориентации.
ДЖОРДЖ: Мы считаем, что никто толком не знает, что же на деле значит «нормальный» (натурал) или «странный» (голубой). Мы даже не понимаем, что такое мужчина и женщина.
ГИЛБЕРТ: Мы считаем, что это просто клише. Когда есть клише, людям не нужно думать и поэтому с ними можно делать, что угодно.
RE: И тогда ими легче управлять.
ДЖОРДЖ: Да.
RE: Ваша живопись и ваше литературное творчество вдохновляют перемены, особенно среди молодежи, тех, кого вы называете «современными людьми».
ДЖОРДЖ: Это главное… у нас много молодых друзей… их можно назвать пост-Г&Д поколение… они просто не думают о сексуальности в каких-то рамках.
ГИЛБЕРТ: И можно говорить о чем угодно.
ДЖОРДЖ: Они не думают «гей», «натурал», или «странный». Они не спрашивают у друга, пришедшего к ним на обед, голубой он или нет. Им это неважно.
ГИЛБЕРТ: И это очень хорошо.
ДЖОРДЖ: Ведь нет такого — «этот натурал, а вот этот голубой». Откуда вам знать. До перемен в 1967 году многие мужчины-гомосексуалы были женаты, имели детей, таких было множество.
RE: Но вы используете в своих фото только мальчиков и юношей. Многие говорят, что это гомоэротика…
ДЖОРДЖ: Только если вы согласны с тем, что каждая девушка с третьей страницы — это лесби-эротика. Никто не может это утверждать.
Как указывал их друг Ричард Дормент, эти мальчики представляют собой не идеализированный образ Адониса, скорее это просто недокормленные дети. Художественная традиция со времен Возрождения считает «Давида» Микеланджело и Аполлона Бельведерского воплощением мужской красоты и сексуальности. Но эти мальчики не слишком героичны, и не сексуальны. И если они намереваются размахивать флагом из-за этих ребят, им бы стоило поискать более подходящие образцы для обвинения Г&Дж в фашизме. Эти парни напоминают об уличных бродягах Ист-Энда времен Хогарта и Сикерта.
ДЖОРДЖ: У всех мужчин есть члены и нас интересует секс. Мы не создаем искусство для евнухов. В истории не было великих художников-евнухов. Мы не хотим решать, что человек должен делать со своими руками или сексуальными органами. Более важно то, что мы нормальны.
RE: Где вы находите своих моделей?
ДЖОРДЖ: Слухи разносятся по округе. Мы неплохо платим.
ГИЛБЕРТ: Они рассказывают своим друзьям.
RE: Они знают, во что это выльется?
ДЖОРДЖ: Мы показываем им каталоги, они им нравятся.
RE: Я не имел в виду, что они ничего не понимают.
ДЖОРДЖ: Им нравится позировать. Во время фото-сессии они чувствуют, что они что-то особенное. Они все это отмечают, когда мы спрашиваем их. Нам нравится использовать моделей с выразительными глазами, это уже стало известным всей округе, как-то раз открываем мы дверь, а там стоит группа местных пакистанских ребятишек, предлагающих себя в качестве моделей, и все они старательно таращили глаза, что они казались больше!
ФЕМИНАЦИ
RE: Критики упрекают вас за то, что вы в своей работе обходите вниманием женщин.
ГИЛБЕРТ: Мы не политкорректны.
ДЖОРДЖ: Возможно слишком политкорректны. Вообще-то феминистки нас особо не критикуют, за исключением феминацисток в Америке, которые ненавидят геев. Современные феминистки должны признать, что мы не эксплуатируем женщин. Это даже интересно, по всему миру люди спрашивают нас о женщинах. Они никогда не спрашивают Энтони Каро о женщинах. Но мы ничего не знаем про женщин. Большинство художников использовали женские образы на протяжении веков, мир искусства управляется мужчинами.
RE: Стало быть, вы никогда не изображаете женщин.
ДЖОРДЖ: К тому же мужчины — это пол, в котором больше всего заинтересованы женщины. Как только ты что-то исключаешь что-то из искусства, это тут же становится важным для людей. А мы об этом даже не думали.
ГИЛБЕРТ: Они все за нас решили.
ДЖОРДЖ: Но это стало очень важным вопросом с тех пор как… Перед этим были сплошь, женщины, женщины, женщины в СМИ.
ГИЛБЕРТ: А теперь мужчины снова стали сексуальными существами.
ДЖОРДЖ: Впервые за все века. Когда мы были юными студентами в Святом Мартине, не было никаких мужских образов, кроме рекламных изображений истинного английского джентльмена. Юноши в дешевых штанах, черные мужчины, работяги — их изображения никогда не печатались в шестидесятые.
ГИЛБЕРТ: И нам пришлось выдержать тяжелую борьбу, как вы говорили, они считали, что всякий мужс: ой образ в наших картинах должен быть гомоэротичным. МыРвсегда это отрицаем, мы говорим — они мужчины.
ДЖОРДЖ: Личности, на самом деле.
RE: Мне кажется, у мужчин были тяжелые времена последние двадцать лет. Практически все журналы редактируются женщинами и ориентированы на женщин, если жена отрезала парню пенис, считается, что это шутка, а если он отрежет ей вагину, то его линчуют. В любой телерекламе или комедии мужчина — дурак и мишень для всех шуток.
