Трезвеющий на глазах Жуайез удивлённо охнул. Он впервые в жизни видел женщину, способную наравне с мужчинами сражаться до конца. Она походила на маленькую, наголову разбитую и смертельно израненную армию, устлавшую бездыханными телами своих солдат поле вокруг себя, но упрямо отказывающуюся спускать свои изорванные флаги. Подобное мужество не могло не вызвать его восхищения.

Между тем д'Эпернон, возбужденный обнажённым телом и шёлковой кожей графини до такой степени, что напрочь забыл про все свои страхи, в кои-то веки проявил свою несуществующую храбрость и бросился на помощь Шеманталю. Вдвоём они успешно справились бы с сопротивлением девушки, если бы к ней не пришла подмога с совершенно неожиданной стороны.

— Довольно, господа, — громом среди ясного неба прозвучал над головами насильников спокойный голос Анна де Жуайеза, — ваша сила и храбрость, по-моему, достойны лучшего применения, нежели эта необъявленная война со слабой женщиной. Неужели во Франции нет ни одной более-менее приглядной дамы, которая была бы согласна отдаться вам добровольно, если вы вдвоём пытаетесь столь грубо овладеть этой юной дикаркой?

Шеманталь и д'Эпернон с неподдельным изумлением уставились на товарища. Они не верили своим ушам. Жуайез, который никогда не дрался на дуэлях из-за женщин и вообще считал их бесполезными и малоинтересными созданиями, всю свою сознательную жизнь предпочитавший зрелых мужчин и бесподобно изображавший страстную любовь к королю, насмешливый и бессердечный фаворит Генриха III вступился за графиню де Ренель!

— Вы в своем уме, Жуайез? Вы что, не слышали слов короля? — д'Эпернон от удивления начал заикаться.

— Слышал. Его величество много чего говорит. К примеру, на прошлой неделе он объявил содомский грех самым страшным недостатком нашего века и помчался к своей жене зарабатывать доступ в райские кущи после смерти. Его благочестия хватило ровно на два дня. Как вы думаете, сколько продлится его уверенность в собственной безнаказанности со стороны Бюсси и Гизов? И кто останется, в таком случае, крайним? Вы как хотите, господа, а меня вовсе не радует скорая и мучительная смерть от руки де Бюсси или де Лоржа. Так что мой вам совет — оставьте несчастную в покое.

Д'Эпернон колебался. С одной стороны, он панически боялся неотвратимой расправы Бюсси, с другой стороны, когда ещё представится случай заполучить в свою постель самую красивую женщину Франции. Шеманталь, напротив, упёрся в своем необузданном желании, как бык. Его буквально трясло от возбуждения. Регина же ничего не слышала — все её силы и мысли были направлены на попытку удержать ускользающее сознание. Она не имела права впасть в спасительное забытье, потому что должна была запомнить всё, чтобы в будущем воздалось каждому. Потому она и пропустила тот самый момент, когда сверкающая шпага Жуайеза оказалась между её грудью и горлом Шеманталя.

— Господа, я вынужден повторить: оставьте в покое эту девушку! — голос герцога зазвенел не то капризно, не то гневно, однако д'Эпернона из комнаты как ветром сдуло (он вообще имел талант исчезать бесследно при малейших признаках опасности).

В глазах Шеманталя загорелись бешеные искорки одержимости. Он был не из тех, кто так просто соглашался отпустить добычу из рук. Регина не успела опомниться, как барон отшвырнул её в угол кровати, сам соскочил на ковер и, схватив шпагу д'Эпернона, бросился на Жуайеза. Графиня довольно быстро сообразила, что другого случая бежать не будет, но от боли и сотрясавшей всё её истерзанное тело дрожи не смогла подняться. Кое-как она доползла до края постели, скатилась на ковер и тут же попала под ноги отступавшего барона. Шеманталь запнулся за неё и с грохотом свалился, попутно опрокинув тонкий позолоченный канделябр. Жуайез не дал ему подняться, вонзив острие шпаги в горло противника. Барон захрипел, задергал ногами, алый фонтанчик крови брызнул на плечо не успевшей отстраниться Регины и Шеманталь затих, нелепо вытянувшись на ковре.

Второй раз за вечер девушка в ужасе смотрела на мёртвое тело у своих ног. Но если смерть Мишеля наполнила горечью её сердце, то теперь, едва схлынула первая волна страха, на её место пришло отвращение и неиспытанное ранее чувство злорадного удовлетворения. Человек, чьи мерзкие губы и потные руки смели прикасаться к ней, бился в предсмертной агонии у ног своей недавней жертвы. Жаль, недолго мучился. Гораздо меньше, чем сама Регина в их с королем власти.

Графиня вскинула на Анна де Жуайеза признательный взгляд, в котором явно отражалось искреннее удивление. Тонко вырезанное, породистое лицо герцога было сейчас бледнее, чем лицо самой Регины. Но обмениваться взаимными комплиментами и благодарностями времени не было. Юноша торопливо вытер шпагу о шёлковые королевские подушки, рывком поднял с пола Регину, которая никак не могла унять предательскую дрожь, и наспех завернув её в чей-то плащ, потянул прочь из спальни.

Графиня, справедливо полагая, что хуже уже не будет, послушно следовала за своим молчаливым спасителем. Они бегом миновали ярко освещенный коридор, совершенно безлюдный в этот вечер, потом герцог резко свернул к нише, в глубине которой стояла мраморная статуэтка работы Челлини. Осторожно просочившись между каменной нимфой и стеной, он отдернул спускавшиеся до самого пола пыльные бархатные занавеси и поманил за собой Регину. Искусная драпировка и статуя скрывали узкий, пропахший пылью и пустотой проход. Юноша растворился в темноте и Регина, чью руку он сжимал мёртвой хваткой, шагнула следом.

В кромешной тьме она видела только блеск глаз Анна, когда он изредка оборачивался, чтобы подбодрить её. Проход довольно круто спускался вниз, Регина то и дело ударялась то локтём, то коленом, то лбом о каменные стены. Потом пол под её ногами резко выровнялся, казалось, что блужданиям по этому каменному лабиринту не будет конца, в довершении всего воздух стал сырым и затхлым.

— Где мы? — наконец, смогла произнести Регина.

— Этот потайной ход ведёт за пределы замка, до самого леса.

— Что?! — видимо, в этот вечер графине было суждено пережить весь причитающийся ей по жизни ужас.

— Мы с вами идём сейчас где-то под Большим залом. Этот ход был устроен ещё Шатийонами, или Луи Орлеанским. Не спрашивайте меня, откуда я про него знаю. Я вообще очень много чего знаю, в том числе лишнего.

— Меньше всего меня сейчас волнуют чужие тайны. Я просто хочу добраться до дома хотя бы живой, — от жалости к себе и боли она готова была разрыдаться прямо в этом проклятом коридоре, вот только совсем не была уверена в том, что герцог станет тратить время на утешения.

— Я рад, что чувство юмора вас не покидает. Это значит, что вы умрёте не сегодня. Не волнуйтесь, графиня. Вы единственная женщина в Европе, которая вызвала моё искреннее уважение, так что в этот раз я намерен вас спасти.

Про следующий раз Регина спросить не насмелилась.

А проход всё не кончался, напротив, становился только уже, воздух тяжелел, а пол забирал вверх. Казалось, этой ночи не будет конца и они целую вечность бредут в темноте. У Регины подкашивались ноги и, в конце концов, она не выдержала и упала на колени.

— Я больше не могу. Я тут умирать буду.

— В таком случае пышных похорон и душераздирающих богослужений вам не дождаться, ваше сиятельство, — резко ответил герцог, но убедившись, что девушка действительно обессилена, обречённо чертыхнулся, — у вас талант, мой друг, толкать меня на несвойственные мне безумства вроде дуэлей за честь женщины. Теперь мне ещё и придётся тащить вас на себе.

— Некоторые полжизни бы отдали, чтобы оказаться на вашем месте, — парировала Регина.

— Не пытайтесь причислить меня к армии ваших поклонников, графиня. При всём моём уважении к вам, нести вас на собственном горбу по этой крысиной норе — весьма сомнительное удовольствие!

Но Регина уже не обращала внимания на его колкости. Она сидела на холодном пыльном полу и горько, молча плакала. У герцога просто сердце оборвалось от жалости. Он сгрёб плачущую девушку в охапку, как ребёнка, и понёс к выходу, не пытаясь утешить, потому как не знал, чем сейчас можно ей помочь.